Тригинта. Меч Токугавы

Я ткнулась коленями в песок, бессильно опустила руки и затихла. Сама не поняла, что я хотела ему доказать?

– Вы злодей, господин барон. Совсем меня не любите…

– Ну что вы, мой ангел.
– он неловко подтащил меня к себе, усадил на колени и стал укачивать, как маленькую.
– Я люблю вас, мучительно и нежно. И я готов отдать за вас всё, что у меня есть.

– Даже жареную змею?
– не передать, как сильно меня смутили его слова.

– Всё, что от нее осталось. И свою жизнь в придачу.

– Вы меня пугаете, Иван.

– Простите. Это всё марихуана… - он ссадил меня на песок и поднялся.

– С вашего позволения, отправлюсь на разведку. А вы поспите, Наоми. Утро вечера мудреней.

– А разве мы не поедем?
– главное, чтобы голос не дрожал.

– Не сегодня. Нужно отдохнуть, набраться сил. Поспите.

И он ушел.

… Машину вели по очереди, но днем ехать все же не рискнули. Слишком много Мираджей - так называл пустынных призраков Никодим. Ночью спокойней.

Иван учил меня находить твёрдую дорогу среди полумесяцев дюн, объезжать дисперсный песок, в котором наш джип мог утонуть за считанные минуты, чуять воду - всегда в глубоких расщелинах, там, где растет колючий кустарник… Он сказал, что через несколько дней мы выедем к оазисам. Нужно избегать тех, в которых обосновались разбойники и наемники, охраняющие нефтяные вышки, а лучше всего попасть к бедуинам. С ними можно договориться…

А потом налетела песчаная буря. Мы зарылись в бархан, укрывшись вонючими бурнусами, взятыми у боевиков. Чуть не померли под шквалами раскаленного ветра, от которого песок спекался кирпично-твердой корочкой… Двигатель «Вранглера» заглох и дальше пришлось идти пешком. Воды больше не было.

В один из палящих дней пришел Никодим. Он появился в сверкающей, слепящей дали, но, только заметив смутную фигуру, я уже знала, что это - он. Слёз не было, так что от облегчения я рассмеялась. Губа треснула и на подбородок закапала черная, густая кровь…

– Здравствуй, блудная дочь.
– он совсем не изменился. Белая поношенная аба, ветер чуть шевелит седые волосы, прядями падающие на плечи, лицо - одновременно жесткое и доброе. Глаза - два ледяных айсберга - смотрят сурово и сочувственно.

– Почему тебя так долго не было?
– я с трудом поднялась на ноги.

– Был занят.

– Теперь ты нам поможешь?

– Нет.

"Приговор окончательный, обжалованию не подлежит". Ну, вот и всё.

– Тогда зачем ты здесь?
– спросила я тихо.

– Попрощаться.

– Что ж… - в груди сделалось пусто и гулко.
– Значит, так тому и быть. Пора, значит.

– Пути Земные неисповедимы.

Я запустила в него горстью песка, и песчинки прошли сквозь зыбкую фигуру…

– Иван! Дорогой барон, очнитесь!
– говорить мешала налипшая вокруг рта корка ссохшегося песка, и я содрала её. Густая сукровица потекла на подбородок.
– Ива-а-ан!
– пришлось хорошенько потрясти барона, чтобы вывести из забытья. Плечи его стали хрупкими, как у птицы - мои пальцы обхватывали их целиком.

– Ч-что? Еще ведь рано. Что случилось? У вас кровь…

– Не важно!
– я облизнула губы.
– Слушайте, Иван! Есть одна штука. Земные Пути…

Он долго кашлял, сплевывая сухим ртом, бессильно свесив голову меж острых коленей, затем поднял на меня воспаленные глаза.

– Это пути Рахдонитов. Сейчас так никто не ходит.

– Я ходила, в детстве. Однажды я так попала в парк аттракционов… Понимаете, мне очень хотелось: колесо обозрения было видно с крыши нашего дома. Я забиралась туда по ночам и смотрела на огоньки. Никодим и слышать ничего не желал о каруселях. Ну и…

– Думаете, у вас получится сейчас?
– он сел ровнее, пригладил отросшие, посеревшие от песка волосы.

– Следующего дня мы с вами не переживем, я точно знаю. Если сейчас не попробовать...

– Хорошо. Что нужно делать?

– Давайте встанем и крепко возьмемся за руки. А потом… Наверное, пойдем? Только не отпускайте меня, пожалуйста. Без вас я боюсь.

…Приснилось, что стою под водопадом. Плотные струи сбивают с ног, я падаю лицом вниз, вода проникает в рот, в горло… Так бывает перед смертью. Каждый получает то, чего желает больше всего на свете: замерзающему становится тепло, голодному чудится, что он ест, а умирающий от жажды - пьет.

Я закашлялась и открыла глаза. Вода отхаркивалась горлом, пузырилась и щипала в носу, стекала вместе с соплями по подбородку и груди… Вытерлась подолом майки и огляделась.

– Мы нашли оазис, Наоми.
– глаза Ростова, в глубоких впадинах с разбегающимися лучами морщин, тем не менее, сверкали чистым голубым льдом.
– Вы вывели нас на воду!

– Я?

– Вы не помните? Земные пути! Мы взялись за руки и пошли. Через некоторое время вы упали, я взял вас на руки… И вдруг увидел пальмы. Уверен был, что это - мирадж, но к счастью...

– С чего вы взяли, что это я?
– нос заложило от ледяной воды, которой он меня поливал, в груди болело. Но я была этому несказанно рада.

– Вы вывели нас, Наоми.
– он поднялся и обвел руками окрестности.
– Оазис небольшой. Две финиковые пальмы, вода - в глубоком колодце, под скалой. Есть бутылка и веревка. Каменный очаг.

– Значит, кто-то заботится об этом месте.
– я тоже поднялась.

– Да.

– А если это разбойники?

Он рассмеялся прежним, живым смехом.

– Когда это вы боялись разбойников?

…Даже смогла помыться и постирать то, что у нас сходило за одежду. Оглядев себя, скупо улыбнулась. Принцесса сидхе… Ребра выпирают, как прутья из старой корзины, руки больше похожи на сухие веточки, кожа потрескалась, губы в болячках… Что бы сказал Яррист, увидев, во что я превратилась?

После того, как организм напитался влагой, желудок потребовал пищи. Судорожно сжимаясь, выделяя кислоту и желчь, он урчал и бурлил. Хоть и раздутое от выпитой воды, брюхо требовало своего.

Ростов отправился на охоту. Последнее время он уже не перекидывался - не было сил, но благодаря воде барон обрел частицу былой бодрости. Пользуясь его отсутствием, я скреблась и мылась, пока не почувствовала себя чистой. Ну вот: теперь и помирать не страшно. Только хорошо бы перед этим еще и поесть…