Тригинта. Меч Токугавы

– На вашем корыте есть мороженное?
– он растерялся.

– Мороженное?

– Ну да, такой, знаете ли, десерт. Разноцветные шарики в вафельном стаканчике... И чтобы непременно с шоколадным сиропом.

Он дернул щекой: шрам, вытянувшись в нитку, подскочил к виску.

– Простите. Мороженого, кажется, нет.

– Очень жаль.

Барон расслабился.

– Наоми... Вы неподражаемы. Я восхищаюсь вами, но иногда... вот прямо сейчас, например, мне хочется вас убить!

Наклонившись через стол, очень близко, почти интимно - так, что ноздри Ростова затрепетали, а зрачки расширились, я произнесла тихонько:

– Такая же фигня, господин барон. Такая же фигня.

Долгую секунду мы смотрели, не отрываясь, друг другу в глаза, затем одновременно выдохнули и откинулись на спинки кресел.

Я закурила и стала смотреть на реку. Было раннее утро, в небе ни облачка, и солнце начинает припекать. Но мне это даже нравилось: давненько я не бывала на солнышке... Подставив лицо лучам, я закрыла глаза. Интересно, что делает Тристан?

– "У бога нет мертвых".
– сказала я, не открывая глаз.
– Что это означает?
– Ростов сердито засопел.
– Бросьте, барон. По телефону вы сказали, что я могу задавать любые вопросы.

– Что вы хотите знать?

– Всё.

– Это слишком много. Давайте поконкретней.

Встрепенувшись, я развернулась и посмотрела ему в глаза.

– Вы знакомы с Никодимом? А с Ярристом? И почему я о вас раньше ничего не слышала? Откуда вы знаете мою мать? Вы сказали, что я на неё похожа...

– Остановитесь!
– Ростов выставил открытые ладони.
– Нану с простого: с вашей матушкой я знаком потому, что женат на её сестре. Был женат.

– А что так? Она вас бросила?

– Ниоба умерла.

По его лицу вновь прошла судорога.

– Простите.

– Не стоит.
– он налил себе кофе из серебряного кофейника. От напитка шел пар, я тоже подставила чашку.
– С вашими наставниками я знаком довольно давно, и с вами тоже - заочно. А почему обо мне не слышали вы - спросите у Ярриста, например.

– Не могу.
– я притворно вздохнула.
– Мы с ним, как бы это сказать, в ссоре.

– Из-за того, что вы устроили в замке Лучано?

– Не только... Как вы думаете, если я потребую меч, он отдаст? Ведь Счастливчик, по вашим же словам, передал его мне официально...

– Сомневаюсь. У Ярриста на вас другие планы.

И он замолчал. Проговорился Ростов будто бы совершенно естественно, тем не менее, я уже ни в чем не была уверена. Но наживку пришлось заглотить.

– Планы? Что вы имеете в виду?

Он вздохнул, попробовал кофе, добавил капельку сливок, снова попробовал... Я опять закурила. Выпустила дым барону в лицо. Он не повелся. Затем спросил:

– Вам знаком термин Ш"хина?

– Да... Как вам сказать...
– неожиданная смена темы меня обескуражила.
– Кроме того, что у меня родимое пятно в форме буквы "шин", похожее на трехлепестковое пламя, не особенно.

Говорил Никодим: "Шин" - это триада: Кетер, Хохма и Бина. Внутреннее ощущение, осознание присутствия Всевышнего...

– Признаюсь, я этим абсолютно не интересовалась.
– я делано пожала плечами.

– Поразительная беспечность.

– Да объясните толком, в чем дело? При чем тут я? Я думала, это просто пятно! Мало ли у кого что на задн...
– я осеклась. Барон сделал вид, что не заметил.

– "Шин" - это и есть Ш"хина, то есть вы! Наоми, будьте, наконец, серьезней!

– Ладно, ладно! Я вас слушаю.

Он почти закатил глаза. Почти... Но, видимо, воспитание не позволило вести себя столь вульгарно.

– Ш"хина - это душа мира.

Я икнула. Смяла недокуренную сигарету, отхлебнула кофе...

– Вы в своем уме, барон? Нет, я не спорю насчет качеств Ш'хины! Я спрашиваю: вы хорошо подумали, отождествляя с мировой душой именно меня? Меня!
– вынув "Зиг-Фрид", я с грохотом опустила его на стол, между чашек и блюдец. Ребяческий жест...

– Просто вас так воспитали, Наоми. Вы не виноваты. Они решили: раз Ш"хина, эта наиболее близкая к материальному миру частица Господа, слишком уязвима - нужно её искусственно укрепить. Пусть она будет сильна духом, крепка телом...

– Пусть она будет убийцей?
– он пропустил мой вопрос мимо ушей и продолжил, глядя куда-то в небо:

– Ш"хина дарит людям способность любить. Светло и бескорыстно. Любовь подавляет в человеке стремление к удовлетворению собственных эгоистических инстинктов. Это чувство усиливается при совершении подвигов, дарящих радость любимому человеку... Бескорыстие и постоянство - главные атрибуты любви, те признаки, что позволяют отличить настоящее чувство от тысячи подделок. Как солнце светит всему миру, так и Ш"хина распространяет любовь на всё живое...

– Остановитесь, барон! Вы... не понимаете! Вы ничего не знаете обо мне!
– хотелось схватить его за плечи и хорошенько встряхнуть, чтобы вывести из идиотского транса.
– Моя жизнь - это кровь, предательства и смерть. Не любовь.
– начав с крика, я закончила шепотом, пытаясь сдержать невесть откуда набежавшие слезы.

– Бедная девочка. Они решили купить вами спасение... Но это невозможно.

– Кто это "они", барон? Кто?

– Вы узнаете. Со временем.

– Это Яррист, да?
– он молчал. Но уж больно неуклюже барон проговорился о планах Учителя на меня...

– Но... Почему? Почему я?

– Ш"хина - слишком редкое явление. Нельзя упустить шанс.

– Яррист любит меня!

– "Бог сказал: Авраам! Возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака: И пойди в землю Мориа и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе."

– Да это же было очень давно!
– я задохнулась.
– С чего вы взяли, что всё должно повториться? Я - не ребенок! У меня своя душа, своя воля...

С грохотом отодвинув кресло, я вскочила и отвернулась к борту, уставившись в тёмную воду. Схватилась за поручни, до боли сжала пальцы... Что он несет? Какое, Ктулху его задери, всесожжение? Что это вообще значит?

Говорил Никодим: ошибка в том, что они всё время пытаются толковать слова Господа. Бог же всегда буквален, и говорит исключительно то, что имеет в виду.

Подойдя к Ростову, я нависла над ним:

– Бог остановил руку Авраама. Он ведь не дал ему зарезать сына! Что вы на это скажете?

– Вы правы. Господь остановил нож. Но Авраам-то не знал, что так будет. Он был преисполнен решимости выполнить приказ.

– Бог уже давно не говорит ни с кем! Он не мог приказать убить меня!