Трилогия Харканаса. Книга 1. Кузница Тьмы

Но в высохшем море перед ним не росли деревья, лишь небольшие островки травы виднелись среди выбеленных солнцем камней.

У Аратана не возникало даже мысли о том, чтобы вонзить нож в покрытую поношенным плащом широкую спину ехавшего впереди отца. Он знал, что никто и никогда не воспользуется им как оружием.

Из слов Гриззина Фарла следовало, что его мать жива. Она жила, измученная горем, и это означало, что она до сих пор любит сына. Он должен был найти ее и похитить.

В мире тайн хватает мест, где можно спрятаться.

«Я найду такое место для нас обоих, – подумал Аратан. – Мы будем любить друг друга, и благодаря нашей любви наступит мир».

Часть вторая. Как одинок этот огонь

Глава шестая

Взгляд Хуста Хенаральда был бесстрастен и мрачен, будто он взвешивал каждое слово, которое собирался произнести, пытаясь понять, вонзит ли оно свои когти в сидящего напротив или же скользнет мимо, не задев его. Тусклое освещение подчеркивало впалые щеки Хуста, выступающие скулы и узкий крючковатый нос, тогда как глаза его словно бы скрывались глубоко в тени, но при этом пронзали собеседника насквозь.

– Когда-нибудь, – проговорил он голосом, хриплым от многих лет пребывания в кузнице, среди едкого дыма и испарений, – я снова стану ребенком.

Хенаральд медленно откинулся назад, за пределы круга света, падающего от масляной лампы на столе, и Келларасу вдруг почудилось, что перед ним скорее призрак, чем смертный.

За стенами жаркого помещения работали, подобно неутомимому сердцу, огромные кузнечные мехи, и эхо от их стука отдавалось в каждом камне Большого дома. Звук не прекращался никогда: все те дни и ночи, что Келларас провел в гостях у повелителя кузницы Хуста, он слышал, как бьется пульс земли и камня, огня и дыма.

Ему уже начало казаться, что именно здесь, в клубящейся жаре, в миазмах создания и разрушения, в нескончаемом грохоте со всех сторон, рождаются тайны мироздания. А сейчас в кресле с высокой спинкой перед ним сидел наконец-то удостоивший его аудиенции повелитель и арбитр, правитель и мудрец; и тем не менее первые произнесенные Хустом слова выглядели… полной чушью.

Вполне возможно, что Хенаральд улыбнулся, хотя во мраке разглядеть это было сложно.

– Когда-нибудь я снова стану ребенком, окружив себя деревянными игрушками. Из камней я возведу горы, а траву объявлю лесами. Слишком долго я пребывал в плену этого мира мер, пропорций и весов. Слишком долго я знал и понимал пределы возможного, столь жестоко отвергая все доступное воображению. В этом смысле, друг мой, каждый из нас проживает не одну, но две жизни, сцепившиеся в смертельной схватке, и из всего, что оказывается под рукой, мы создаем оружие.

Келларас медленно потянулся к стоявшему перед ним кубку с рикталем. Обжигающий горло напиток был единственным видом спиртного, которое употреблял повелитель, и первый выпитый глоток все еще громом отдавался в голове гостя.

– Вам хорошо удается скрывать свою проницательность, капитан, но я без труда заметил, как вы отреагировали, когда я произнес слово «оружие». Вы моментально напряглись, поскольку из всего, что я говорил, вам хорошо понятно лишь оно одно. Но в данном случае под «оружием» я имел в виду все то, что мы теряем с годами по мере того, как прошлое – наша юность – уходит в небытие. – Хунн взял свой кубок в массивные, покрытые шрамами ладони со следами глубоких ожогов, которые он приобрел за долгие годы работы в кузнице. – Ваш господин желает, чтобы я изготовил ему меч. В качестве подарка? Или, возможно, он хочет вступить в легион Хуста? Вряд ли сторонникам Урусандера понравится столь демонстративное его поведение.

Келларас не знал, что и ответить. Столь легко перейдя от поэзии к прагматике, Хенаральд сбил его с толку. Мысли капитана путались, будто у озадаченного головоломкой мальчишки.

Но повелитель Хуст не собирался ждать ответа.

– Когда я снова стану ребенком, – вновь заговорил он, – взрослые уйдут с глаз моих долой, в свой собственный мир, а меня оставят в моем собственном. В их отсутствие я смогу изменить порядок вещей так, чтобы он отвечал моим скромным потребностям. Время ослабит свою безжалостную хватку, и я смогу играть, пока не придет пора отойти ко сну. – Хенаральд пригубил из кубка рикталя и заключил: – И сновидения мои будут полны мира и покоя.

После долгой паузы Келларас откашлялся.

– Повелитель, мой господин прекрасно понимает, что заказ, о котором идет речь, несколько… необычен.

– В старые времена это было бы в порядке вещей. Но сейчас, на мой взгляд, «необычный» – это еще слишком мягко сказано. Заказ на меч от Первого Сына Тьмы нельзя рассматривать иначе как политический. Не повлечет ли за собой мое согласие слухи о тайном союзе и заговоре? Какую ловушку хочет поставить Аномандер на моем пути?

– Ну что вы, повелитель, никаких ловушек нет и в помине. Им движет лишь желание почтить традиции.

Хуст медленно поднял брови:

– Это его слова или ваши собственные?

– Ну, именно так я понял мотивы Первого Сына Тьмы, повелитель.

– Аномандер правильно поступил, выбрав вас. Когда-нибудь я снова стану ребенком… – Хенаральд наклонился вперед. – Но не сейчас. – Глаза его блеснули, словно осколки бриллиантов. – Капитан Келларас, ваш господин дал какие-либо особые распоряжения по поводу клинка, который он хочет получить?

– Он желает, чтобы это было молчаливое оружие, повелитель.

– Ха! Его лишает смелости голос, издаваемый гибким хребтом меча?

– Нет, повелитель.

– И тем не менее Аномандер предпочитает немое оружие, воя и стона которого никто никогда не услышит?

– Повелитель, – произнес Келларас, – слушая вас, я невольно думаю о том, что мучительнее: молчание или крик боли?

– Капитан, такого оружия просто-напросто не существует. Однако глупцы из легиона Урусандера утверждают иначе. Скажите, ваш господин намерен скрывать происхождение своего меча?

– Конечно же нет, повелитель.

– Но при этом он хочет, чтобы меч был немым.

– Разве непременно следует произносить истину вслух, повелитель?

– Никак рикталь лишает вас мужества, капитан? Могу приказать принести вина, если хотите.

– По правде говоря, повелитель, я забыл, что держу в руке кубок. Прошу прощения.

Келларас сделал еще глоток.

– Значит, Аномандер желает получить меч истины?

– Да, такой, который требует искренности также и от своего владельца. Пребывая с ним в согласии, но молчаливом.

Хозяин дома внезапно поднялся на ноги. Он был высок и худ, но держался прямо, как будто железо, с которым Хенаральд всю жизнь работал, стало частью его костей и плоти. С того места, где сидел Келларас, понять выражение глаз Хуста было невозможно.

– Капитан, любое оружие содержит в себе хаос. И мы – те, кто кует железо и вообще любой металл, – укрощаем этот хаос. Мы сражаемся с ним, подчиняя его себе, а он пытается нам противостоять, сперва открыто, а потом предательски, исподтишка. Вашему хозяину нужен меч, лишенный хаоса. Подобного достичь невозможно, и доказательством тому служит вся прожитая мною жизнь.