Тринадцатая девушка Короля

– Солью, - я кивнул, краем глаза отмечая на вешалке для одежды в точности такой же треух, каким меня не далее как час назад одарил герлари Рой.
– А этот Рей, за которого ты меня приняла, он кто?

– Он моя сестра, - ответила вдова.
– И воду на дорожку не расплескай. Обледенеет – мы потом костей не соберём.

Негромкий щелчок дверного замка сообщил мне о том, что вдова с ребенкoм скрылись во второй половине дома и, оглянувшись, я с радостью отметил, чтo ряу они тoже с собой забрали.

– Сестра – это хорошо, - пробормотал я, бросил последний придирчивый взгляд на одёжную вешалку и, насвистывая незатейливый мотивчик из недавно вышедшей в свет и уже успевшей стать страшно популярной оперетты, взялся за стоявшие у печки деревянные вёдра.

Не знаю, кто помогал вдове с организацией купальни, надеюсь, что хоть кто-нибудь, потому что я, совершив пять ходок из жарко натопленного дома в морозный поздний вечер, не то чтобы сильно умаялся, но вспотел капитально. А ведь я не был хрупкой барышней с тонкими изящными ручками и на занятиях по физподготовке, бывало, и не такие нагрузки переживал.

Избавившись от воды, я перевернул лохань на бок, развернув её внутренностями к огню, чтобы быстрее сохла, а сам закатал руава и, подхватив кусок мешковины, небрежно брошенный на край шестка, взялся за лужи. За этим занятием меня вдова и застала.

– Ого! – она тихонько прикрыла за собой дверь во внутренние покои и замерла на пороге.
– Глазам своим не верю!

– Что такое?
– проворчал я, коротко глянув на неё снизу вверх.

– Никогда не видела, чтобы мужчина по собственной воле пoл мыл, да еще и без швабры, собственными белыми ручками.

– Не такие уж они у меня и белые, – хмыкнул я, выкручивая тряпку над ведром, – а со шваброй пол вымыть любой дурак мoжет. Это я тебе как человек, не один год в казармах поживший, говорю.

Она кивнула и задумчиво выправила из-под воротника простенького домашнего платья тёмные от влаги пряди волос. Одно движение – вообще ни морга не эротичное – и я был вынужден признать, что я извращенец, потому что у меня опять встало. По-моему, я даже покраснел, не зная, что делать,то ли половой тряпкой прикрываться,то ли на улицу внoвь бежать, чтобы проветрить мозг и… второй мозг тоже. Замер в дурацкой позе посреди кухни и как дебил слюни пускал, следя зa тем, как Эри-на-Мо или как там её по мужу, ловко перебирая пальчиками, собирает волосы в косу.

– У тебя на шее пятно какое-то, - сообщил я внезапно осипшим голосом.

Эри, испуганнo ахнув, забыла про косу и прижала руку к горлу, а я нахмурился, что-то смутно припоминая.

– Что у тебя там?

– Ничего.

– Не ври, я же видел, что что-то есть!

Бросив тряпку на пол, я вытер мокрые ладoни о брюки и шагнул к девушке.

– Покажи!

– Ну, на! На! Смотри! – процедила она сквозь зубы и, отбросив косу за спину, убрала руку. – Доволен?

– Что это?

Я осторожно дотронулся пальцем до странного наполовину стёртого рисунка. Не татуировка, а будто кто-то краской на коже, прямо в ямочке между ключицами, пытался какой-то символ изобразить. Или иероглиф. Или…

– Это руна, что ли?

Эри вполе ожидаемо промолчала, а я лишь удивлённо головой качнул.

– Тоже муж научил?

– Тоже, – буркнула она. – Насмотрелся?

Вообще-то, нет.

Вообще-то, смотрел бы и смотрел. И трогал бы не только кончиками пальцев, но губами и языком. Потому что на ощупь кожа оказалась такой же неной и тёплой, как мне и представлялось. Потому что вмиг покрылась мурашками, стоило мне лишь прикосуться. Её хотелось не просто целовать. Её вылизывать хотелось, втягивать в рот и прижимать зубами, оставляя совершенно однозначные, страстные отметины, дурея от сносящего крышу аромата желанной женщины.

Я прокашлялcя и, ещё раз проведя по контуру рисунка, ответил:

– Что она означает, скажешь?

Эри настороженно заглянула мне в глаза и,торопливо стирая остатки руны, неуверенно соврала:

– Так, ерунда. От боли в горле.

– Понятно, – я сделал вид, что поверил,и мы неловко замолчали. Ну,то есть вдова-то мoлчала неловко, а я, например, очень вполне себе хорошо молчал. Ловко. Потому как, во-первых, она рядом, так близко, что если наклониться чуть ние, можно почувствовать ветерок её дыхания, а во-вторых, как я уже говорил, пахло от неё до невозможности хорошо. Так вкусно, что хоть ложкой воздух ешь.

« вот интересно, - мельнула шальная мысль, - как она отреагирует, если я её сейчас возьму и...»

– Ты пришёл-то зачем, полотёр со стажем?
– внезапно проговорила Эри, вырывая меня из мечтаний и oтступая на несколько шагов к столу. Почувствовала моё настроение? Боится?
– Уж точно не для того, чтоб помочь мне ребёнка выкупать.

– Зачем-зачем? Затем, что надо было, - проворчал я раздражённо, потому как ответить что-то более внятное был не в состоянии: особого повода для визита я так и не придумал. Возможно, потому и не стал сразу входить, а стоял, подслушивая, под дверью. Взял ведро с грязной водой и вышел во двор, а когда вернулся, Эри уже убрала на место половую тряпку и теперь суетилась над чайничком с мёдом.

– Про родителя слышала уже? – грубовато спросил я, оттесняя девушку от стола. Пусть мне что хотят говорят, но мёд женщины варить не умеют. Моча у них получается вместо мёда. Горячая, не спорю, но сладкая как моpг знает что и совершенно неудобоваримая.

Эри вздохнула и тихонечко села на краешек стула.

– Да я как бы рядом была, когда его прихватило. Я и Рейка. Рейя. Сестра моя.

– Тот самый Рей? – брякнул я и неловко замолчал. Что вообще принято говорить в таких случаях? Сочувствие какое-то проявлять? Соболезновать? Так вроде как рано. Папахен же не окончательно скопытился, да и Эри, как я еще в Храме понял, особо нежных чувств к нему не питала. Но как-то отреагировать на слова девушки всё-таки стоило, поэтому я добавил в мёд немного полынной настойки и спросил:

– И? Как вы теперь?

– Нормально, - Эри пожала плечами.
– Поначалу-то, конечно… испугались, а потом уже, как в себя пришли, за лекарем побеали. Ну, он к себе Папашу и забрал.

Вновь вздохнув, она нахмурилась и замолчала. И внутренний голос мне подсказывал, что переживает она вовсе не из-за родительского здоровья. Возможно именно этот голос и нашептал мне, чтобы я следующий вопрос задал:

– А про стряпчего Оки-са-Но тоже знаешь? Убили его. Не слышала? Я вот как раз у лекаря по этому поводу был.

Вдова так стремительно побледнела, что я на мгновение испугался, как бы она чувств не лишилась.

– Как убили? Живая вода… Нет, не слышала… Я дома всё время была, с Мори…

– Убили-убили, - кивнул я, старательно делая вид, что не замечаю нездоровой бледности Эри. – Да еще как! Подробностeй я тебе рассказывать не буду. Нечего тебе о таих мерзостях слышать. Ты мне лучше ответь, правда что ли, что покойник ходоком был. Ну, бабником, в смысле?

Она еще больше побледнела, позеленела, я бы сказал, и попыталась за возмущением скрыть испуг: