Тринадцатая жертва

Вначале Федор ничего не понял. Он неподвижно стоял на месте, с его лица стекали тонкие ручейки крови, собираясь на подбородке, а оттуда тяжелыми каплями орошая воротник куртки, тот самый который с лживой заботой поправляла жена перед его выходом из дома. На проспекте образовался затор, – неподалеку находился перекресток, водители останавливались, привлеченные необычным событием. Подросток в длинной кричаще-зеленой футболке направил камеру смартфона.

Мужчина вышел из состояния ступора. Помогла боль от множественных порезов на лице. Он вскрикнул, прижал ладони к окровавленному лицу. Приблизилась блондинка, текущая из ее круглого рта нота трансформировалась в поток слов. Слов громких, визжащих на истеричной ноте.

– Что же вы так стоите, а?! Это что такое здесь твориться?! Кто-нибудь, вызовите полицию!

Сзади ее тянул за руку муж. Он тяжело дышал через нос, отчего воздух выходил шумными струйками, словно закипала вода в чайнике.

– Сделайте, наконец, что-нибудь! – кричала блондинка, почему-то глядя на подростка.

На смятой крыше внедорожника лежал голый человек. Женщина. Молодая. Ее кожа была ненормально белого цвета, словно при жизни никогда не контактировала с солнечным светом. Руки были неестественным образом вывернуты назад, будто стремились расстаться с плечевыми суставами, а голова откинута навзничь таким образом, что затылок касался бокового зеркала машины. Длинные каштановые волосы растекались волной, касаясь прядями асфальта. Промеж небольших холмиков грудей ярким алым цветом выделялись буквы. Но не этот, сам по себе сверхъестественный факт, заставил владельца китайского внедорожника пошатнуться на месте. На месте глазниц женщины зияли черные провалы, откуда лениво вытекала клейкая масса, отдаленно напоминающая испорченный крем на торте. Там что-то зеркально блеснуло. Звонко застучало сердце в висках, все вокруг завертелось в вихре разноцветных красок. Федор протянул руку, надеясь сохранить ускользающую реальность, посредством контакта с корпусом автомобиля, но пальцы угодили в лицо трупа, ощутив ненормально холодную и тугую кожу, словно та была резиновой. Он тупо посмотрел на синь татуировки, украшающей плечо девушки. Какие-то цветы и латинские буквы. Он перевел взгляд вниз, несмотря на жуткую картину, представшую перед ним, он ощутил возбуждение. В позе, лежащей на капоте его автомобиля женщины, было что-то извращенно сексуальное.

– Вызовите полицию! – кричала блондинка. Ее лицо захлестнуло снежной белизной, женщина начала оседать, ее подхватить все также глупо улыбающийся охранник.

– Это моя машина… – чужим голосом произнес Федор. В ушах нарастал звон, к горлу подступил ледяной ком. Он увидел тушку крысы, лежащую в полутора метрах от переднего колеса кроссовера. Осколок бокового стекла разрезал животное ровно напополам, из брюшка вытекало что-то розовое и густое.

«Похоже не малиновое желе!»

Подумал мужчина, и потерял сознание, падая, ударившись локтем о бордюр асфальта.

ЧАСТЬ 1.

1.

Похмелье приходит с рассветом. Евгений открыл глаза в семь часов сорок шесть минут; так свидетельствовал моргающий таймер на лежащем рядом с кроватью смартфоне. Через неплотно задернутые шторы с улицы вливался молочно-белый свет. Тотчас голову опоясал огненный жгут боли, мужчина привычно опустил руку под кровать, и нащупал твердое горлышко бутылки. Тихонько заворчал Ральф, – пользуясь состоянием хозяина, пятидесятикилограммовый кобель немецкой овчарки расположился в ногах, что обычно было ему строжайше запрещено. Евгений приподнялся на локте, поднес к губам горлышко бутылки. Он старательно вливал в себя теплую водку, подавляя приступ тошноты. Во рту собралась слюна; в стоящей неподалеку банке плескалась вода с добавлением чего-то бледно-розового. Варенье. Догадался Васильев. Он откинулся на подушку, бездумно глядя в белый потолок. Ральф негромко тявкнул, смышленые глаза пса сочувственно смотрели на человека.

– Все нормально, Ральфи… – прошептал Евгений. – Нормально, мальчик…

Пес недоверчиво фыркнул, спрятав лобастую голову в лапы. Васильев не надеялся, что получиться заснуть, но неожиданно быстро проваливался в забытье.

Сон напомнил рекламную нарезку фильмов ужасов. Все было окрашено яркими и насыщенными цветами, – симптом, характеризующий высокий уровень тревожности человека. Место было знакомым, но как часто случается во сне, он не мог вспомнить, когда там бывал прежде. Окутанные малиновым заревом верхушки сосен, словно неподалеку бушует пожар. Земля серая с проплешинами зеленоватой травы. И крысы… Огромное множество крыс, кишащих среди раскиданных в хаотичном беспорядке предметов одежды когда-то служивших людям, – изношенная обувь, потертые джинсы, футболки, куртки, головные уборы, перчатки, майки, носки, свитера и кофты разнообразных фасонов. На фоне изобилия разбросанной одежды ярким пятном выделялось оранжевое женское платье, практически новое. Внезапно крысы остановили свой неумолимый бег, замерли, словно прислушиваясь к чему-то, исходящему из недр земли. Далее сон стал похож на фильм в жанре артхаус. Камера приблизилась, укрупнив яму в земле. На ее окраине лежали комья черной глины, словно неведомый землекоп приступил к раскопкам, но бросил это занятие на полпути. Крысы заползали на спины другу друга, нетерпеливо попискивая, змеились лысые хвосты грызунов. Земля шевельнулась, посыпалась сухая глина. Изнутри появилась рука с узловатыми, длинными пальцами и черными ногтями. Пальцы тянулись к платью, вот мизинец зацепил кружевной кант, крысы откликнулись многоголосым писком. Нечто живое силилось выбраться на свет, на запястье вздулись тонкие мышцы, напряглись сухожилия.

Евгений вздрогнул, и проснулся.

Морда овчарки зависла в двадцати сантиметрах от его лица, увидев, что хозяин проснулся, Ральф немедленно приступил к исполнению традиционного собачьего ритуала; облизывания лица человека своим шершавым языком.

– Фу, Ральф! Прекрати! – Васильев оттолкнул пса, который соскочил с дивана, и подбежал к входным дверям, и нетерпеливо поскуливал.

Притихшая после выпитой водки головная боль вернулась в прежнем качестве. На экране смартфона светились цифры. Восемь двадцать. Сон длился не более тридцати минут. Достаточно времени, чтобы убедиться в том, что ничего особенного за этот период времени не свершилось. Он не совершил. Мысленно уточнил Васильев. На экране смарта светилось уведомление. Пропущенный вызов от неизвестного абонента. Оставленная со вчерашнего дня заначка опустела; на дне бутылки плескалось грамм пятьдесят бесцветной жидкости.

– Пять минут, Ральф! – обратился мужчина к нетерпеливо пританцовывающей овчарке. – Наши интересы совпадают, мальчик! – невесело усмехнулся он.

Пес умилительно скосил глаза, глядя, как хозяин, морщась, допивает водку, натягивает джинсы, бредет в туалет. Острые уши напрягались, улавливая бесчисленную гамму звуков, недоступных человеческому слуху. Ральф не мог знать, что именно приснилось хозяину, но уловил облако темной энергии, сгустившееся над его головой. Человеку плохо. Человек нуждается в помощи. Пес угадывал изменение состояния хозяина до того, как это начинал понимать сам человек. История тесного проживание древнего предка волка и кроманьонца, выработали феномен уникального единения между двумя несхожими между собой биологическими видами. Вероятно, так случилось с той давней поры, когда отбившиеся от стаи волки-переярки бродили неподалеку от становища древних людей, привлеченные запахом пищи. Лежа возле входной двери, и улавливая приносящиеся с лестничной площадки запахи, Ральф чутко навострил большие уши. Тот, новый запах, был ему не знаком. В нем крылась какая-то опасность, нечто непостижимое и чужое. Приподнялась черная губа, белели острые клыки. Пес приглушенно зарычал.

Зашумела спускаемая вода в туалете, вышел Евгений, на ходу застегивая джинсы. Он провел ладонью по колючей скуле. Бриться было приятно, но в таком случае придется смотреть в зеркало, а с некоторых пор это делать было небезопасно. Да и внешность кряжистого мужчины за сорок не внушала оптимизма. Жена считала его вполне себе ничего, широкое скуластое лицо, – последствия смешения славянских и татарских кровей, серые глаза.

– У тебя взгляд иногда безумный, – говорила она со странным смешком, скрывающим страх. – Словно дикий зверь из леса смотрит.

В бытность сотрудничества с уголовным розыском, в качестве внештатного экстрасенса, миловидные свидетельницы кокетничали с харизматичным мужчиной. Все это было в прошлом. Жена, работа, компании. Васильев снял с вешалки спортивную куртку, Ральф немедленно вскочил, жарко дыша, высунув розовый язык.

– Уже иду… – проворчал мужчина. Он громыхнул связкой ключей.

Пес вытанцовывал перед дверью. Многие заблуждаются, считая, что собаки заучивают несколько десятков стереотипных слов. Гамма понимания немецкой овчарки человека существенно шире словесных команд. Собака считывает информацию по жестам рук, телодвижениям хозяина, а благодаря непостижимому чутью, способна угадывать изменения эмоционального фона и даже намерения людей. Известны случаи, когда домашние любимцы «отговаривали» хозяев от поездки, которая в результате завершалась трагически.

Ральф бежал вниз по ступеням, останавливаясь на площадке, оборачиваясь, и нетерпеливо ожидая идущего следом Васильева. Дверь парадной распахнулась, впуская потоки свежего воздуха и запахи весенней мороси; навстречу шел коренастый седой мужчина. Ральф бесцеремонно боднул носом мужчину в ноги.

– Ральф, нельзя! – прокричал Евгений.

– Все нормально! – сказал мужчина, потрепал овчарку по загривку. – Я люблю собак.

Ральф радостно оскалился. Такое поведение пса удивило Васильева; обычно его питомец относился к посторонним людям сдержанно и отстраненно. Вы меня не трогаете, я – вас. Если люди начинали ему докучать, что случалось редко, – кобель немецкой овчарки не то животное, с которым охота сюсюкаться, – Ральф мог предостерегающе поднять верхнюю губу. Обычно предупреждения оказывалось достаточно, протянутая к холке рука любителя животных торопливо убиралась прочь. Васильев искоса посмотрел на мужчину. Такое впечатление, что того пропустили через мясорубку. Лицо избороздили глубокие и кривые шрамы.

– Хороший пес! – сказал он, придерживая дверь, давая возможность Ральфу выскочить на улицу, что тот немедленно и проделал.

Васильев промолчал; настроения вступать в беседу у него не было.

– Уберите одомашнивание собак из истории человека, и на планете людей будет значительно меньше, чем их существует в современной популяции. Если вообще люди будут… – сообщил мужчина. Он держал в руках букет вербы, с пушистыми как снег бутонами.

– С чего бы вдруг? – спросил Евгений.

Ральф, водя носом по земле, крутился волчком, ища подходящее место для отправления собачьей нужды. Васильеву показалось, будто они с этим коренастым инвалидом встречались прежде. Возможно, он видел его в той пивнушке, куда сам ходил ежедневно на протяжении последних недель.