Тринити

— Мы? — переспросил Макарон.

— Да, вы.

— Союз участников конфликта на КВЖД, — сказал Артамонов. — У нас льготы.

— Порядки для всех одинаковые, — сделался державно гордым коллежский регистратор, — моя задача — соблюсти очередность прохождения инстанций. Подпишете договор с типографией — и сразу ко мне! — завершил он слушания.

Директор типографии Альберт Федорович Смирный посвятил магнатов в противоположную часть беспредела — он уверил прихожан, что договор на печать заключается при наличии Свидетельства о регистрации средства массовой информации, которое выдает лично товарищ Позорькин.

— Так что ко мне только после него, — сказал Смирный.

— Ну и ситуация! Прямо какой-то квадратный трехчлен! — охарактеризовал ходьбу по кругу Артамонов. — Чувствую, натерпимся мы с этой регистрацией.

— Да, большой удачи тут не предвидится, — не стал возражать Прорехов. Как будто тебе нарочно кто-то не так отсосал яд от змеиного укуса и стал пересасывать.

— Как считаешь, а мог бы, ну, чисто условно, наш инструктор Позорькин иметь имя — Додекаэдр? — задумчиво спросил Артамонов.

— Не знаю, — осекся Макарон. — А почему именно Додекаэдр?

— Мне кажется, он такой многосторонний, — сказал Артамонов, многогранный такой…

Вывернуться из-под прозвища Позорькину не удалось. Долгое время коллеги к нему так и обращались — многоуважаемый товарищ Додекаэдр.

— Еще та бестия — этот ваш Додекаэдр! — защищал защитника печати Макарон. — Молчит, молчит, а потом как ляпнет что-нибудь!

На прошибание Додекаэдра ушли самые драгоценные нервные клетки. Каждая его грань не давалась по-своему долго. Но и это не спасло территорию газета была зарегистрирована! Оставалось наладить ее выпуск, а значит, найти под это левые деньги.

— А теперь следует поразмыслить и выбрать редактора, — сказал Артамонов.

— Макарон придумал название, пусть он и руководит, — сообразил Прорехов и поманил аксакала пальцем. — Иди сюда, трансгенный ты наш! Я заикнулся про троянского коня, и меня тут же упекли в комитет по охране природы. Ты без нас придумал название — «Лишенец», — вот и руководить будешь сам!

— Я не согласен! — возразил Макарон. — Это федеральное принуждение!

— Считай, что это твой подданнический или классовый долг, — сказал Артамонов. — Как угодно.

— Я еще супружеского не исполнил, — юлил Макарон, — а вы меня уже гражданскими грузите!

— А будешь хорошо работать, — перевел его на хозрасчет второй модели Артамонов, — прокурор выдаст тебе настольную медаль, плавно переходящую в наручники!

…Под заведомо убыточное производство «Лишенца» было решено сколотить из фанеры акционерное общество. Естественно, с ограниченной ответственностью, чтобы отвечать за базар в пределах взноса в уставный капитал. Проект газеты был сочинен в сжатые сроки. Оставалось найти в едином информационном поле пару-тройку буратин средней финансовой запущенности.

На участие в перспективном предприятии дали предварительное согласие страховая компания «Ойстрах» и табачный картель «Самосад».

— Самое трудное, — внушал Артамонов друзьям за день до собрания акционеров, — это соблюсти приличия. Ведь каждого, кто придет на первое собрание потенциальных пайщиков, надо заставить думать, что именно он тут «левый», а остальные — сто лет знакомые партнеры, заработавшие в одной упряжке горы твердых и мягких валют! — готовил Артамонов атмосферу завтрашней встречи. — Кофе, пепельницы и серьезные лица. Никакого пива и частиковых рыб! Кефир и еще раз кефир! И не забыть — белыми нитками по нашим лицам должна быть шита доминанта — газета. Ее следует выпячивать. А деньги под нее — это уж по необходимости, поскольку при учреждении общества с ограниченной ответственностью так или иначе приходится создавать уставный фонд. Не в деньгах дело, как говорится. Дело в деле, которое все сообща берутся прокрутить. Это должно сквозить в глазах. В наших глазах. В их глазах будет сквозить обратное. Они будут выспрашивать у нас всякую гадость типа: не прогорим ли мы, не сожрут ли нас конкуренты или еще хуже — не промотаем ли мы деньги помимо назначения?

…Слякотным осенним полднем «Ренталл» пригласил потенциальных участников в «Старый чикен». Компания «Ойстрах» прислала на собрание походкой от бедра даму с внешностью подиумной дивы по фамилии Дитяткина. Смотреть на нее можно было только предстательно. Смотреть просто так, за деньги — не поворачивался язык. Осмотрев гостью с ног до… Прорехов прикинул, что любой бюст при такой худобе будет казаться надуманным. Дива руководила агентурными сетями компании. Поговаривали, что она позировала самому Давликану. Он же ставил ей на якорь и походку.

Табачный картель «Самосад» направил в газетное пекло Маргариту Павловну — пергидрольную женщину, размеры и опыт которой позволяли при нужде контролировать не только курительный рынок области, но и весь общак Средне-Русской возвышенности.

Не смея сесть в присутствии Маргариты Павловны и поглядывая на топ-модель Дитяткину, Артамонов понес ахинею.

— Жил-был мальчик, — начал он подобострастно месить вводный абзац своего бизнес-плана, — и случился с ним один интересный страховой случай. Получив под столом пинок Прорехова, Артамонов благополучно вышел из пике и заговорил о высочайшей доходности газетного дела в случаях, когда от влажности и температуры не теряется качество печати. Макарон, как подсобник, не успевал подливать ему ряженку. Не обращая внимания на холод в глазах Маргариты Павловны и деланную улыбку модели Дитяткиной, докладчик в полном объеме ознакомил присутствующих с сочиненным накануне бизнес-планом. Как стогометатель, Артамонов накидал в скирду экономического обоснования столько разнотравья, что постичь всю эту галиматью без комментариев к Гражданскому кодексу было невозможно. Одна только пояснительная записка к проекту газеты «Лишенец» состояла из тридцати страниц. В ней учитывался даже самый неожиданный исход предстоящих выборов губернатора. Бизнес-план удался Артамонову более чем на славу, получился своего рода «Гамлет» с плавающим сроком окупаемости, как бы его газетный вариант. Не бизнес-план, а песня. Песня о Калашниковском электроламповом заводе, купленном на днях компанией «Оsram». На примере этой сделки Артамонов заговорил о пользе инвестиций, дающих накал бизнесу.

Как сочинитель, Артамонов получил известность еще в ДАСе. Там он параллельно Бродскому запустил в разные стороны по этажам дилогию — два диаметрально противоположных самиздатовских трактата. Первый стал результатом его многолетних занятий в кружке декоративных глистоводов и назывался «О спаривании глистов». Здесь Артамонов всячески подражал Набокову, который, как известно, измерял половые органы бабочек. Второй трактат назывался «О распаривании носков» — что-то из неудачных начал высшей семейной жизни. Артамонов выстрадал эту теорию о магическом пропадании из пары всегда почему-то одного носка и напускал на себя некую избранность в этом секторе. Он пытался опубликовать свою теорию в научных журналах, но, как и его первый трактат, теорию не признали научной. А потом она и вовсе стала банальной, когда в рекламном ролике стиральных машин прозвучала вопрос мужа: «А где мой второй носок?» — избранность Артамонова была развеяна, и все поняли, что носки пропадают и распариваются в каждой нормальной советской семье.

Оба произведения пронизывались единой темой: «Есть ли смерть на Марсе?» Несмотря на солнечную ясность текста, трактаты были сотворены в час переживаний бессонной ночью, когда Дебора с Улькой тайно покинули ДАС и уехали в Молдавию делать репортаж из 14-й армии.

В тех давних философских текстах Артамонова не было арифметических выкладок, и в финансовом смысле они выглядели неубедительно. А вот в более позднее и зрелое сочинение — бизнес-план — почему-то верилось. По замыслу Артамонова выходило, что, если сию же минуту акционеры сбросятся в уставный капитал по восемь-десять миллионов рублей, то буквально через пару-тройку месяцев-лет дивиденды можно будет грести совками-лопатами- бульдозерами. Кстати, лопаты, сразу после подписания протокола намерений, можно будет получить без всяких проволочек и доверенностей у коменданта гостиницы «Верхняя» с сомнительной фамилией Ренгач, который на почве постоянного контакта с «ренталловцами» сделался им сущим свояком.

С деньгами в уставный капитал, по убеждению Артамонова, следовало поторопиться, поскольку у «Ренталла» их нет. И именно поэтому в качестве взноса он намерен вложить в перспективное дело все свое имущество: компьютерный комплекс и всю мебель до последней швабры. Что же касается контрольного пакета акций, то, естественно, его следует оставить за оператором проекта. Потому что никто не сможет так ловко управлять совместными активами, как «Ренталл» — тонкий знаток газетного журнализма и рекламной накипи. А раз «Ренталл» не боится рискнуть всем своим имуществом, значит, затея с проектом действительно стоящая. Это обстоятельство демонстрирует серьезность намерений, гарантирует успех начинания и подтверждает правильность хода реформ в стране. Хотя «гайдаровских недель» и «черных вторников» будет еще ох сколько!