Тринити

Несмотря на хитрости продавцов, примус и шкуру вельможные паны все же не купили. Шкуру пришлось вновь втаскивать в салон и накидывать на переднее сиденье, что оказалось намного сложнее, чем вытащить. Площадь ее, слава богу, была больше десяти квадратных метров.

Давликан вспомнил про горбатого зайца и, обнажив втянутый живот, потребовал примус. Пришлось отыскать безлюдную рощицу и испечь в фольге жертву дорожно-транспортного происшествия. Прежде чем съесть, Давликан занес зайца в свой дорожный блокнот эскизным наброском.

После жаркого у Давликана случилось несварение желудка — сработал секреторный рефлекс. Частота стула у него приближалась к частоте электрического тока. Он то и дело просил остановиться и перся в дальние перелески.

— Опять отправился в турнепс… по Европе, — высказывался Прорехов. Писает, как рисует, такой же пытливой струей. Сначала направо поведет до упора, потом налево. И смотрит вдаль испытующим взором. Потом потрясет и снова вдаль смотрит. У него сливные затмения, понимаешь ли! Но почему он не может отлить у машины? У нас и так времени нет!

— Причуды художника, — сказал Макарон.

— Он стесняется, понимаете ли! А мы, выходит, полные свиньи, раз согласны спешно отливать прямо на обочине, — оскорбился Прорехов и сказал. Налейте-ка тогда и мне чего-нибудь ветрогонного!

Немецких таможенников шкура медведя повергла в оцепенение.

— Гризли? — строго спросили они.

— Нет, так задушили, — ответил Макарон.

— Ввоз шкур гризли запрещен, — напомнил немец.

— Это наша семейная реликвия, талисман, — объяснил Макарон. — Эту шкуру убил еще мой отец, я беру ее в дорогу в качестве прослойки от ревматизма.

Вызвали специалиста по замерам шерсти. Результаты показали, что по цвету шерсти — это обыкновенный бурый медведь, а по размаху крыльев гризли. Возник нешуточный спор. Но в конце концов немецкая таможня не выдержала натиска дикой русской природы — делегацию художников, опаздывающих на международную выставку в Амстердам с участием мэтров всего мира, пропустили.

На площадке для перекуров к машине подвалили простые русские парни.

— Ну что ж, спасибо, что доставили нам сюда хорошие картины, — сказали они. — Мы подождем вас впереди, на дороге. Переговорить надо. — И уехали, попыхивая сигаретами.

Художники призадумались. И тут мафия. Стоило ли обходить столько рифов, чтобы тамбовские хлопцы из-под Выдропужска переложили в свою «Тойоту» наш прошедший таможенную очистку товар!

Варианты, как действовать, предлагались один за другим.

— Надо сообщить в полицию, — посоветовал Давликан.

Обратились. Офицер спросил, что именно отняли гангстеры у заявителей на территории Германии. Пришлось отрицательно покачать головой. Дохлый номер. У них, как и у нас, пока не зарежут, обращаться бессмысленно.

— Может, предложить налетчикам часть работ похуже — продырявленные — и попытаться договориться? — соображал Прорехов.

— Надо попросить у полиции сопровождение, — придумал Артамонов.

— Денег не хватит расплатиться, — подсчитал расходы на безопасность Макарон.

— Или позвонить в посольство, — предложил Давликан.

Макарон коллекционировал предложения.

— Поехали! — сказал он в заключение. — Чуть что — пойдем на таран. — И понесся по шоссе, превышая скорость. На дороге велся ремонт. Машину трясло. Груз едва не слетал с багажника. «Волгу» заносило то на обочину, то на встречную полосу. В узких местах дороги вояжеры ожидали разбоя.

Справа по курсу замаячили какие-то фигуры.

— Кажется, они! — испугался Давликан.

— А ну-ка, парни, выпишите-ка мне порубочный билет на эту братву, рявкнул Макарон и утопил педаль газа до упора. — Сейчас будем проводить санитарную рубку! Прижмите уши, господа, возможно, будет столкновение.

— Только не соверши безвизовый въезд в дерево! — предупредил его Артамонов.

Стремительно приближалась точка встречи с хулиганами. По коже пробегало легкое покалывание. Все напряженно ожидали какой-нибудь преграды и знака остановиться.

— Тормоза придумали трусы! — кричал Макарон.

Но стоявшие на обочине люди не обратили на «Волгу» никакого внимания. Они писали. Так же проникновенно, как Давликан.

— Это не те, — сказал Прорехов. — А те, наверное, просто пошутили.

«Волга» миновала Берлинское кольцо и ушла на Амстердам.

К искомой галерее на Бемольдсбеланг, 14, подъехали под вечер. Законное пространство для стоянки, прилегающее к тротуарам, было полностью занято приличными тачками. Поэтому припарковались во второй ряд на проезжей части, надеясь, что ненадолго.

Жилье галерейщика соседствовало с галереей. Но ни дома, ни «на работе» хозяина галереи не оказалось.

— Может, по кабакам таскается? — предположил Давликан.

— Не возводите на человека напраслину! — вступился за галерейщика организатор выставки Артамонов. — Вы не дома! Раз договаривались — значит, прибудет!

Ничего не оставалось, как ждать. От безделья выпили «Русской», закусили морской капустой из банки и с устатку задремали. Проснулись оттого, что кто-то, как дождь, настойчиво барабанил в окно. Продрав глаза, вояжеры увидели двух полицейских.

— Вас ист дас? Аусвайс! — тыкали форменные люди дубинками в стекло.

— Галерея! — Макарон, не опуская стекла, бросился показывать пальцами на светящийся зал. — Галерея! Русский картина… выставка приглашать… ангеботтен нах аустелунг. Приехали поздно, ждем морген, так сказать, когда откроется.

— Дринк водка, пенальти, — заворковал старший наряда. — Ху из драйвер бисайдс ю? — полисмен перешел на английский. — Опен зе до!

— Как это — кто поведет машину, поскольку я пьян?! — возмутился Макарон. — Прорехов поведет! Он в рот не брал! — и, вылезая из-под руля, добавил: — С детства!

— В кандалы затягиваешь, пятачок, — буркнул Прорехов.

— Прорэхоу? О'кей! — возрадовались полисмены.

Прорехов и вправду никогда не водил машину. Не то чтобы не имел водительского удостоверения, а на самом деле ни разу в жизни не садился за руль. Не был любителем. Однако он сделал вид, что совершенно трезв, и даже успел спросить Макарона:

— Как скорости переключать?

— На набалдашнике нарисовано, — шепнул Макарон, покидая насиженное место.

— Фоллоу ми, — сказал полисмен Макарону и сел в свою машину.