Тринитротолуол из Перистальтики

Нервы у меня под конец дня совсем сдали, но я неторопливо открыл дверь, так же без спешки аккуратно прикрыл за собой, забросил в петлю откидной крючок. Выдохнул, привалился спиной к дверным доскам, стряхнул рукавицы и пару раз приложил ладони ко лбу. Так, так, спокойно… Пока все идет нормально. Ты в городе, в тепле, выспишься на кровати… А нечестивого тролля в тебе вроде бы никто не подозревает, хоть, разумеется, нездоровый ажиотаж ты среди присутствующих вызываешь. Но это логично. Достаточно только поменьше светиться на людях…

И что-то придумать для членистоногой твари. Чтобы не бросать ее. Наметки уже есть, но придется разговаривать с чиновниками или с кем-то, кто выполняет их роль. Черт, до чего же не хочется. Никогда не думал, что стану патологическим социофобом. А вот поди ж ты.

Однако альтернатива — прозябание в лесу. Всю жизнь, которая — кто знает? — у тролля может быть и очень долгой. Сойти с ума — легче легкого. Этого я опасаюсь гораздо больше. Так что — первый шаг сделан. Я среди людей. И сделаю все, чтобы не оказаться гвоздем программы на всенародно любимом празднике «сожги нечисть».

Тревога, копившаяся весь вечер, немного схлынула. Можно и осмотреться, что за жилье мне досталось.

Комнатка небольшая, обстановка весьма скромная, но уютно. Наверное, из-за лампадки, которая стоит на столе. Живой огонек, пусть чадный и плохо разгоняющий мрак. А со своей задачей все-таки справляется: предметы и стены вполне различимы. Ну, еще и мое сумеречное зрение сказывается, конечно. Кровать у окна, кресло, тот самый стол, настенный шкафчик, полка… За стеной что-то тихонько скребется — наверняка мыши. Мелодично подвывает ветер на чердаке.

Так сразу и не скажешь, что домик средневековый. В темноте — комната как комната. Только, конечно, без электрического света. И оконце с частым переплетом, в который вставлены тускло блестящие пластинки — не похоже на стекло. Скорее уж слюда, или что там еще было в ходу. Если присматриваться, подходить к вещам поближе — то видно, что все сделано вручную, а не на станках. Даже кровать. Что для меня, само собой, было непривычно. Подумать только — все, от лампадки и до мебели, кто-то пилил, строгал, сколачивал, лепил, кроил, шил своими руками… В моем мире это бы стоило больших денег, а здесь, должно быть, кресло фабричного производства можно толкнуть за безбожную сумму. Наладить бы переход — разбогател бы сказочно. А что, может, так и сделаю! Если до послезавтра доживу.

Над кроватью — полог. Слышал, что их вешали для экономии тепла. В комнате прохладно — но для меня это даже удобнее. В натопленной «опочивальне», полагаю, заснуть троллю было бы проблематично. Нужно им, кстати, сказать, чтобы специально мое жилье не обогревали. А то еще догадаются какие-нибудь жаровни сюда припереть. И мучайся тут потом.

Я с удовольствием снял надоевший костюм бомжа, изрядно истрепавшийся за время лесных и речных приключений. И полез под косматую шкуру, которая заменяла одеяло. Уже предвкушал, как славно отосплюсь — как белый человек, а не как лесное уродище… Но взгляд зацепился за безделушку — статуэтку, которая стояла на столе рядом с лампадой. Заметил ее раньше, не придал значения — подумаешь, шедевр. Однако с этого ракурса статуэтка раскрылась совсем по-другому. Стало ясно, из чего ее изготовили. А точнее — наоборот, совершенно не ясно…

По спине пробежали легкие мурашки. Любопытство вынудило подняться и взять фигурку в руки, поднести лампадку вплотную. Небольшая поделка, сантиметров тридцать в высоту, изображала какую-то сельскую композицию а-ля «девушка с кувшином». Похоже, что штуковину вылепили, а не вырезали — формы специфические. Мелких деталей почти нет. И вылепили так себе, видел я работы гораздо интереснее и тоньше. Сырьем послужил как будто перемешанный комок пластилина разных цветов. Но… Пластилином эти вещества точно не были.

Я вообще не имею никакого понятия, что нужно сделать, чтобы соединить настолько разнородные вещества в такую целостную структуру. Основной массив — стекло разных оттенков, в котором что-то еще… растворено. Да, пожалуй, растворено, но не перемешано. Четко вижу металлические осколки и бесформенные куски, деревянные щепки и веточки, странно размазанные и перекрученные, но по текстуре — однозначно дерево… Еще подтаявшие комки, серые, как гравий, — их много. Вот обрезок рыжего металла — должно быть, меди, — переходящий в стекло так, что непонятно, где заканчивается одно и начинается другое. Неподалеку в толще фигурки красуется похожая штука — завиток железа, перемешанного со стеклом и деревяшкой. Прямо на поверхности лежит обломок чего-то, очень напоминающего кость, неведомым образом вплавленную в цветную массу. Я даже поводил пальцем по нему, царапнул когтем — ну точно, кость. Не пластик же. Примерно оттуда вглубь тянется огрызок проволоки, утопающий в полупрозрачном материале, истончаясь и постепенно расплываясь. А там, куда он уходит, можно рассмотреть птичий череп, тоже потекший и смятый. Но по-прежнему явно определяемый.

Не могу представить такую технологию, хоть убей. Ни растворитель, ни физический процесс…

Уже которое доказательство, что волшебство в этом мире существует, — а сознание все равно отказывается верить. Хотя вижу своими глазами, щупаю руками…

Что-то я не понимаю. Ведь этот алхимик говорил, что не умеет сам изменять вещества колдовством. Что же выходит… Он врет?

Глава 10 На пути добрососедства

Порыв свежего прохладного ветра бросил мне в лицо пригоршню снега. Я уныло вздохнул и демонстративно закутался в широченный шарф, пусть делать этого вовсе и не хотелось. Наоборот, хотелось размотать опостылевшую душегубку и выкинуть ее к чертовой матери. Подставить лицо морозному дуновению, выдохнуть легкое облачко пара… Но увы. Приходится прятать рожу и делать вид, что ветер очень докучает.

Под взглядами редких прохожих, даже не пытавшихся скрывать своего интереса, я прошмыгнул в переулок. И бодро двинулся меж кривых стен домишек.

Навстречу, радостно лыбясь, шагнул какой-то мужичок гоповатого вида.

— С-с дороги, гнус-с-с!.. — прошипел я, не замедляя шагу, но поднимая руку. Мужичка перекосило, он крякнул и молниеносно засунулся обратно в ту щель, из которой вылез.

Эк колдовская слава-то действует, а!.. Нравится мне реакция местных на вполне безобидные жесты. Главное — самому не забыть, что на деле никаких мистических сил у меня в этом мире все равно не появилось. Пытался уж проверить, и не раз.

Меньше недели в этом городишке, а уже чуть-чуть освоился. Хотя состояние здесь у меня, поганого лесного тролля и благородного эльфа-врачевателя, по-прежнему подвешенное. Хорошо, что пока не в буквальном смысле — я до сих пор не на виселице, не на дыбе и не на воротах кверху ногами. Но препаскудное положение, прямо скажем. Шаткое донельзя. Плюнь в мою сторону — упаду, и никакие уши не помогут.

С другой стороны… Может, и получится что. Издержки современной мне цивилизации, ее бешеного ритма и расслоения — привычка впитывать информацию и стремительно приспосабливать свое поведение, мысли, слова и поступки. Звучит неказисто, но… Короче, на лету ухватывать, принимать чужие правила и следовать им, зачастую даже неосознанно. Мне кажется, получается это у меня куда быстрее, чем вышло бы у местного жителя, попади он в наш мир. Сознание у нас гибче. А может, я себе и льщу.

Но определенные подвижки есть. Теперь меня хотя бы не желают убить, едва завидев. Я не суеверный, но тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить. А сверхъестественное в этом мире однозначно присутствует. Зримое, осязаемое. Протяни руку — и потрогай живые хитиновые лапы на китовой туше. Или статуэтку, слепленную из стекла, кости и металла. Или жезл, увенчанный символом биологической угрозы, — который рвет мясо жертв вместе с пространством.

Шагая по узкому проходу, который будто намеренно старался зажать высокую фигуру в несуразной хламиде, я перепрыгивал через застывшие мерзкие лужи и тихо ругался по-русски. И тем не менее — мысленно благодарил судьбу за шанс, который она мне здесь вручила. Пусть микроскопический, но все же. Микро… Микроорганизмы иногда действуют так эффективно, что даже не снилось тому, кто любит называть себя царем природы. Значит, буду культивировать то, что мне дано. Авось что-нибудь и вырастет.