Тринитротолуол из Перистальтики

— За дверью Вуйчек, он все знает. С ним еще мужики. Им не говорила. Думают, что позвали кровать вынести, — ответила Агнеска на невысказанную мысль. Экая проницательность! Внутри поднялась глухая злоба.

— Опаска и ум, как при дворе… господаря, — едко процедил я. Не представляю, откуда вытащил это слово. Может, и по-русски сказал, но она поняла.

— Да и ты не глупец. — Старуха вернула любезность. — Так… в город не каждый дикий сможет. И не дикий тоже. Да еще и прожить тут столько…

— Но все же попался, — криво усмехнулся я. — Значит, не умнее других. Что тебе надо от меня? Стражу ты не позвала.

— До стражи дойдет, если что, — пообещала хозяйка. — А я просто хочу знать, что ты такое. И зачем тебе наш город. Кто ты, лесная черная тварь, которая отвела беду от моего дома? И не привела ли взамен новую? Кто ты, тварь с глазами эльфа?

Ох ты, какой пафос. А ведь специально попроще говорит, в отличие от сына. Чтобы лесной дикарь понял. И «черная тварь», очевидно, не в прямом или расистском смысле. А в том, что отродье Тьмы — именно с заглавной буквы. В интонации тут не ошибешься.

И дались ей эти глаза!..

— Не надо… Страх — не надо, — осторожно начал я.

Ничего оригинальнее, чем «мы пришли с миром», в голову не лезло. Несмотря на всю неадекватность такого объяснения. Аргументов в пользу своей безобидности у меня никаких, зато черный оскал говорит лучше любых слов. И говорит об обратном.

От волнения растерял даже свои жалкие крохи словарного запаса. А нужно быть убедительным… Чертовски нужно!

— Я не принес с собою зла, — пришлось продолжить, с трудом собирая воедино рассыпавшиеся мысли. — Ничего не нужно. Ни от тебя, ни от сына — ничего. Только… ну, дом.

На этих словах хозяйка враз посуровела еще больше, я про себя грязно выругался и поспешил исправиться:

— Нет, не ваш дом! В вашем живу, пока другой не найду. На время, пока…

— От кого ты прячешься? И почему? — перебила меня Агнеска.

— От людей, — честно ответил я. — От всех. Меня все хотят схватить или убить. Я не знаю, почему. Не делал зла.

— Да ну, никогда не делал? Ты смотри-ка, прямо… во плоти. — Агнеска мрачно усмехнулась.

— Большого — не делал, — пожал плечами я. — Не такое, чтобы убить. И я… не живу давно. Э-э… Живу недавно. Мало. Мало помню. Месяца два или побольше.

— Что? — нахмурилась старуха.

— Помню, как… ну… проснулся в лесу, где большие деревья… Одежда эта, с собой больше ничего…

И я рассказал о своих первых шагах в новом мире. Как уж смог, еле-еле, косноязычно, но более-менее понятно. О мужиках с дубинами и ножами, о том, как спасся, рухнув в подвал. Как пролез в баню и как пришлось убегать потом. Как ел сырое мясо и как нахлебался ледяной мути в реке. Как мне проткнули грудь полосой блестящей стали… Выкладывал чистую правду, как на духу. Хоть на полиграфе проверяй.

Забыл лишь рассказать о косатке на паучьих лапах, о летучих борцах с нечистью и о том, что до «пробуждения» в лесу я жил в другом теле. И в другом мире.

Учитывая богатый лексикон тролля, беседа сильно затянулась. Часа на полтора, а то и дольше. Или это я просто так вымотался, судорожно подбирая слова и прикидывая, как бы не выболтать лишнего, не скатываясь в откровенное вранье. Хозяйка по мере разговора то мрачнела, то уходила в себя, хмурила седые брови, размышляя о чем-то мне неведомом. Наконец, когда я замолчал, напряженно пытаясь поймать ее взгляд и украдкой озираясь на дверь, задумчиво выдала:

— Говоришь, только в лесу память… пришла к тебе? А до этого и не жил как будто? Зубы тролля, глаза эльфа… Неужели ты?..

— Кто?.. — сипло выдохнул я.

От того, что решит эта старая дама, сейчас зависело почти все. Как минимум — моя дальнейшая жизнь с кем-то еще, кроме членистоногого кита. Уже не говоря о том, что из города, случись чего, я могу и не выбраться вовсе…

— Ги-мо-ри, — по слогам повторила старуха, будто я непременно должен знать, что это такое. Конечно же, не знал. И очень плохо — а ну как даже младенцы тут в курсе?

И я покачал головой. Бесполезно притворяться, что у меня есть хоть какое-то представление. Даже приблизительное.

— Гимори, — повторила Агнеска вновь, пристально глядя на мои когти. — Живое, которого не было.

Это еще что за загадки?! Мне сейчас вот совсем не до них!

Видно, почувствовав мое настроение, пожилая женщина сменила тему на более актуальную для нас обоих.

— Ты опасен для нашей семьи. Для моего дома, — напряженно, но твердо проговорила она.

Я сжал кулаки, царапая ладони. Вот оно, вот!.. Хоть бы уйти позволила…

— Но еще больше для нас опасен твой хозяин, — добила меня старуха. — Ты его, может, не чуешь. Но он будет тебя искать. И найдет.

Повисла тяжелая пауза. Я отчаянно прикидывал, что она имеет в виду, что за «мой хозяин» тут внезапно нарисовался, за кого меня все-таки приняли, как она поступит… И что мне со всем этим делать.

Смогу ли справиться с несколькими крепкими мужиками? Ведь все же не человек, силы не занимать, есть когти, острые зубы… Но очень вряд ли.

— Я нужен городу, — прохрипел я наконец, хватаясь за последнюю возможность. Горло свело спазмом, я закашлялся.

— Да, нужен, — неожиданно подтвердила Агнеска. — Иначе я тебя бы сразу сдала страже. Они бы сами разобрались. Даже не стала бы разговаривать.

Какая суровая бабка! Страшная бабка.

— И на том спасибо, — злобно улыбнулся я, обнажая черные зубы. Старуха чуть заметно побледнела.

— Зимние хвори опасны. Зимние промыслы опасны. Болезни. Стужа. Раны. Не каждый доживет до весны. Особенно дети… — угрюмо продолжила женщина, сделав вид, что все нормально.

— А колдунов, какие лечат, у вас нет. Яцек говорил, — поддержал я.

— Он готовит настои от… Отвары делает из… хвои. Растирки. Не всегда они помогают. — Агнеска будто тянула время со своими ерундовыми перечислениями. Меня начало слегка колотить. Ждет подхода патруля, что ли?

— Да-да, это не такое, как лечить… моей силой, — перебил я.

— Не такое, — поморщилась хозяйка. — Совсем не такое. А раньше было еще хуже. Яцек — отличный мастер. Но я не могу… Не должна. Нельзя, чтобы город потерял… Хоть даже он — живое, которого не было.

— Потерял кого?.. — опять недослышал я.