Трио

– А что тут думать, - оборвал сын.
– Все ломать надо, а не думать. Ты вон сколько думаешь - и до чего додумался? А я знаю: без резни не обойтись.

– Ну вот, зарезал бы ты меня, - опять вмешалась женщина.
– Его бы зарезал, - она кивнула на У. ("Пьянеет быстро", - подумал У с неудовольствием).
– Ну, и что бы изменилось?

Тут У и Я вместе засмеялись.

– Его зарежешь, наверное, - пояснил сквозь смех сын.
– А что, попробуем?

– Попробуем, - согласился У и встал.

Сын быстро схватил, как смахнул со стола, нож и ударил отца в живот. "А!" - вскрикнула женщина. У скользящим танцевальным движением ушел влево и, поддев левой рукой кулак с ножом, поднял его вверх. Перехватил правой за рукав, наладил сына в угол, через бедро. "Ох и шустрый растет мальчик, - восхитился про себя.

– Ох и шустрый!".

Сын поднялся, широко улыбнулся, перебросил нож в левую руку и снова двинулся на У. Тот ждал его, но женщина закричала, бросилась между ними, заслонив отшельника спиной.

– Ты что кричишь?
– удивился Я.
– Его же невозможно убить. Он тебе что, не объяснил? Шутим мы, балуемся.

Женщина подышала, поискала слова. Нашла.

– Балуйтесь, пожалуйста, без меня, - сказала и пошла вон. Показала: Мне ваши шутки вон где!

У повернулся, попытался задержать ее, но тут сын ударил его ножом в спину, и У упал.

Бред

Снится: стою у раздачи, и повар плюхает в протягиваемые котелки густое и пряное варево жизни. По диетам - тому из этого котла, этому из того. А я прошу добавки, но он сверяется со списком, что в памяти у него, и качает отрицательно головой. "Проходи, - говорит, - тебе не положено". Может быть, я и выпросил бы еще немножко, но оттолкнула меня очередь. Всем ведь надо, все голодные. И отошел я, сжимая котелок в руках и осторожно ступая по жирному, заляпанному кухонному полу, чтоб не расплескать. Половник - за все про все. Но котелок-то, пожалуй, два половника вместит и еще место останется! Зачем же такие котелки делают?
– спросил я, помню, того, который оказался рядом. "Да ведь котелки - на двоих", - пояснил сердобольный, внимательно отнесшийся ко мне человек. "Значит, - подумал я тогда, - если бы дали мне варева на двоих, пришлось бы искать второго, с кем разделить его, и есть из одного котелка? Ну, да все равно у меня здесь одна порция, на двоих не хватит". Съел, нет ли - не помню, это уж из других снов. Вспоминаю только звук, с каким ложка о дно скребется: то ли кончается порция, то ли гущу пытаюсь со дна достать. Гуща - она на дне.

У пришел в себя. Удар был хорош, очень хорош. Главное - точен. "Научился бить мальчик. Опыт появляется". Очень хотелось полежать. У шло на пользу, когда его убивали, но отлеживаться приходилось дольше. Через силу он поднялся, подождал, пока остановится мелькающий вокруг мир, включил слух. Женщина все еще сопротивлялась. "Долго, однако, - подумал У.
– Или я так быстро поднялся. С чего бы?" Послушал еще: нет, вроде не притворяется, и, решившись, подошел. Похлопал сына по крутому плечу и, как только начал Я оборачиваться, ударил его ладонью по шее.

– Пошли, - сказал У женщине.

– Куда?

– Впрочем, можете оставаться, - передумал У, - он быстро в себя придет. Его ведь тоже убить не так просто. Только я пойду тогда.

– Пошли, - согласилась женщина.

Когда У вернулся, сын сидел на лежанке и машинально потирал шею.

– А где она?
– спросил.

– Спрятал. В глубинке. Там ее никто не найдет, - на всякий случай добавил У.

– Да нужна она!
– рассердился сын.
– Так бы сразу и сказал, что твоя. Я разве против.

– Раз у меня живет, значит, моя. Слушай, неужели людей обязательно бить надо, чтобы простые вещи понимали?

– Обязательно, - убежденно сказал сын.

Завтракали втроем.

– А тень?
– спросила женщина.
– Что же вы тень свою не позовете?

– Тень не пьет, не ест, не спит, - патетично ответил Я.
– Тень делает только то, что абсолютно необходимо для правого дела мятежей. И если я погибну, останется тень - продолжать мое правое дело.

– Задираться-то перед другими будешь, - благодушно отозвался отец.

– Вот что, У, - несколько официально обратился к нему сын.
– В полдень по этой дороге будут проходить победоносные правительственные войска. Пленных ведут. Много их похватали, всех, кто попадался, - под гребенку, чтобы потом отчитываться о проделанной работе. Так вот, я желаю им малость триумф испортить. Не хочешь присоединиться?
– Чего-чего, а получишь за все прошлое и на пять лет вперед в таких случаях запросто, сам знаешь.

– Отчего же, - быстро ответил У.
– Я с удовольствием.

– Это христиан ведут?
– спросила женщина.

– И христиан, - подтвердил Я.
– Всех.

– Всех, кто остался?

– Да. Всех, кто побежден. Сами же они не освободятся? Значит, кто-то должен вмешаться.

– Ты - христианин?

– Нет-нет, но пока они христиан давят, я - с христианами.

– Я с вами!
– вызвалась женщина.

– А уж это ни к чему, пожалуй, - расплылся а улыбке Я.
– Хоть у него спроси: дело не женское.

– Я - чем смогу...

– А ничего христиане не могут и не смогут никогда. И если их за горло берут, обязательно нужен такой, как я, - нехристианин, короче говоря. Чтобы вторую щеку не подставлял. Так что я сейчас пойду один и освобожу их всех. Пускай потом псалмы поют и тебя благословляют, что вдохновила меня на подвиг. Ты ведь христианка, верно я понимаю?

– Да.

– Вот и молись за меня, безбожника.

– Да, - подтвердил У.
– Ты лучше здесь побудь. Дело действительно не женское.

Они пошли вдвоем к дороге. Где-то рядом шла тень, но почему У чувствовал это, он и сам определить не мог. Короче, шли вдвоем.

Я залег у дороги. У встал чуть поодаль, за кустами, прислонившись к дереву. Он видел дорогу, но знал, что с дороги его не увидят. Он умел стоять неподвижно.

Долго ждать не пришлось.

Скользнула разведка, проскакал авангард. Пыля и шумя, вывернулась из-за поворота колонна. Я лежал тихо. "И ждать научился, - опять отметил У. Что ни говори, растет мальчик, растет".

Протопали по дороге всадники. Пошли пешие воины, много, сотни, а потом тысячи. "Большая сила, - подумал У оценивающе.
– Солдаты у Полководца неплохие, и много у него солдат, если вдоль по дороге смотреть. А поперек - шестеро в ряд всего-то. Не пропустит дорога даже семерых в ряд. Значит, вся сила здесь на дороге, в данных условиях - шестеро". Все-таки правда в срезе. Разрежь и посмотри, если хочешь знать ее. Истина всегда не в общем виде, не в строчках боргесом, а в сносках нонпарелью, недаром в изданиях с претензией рядом с общим видом дают срез.

Приближался сам. В закрытых носилках путешествовал Полководец завоеватель и усмиритель, слава и гордость. Охраняли его отборные, но было их - справа и слева двое, больше дорога не позволяла. А сзади и впереди считать не приходится, их пусть те, кому надо, считают. "А кому и ни к чему", - подумал У и, когда поравнялись с ним носилки, свистнул.

Я встал из придорожной канавы и бликом метнулся к носилкам. Всего-то и нужна была ему секунда, и ему секунду эту дали. У рявкнул прежним своим военным голосом: "Стой!" - так, что присели на задние ноги лошади, и стрела свалила самого быстрого охранника, который занес было меч. "Тень, сообразил У.
– Ай, хорошо работает!".