Триумф графа Соколова
Шрифт:
— Да знаете ли вы, полковник, сколько у меня всего филеров? Раз-два и обчелся.
— Не раз-два, а лишь в основном штате сорок человек.
— Надо будет мобилизовать человек тридцать, а кто станет проводить обычную повседневную работу? Мы должны оголить посты на вокзалах, через которые пудами тащат взрывчатку и подрывную литературу? И что это за фигура — как ее, Блям, Блан?!
— Блюм, в нашей картотеке не числится. Но по адресной книге я отыскал некую Елизавету Романовну Блюм. Нынче ранним утром навестил ее в доме номер восемнадцать по 1-му Знаменскому переулку, это в Сретенской части. Увы, меня ждало разочарование. Несколько ранний
— Вот видите! А если дама пожалуется на нашего сотрудника прокурору?
Соколов укоризненно покачал головой:
— Ну и ну, что за святая наивность? Я ведь пришел якобы с почты, принес телеграмму, да по ошибке забрел не туда, куда следует. Так что жаловаться не на кого. К тому же познакомился, поговорил по-французски, оглядел крошечную квартирку и расшаркался. Дама была очарована и пригласила еще раз заходить — в любое время.
— Ну ловок!
Государственная преступница
Мартынов немного посопел и принялся снова ворчать:
— Слов нет, хорошо бы арестовать террористку Блюм. Но согласитесь, что эта птица не столь уж важная. Не Савинков это, не Виктор Чернов или хотя бы ваш приятель, с которым водку в Поронине пили и которого с моста хотели утопить. Как его?
— Ульянов-Ленин.
— Вот, он самый.
Соколов самым ласковым голосом, что обычно предвещало бурю, пробасил:
— У тебя, Александр Павлович, такая золотая голова, а рассуждаешь словно задроченный гимназист! Эту девицу нам важнее схватить, чем выявить сто пудов прокламаций, которые давно никто не читает, а лишь в сортир носят. У тебя мало сил? Договорись с начальником сыскной полиции Карлом Маршалком. Он поймет нас. Можно будет задействовать наиболее толковых из его филеров. Там есть прекрасные ребята, один Гусаков-младший чего стоит! Александр Павлович, ведь речь идет о покушении на Государя и его Августейшую семью…
Мартынов уже без прежнего упрямства проворчал:
— Но у нас пока нет даже толкового словесного портрета!
Соколов живо возразил:
— Почему нет? Я тебе доложил словесный портрет, как мне его представил Гарнич-Гарницкий. Если желаешь особую примету — родимое пятно с полкопейки чуть выше лобка.
Мартынов рассмеялся:
— Но эта примета годится лишь для самого Гарнич-Гарницкого. — И нахально улыбнулся: — И для вас, полковник, с вашей неотразимостью.
Соколов встал с кресла, медленно подошел к столу и вдруг ухватил Мартынова за ухо. Он начал безжалостно трепать его, приговаривая:
— Вот тебе за амикошонство, вот за наглость!
Мартынов вырвался, возмущенно закричал:
— Да как вы смеете, полковник, да я вас!
Сыщик невозмутимо отвечал:
— Я могу в постель положить и английскую королеву, коли это вызывается оперативной обстановкой и пойдет на благо Российской империи. Но давать мне подобные советы — весьма, сударь, глупо и бестактно. Для первого раза ограничусь, однако, сей выволочкой. Но впредь советую быть осмотрительней.
Мартынов, ставший красным, как вареный рак, сдался:
— У вас какие-то разбойничьи приемы!
— Не сердись, сам виноват — меня прогневал.
— И без ваших штучек дам команду. Филеры уже сегодня возьмут под неусыпное наблюдение Немецкую и прилегающие улицы. — Начальник охранки подошел к висевшей на стене карте. — Вот отсюда, — провел пальцем, — от Елоховской и Покровской
до Вознесенской и Кукуевской. Но только трое суток, ни часом больше.— А еще что?
— Усилим наблюдение на вокзалах — силами железнодорожных жандармов. Опросим всех поголовно дворников и городовых, те проглядят все домовые книги в названном районе. — Протянул руку Соколову: — Большое вам спасибо, Аполлинарий Николаевич, за эти важные сведения. И срочно сообщу о готовящемся покушении на Государя и Августейшую семью руководству дворцовой охраны князю Трубецкому. Он после недавней смерти дворцового коменданта Дедюлина исполняет эти обязанности.
— Джунковскому я уже протелефонировал.
— Благодарю! По счастью, Владимир Федорович еще в Москве. Вести дело Маслобоева назначу кого-нибудь из опытных следователей.
— Подавай нам Бог удачи!
Соколов уже спускался по лестнице, как услыхал крик Мартынова:
— Дежурный, сделайте крепкий кофе! И в холодильном шкафу вчера эклеры оставались.
Доблестная филерская гвардия
Мартынов обещание сдержал. На Немецкой и прилегающих улицах были расставлены посты филеров. Филеры стыли на совершенно полярном морозе, стоявшем последние дни в Москве.
Как и намечалось, опросили всех местных дворников и городовых, просмотрели домовые книги. Поиски вели и в Петербурге. След девицы Елизаветы Блюм обнаружен не был.
С момента ее бегства прошло трое суток.
Соколов вновь пришел к начальнику охранки, убеждал:
— Нельзя снимать наблюдение!
Мартынов резонно говорил:
— Морозы стоят ужасные, с порывами ветра. Женщины почти полностью укутывают лица в меха и шали. Как узнать среди тысяч москвичек нашу Блюм?
Соколов мрачно шутил:
— По родинке над лобком.
— Только и остается! У меня двое филеров обморозились, одному в больнице Боткина отняли полступни. Извините, полковник, сегодня в двенадцать дня наблюдение снимаем.
Соколов, усевшись в кресло, поиграл носками штиблет и с печалью произнес:
— Да, командир, на сей раз ты слово свое твердо держишь. Сдержи и другое обещание, которое мне прежде дал. — Проникновенно заглянул в глаза: — Александр Павлович, мне пора приспела ехать в Краков. В субботу встречаюсь в боксерском поединке с Ежи Штамом. Позволь со службы на три дня отлучиться?
Мартынов понял — спорить бесполезно. Но ему хотелось еще многое обсудить с гением сыска. Он пошел на хитрость, пригласил:
— Ну что, Аполлинарий Николаевич, нынче по старой памяти соберемся в Охотном ряду в трактире Егорова? Хорошо пообедаем…
— Извини, дорогой начальник! Я тороплюсь. Мне пора на тренировку в атлетический клуб «Санитас».
— Как же, как же, газеты уже раструбили о твоем матче в Кракове. Приз какой-то фантастический — пять тысяч рублей. Это правда?
— Да, только с поправкой: если проиграю — заплачу, если выиграю — не возьму. Я прежде, как помнишь, был завзятым картежником. А теперь перестал баловаться.
— Почему? И какая связь с боксерским матчем?
— Не могу брать чужие деньги, жалко проигравшего.
Мартынов рассмеялся:
— Если бы не знал, что вы всегда говорите правду, — не поверил. Гений сыска, который преступников на костре коптил, голыми по морозу среди белого дня по Москве водил, в реке топил, жалеет проигравших соперников!
— Но так я поступаю только с отпетыми злодеями. — Помолчал, задумчиво добавил: — Я и преступников жалею, но только когда они в тюрьме сидят.