Триумф и трагедия. Политический портрет И.В.Сталина. Книга 2

Сталину показали и заявление Рудзутака на суде, который, подчеркну этот момент, длился всего двадцать минут.

«Единственная просьба, с которой я обращаюсь к суду, это сообщить в ЦК ВКП(б), что в НКВД есть еще не ликвидированный центр, ловко фабрикующий дела и заставляющий невинных людей сознаваться в преступлениях, которых они не совершали; у обвиняемых нет возможности доказать, что они не участвовали в преступлениях, о которых говорится в таких признаниях, вымученных от различных лиц. Методы следствия таковы, что они вынуждают людей лгать и клеветать на невинных…»

Рудзутак просил встречи со Сталиным, но тот ответил на эту просьбу заключенного грубой бранью. А ведь это был один из кристально чистых старых большевиков, отсидевший 10 лет еще в царской тюрьме и погибший в сталинском застенке. Сталин не забыл, что накануне ареста, в мае 1937 года, Рудзутак был у него. Рудзутак спокойно докладывал по вопросу, который интересовал Сталина. Но «вождь» не слушал, а пытался понять, насколько был верен «сигнал» Ежова: со времени Генуэзской конференции Рудзутак завербован иностранной разведкой. Работая председателем ЦКК ВКП(б) и наркомом РКИ СССР, а в последнее время заместителем Председателя Совнаркома, поддерживал связь с троцкистами… Сталин вдруг вспомнил, что однажды, еще при жизни Ленина, Троцкий высоко отозвался о Рудзутаке-дипломате, эрудите, интеллигенте, владевшем несколькими языками… Сомнения сразу отпали.

Уже вечером, подписывая приветствие Советского правительства героям-полярникам – участникам экспедиции на Северный полюс, Сталин увидел среди других и подпись Рудзутака. После секундной заминки карандаш «вождя» вычеркнул эту фамилию. Вычеркнул из очередного приветствия, но оказался бессильным вычеркнуть из истории. А назавтра, 24 мая 1937 года, Сталин продиктовал текст извещения членам ЦК для заочного голосования (опросом). В нем сообщалось, что органами НКВД неопровержимо установлено, что Тухачевский и Рудзутак являлись немецко-фашистскими шпионами. Замечательный советский полководец и крупный государственный деятель по воле Сталина оказались в одной трагической связке. С той лишь разницей: Тухачевскому предстоит прожить немногим более двух недель, а Рудзутаку – около года… На гильотину беззакония этих людей, как и многие тысячи других, отправил сам Сталин.

Диктатор сознательно предрешал судьбы многих тысяч людей. Практически все предложения Ежова, Ульриха, Вышинского о вынесении самых жестоких приговоров безоговорочно поддерживались. Я уже писал, что иногда Сталин просто бросал: «Согласен». Но очень часто снисходил до того, чтобы оставить свой автограф на чудовищном некрологе. Те, кто до сих пор кивает на Ежова и Берию, мол, это их дело, ошибаются. Сталин хорошо знал, что делал. Следы его кровавы. Есть множество документов, свидетельствующих о чудовищной беспощадности Сталина.

«Товарищу Сталину.

Посылаю списки арестованных, подлежащих суду военной коллегии по первой категории.

Ежов ».

Резолюция лаконична: «За расстрел всех 138 человек.

И. Ст., В. Молотов ».

«Товарищу Сталину.

Посылаю на утверждение 4 списка лиц, подлежащих суду: на 313, на 208, на 15 жен врагов народа, на военных работников – 300 человек. Прошу санкции осудить всех к расстрелу.

20. VIII.38 г. Ежов».

Резолюция, как всегда, однозначна:

«За. 20.VIII.

И. Ст., В. Молотов».

Были и чудовищные «рекорды». 12 декабря 1938 года Сталин и Молотов санкционировали к расстрелу 3167 человек! Списки составлены без указания вины, результатов следствия. Фактически бывало и так, что после утверждения списков дело оставалось за «формальным» вынесением приговоров. Подобную кровавую статистику можно приводить очень долго. Но можно и нужно посмотреть на действия Сталина и с другой стороны. Передо мной письмо почти 90-летней Веры Ивановны Дерючиной из Белой Церкви. Ее письмо может стать еще одним страшным обвинением сталинской карательной машине.

«Когда страшной ночью 1937 года пришли за моим мужем-шахтером, выполнявшим по четыре нормы, стахановцем, я думала, что это ошибка. Сказали мне – не реви, дура. Через час придет твой муж. А пришел через двенадцать лет. Инвалидом. И что только я не перенесла с малыми детьми, престарелой матерью – описать невозможно. Из квартиры выгнали, везде на нас стояло клеймо: семья врага народа. Если бы не добрые люди – то все бы погибли… Напишите о моей судьбе в своей книге где-нибудь в уголочке. Дерючина Вера Ивановна».

Вот еще одно письмо – от москвича Степана Ивановича Семенова, отсидевшего в сталинских лагерях 15 лет. У него расстреляли двух братьев и умерла в тюрьме жена. Сейчас это глубокий старик, без детей и внуков. В его письме есть строки: «Самое страшное, когда тебя никто не ждет, когда ты никому не нужен. У меня и братьев могли быть дети, внуки, семьи. Проклятый Тамерлан все изломал и растоптал. Он лишил будущего еще не родившихся граждан. Не дал им родиться, поскольку убил их отцов и матерей. Доживаю жизнь в одиночестве и до сих пор не могу понять, как мы не рассмотрели в «вожде» чудовище, как допустил наш народ такое?»

Казалось бы, непосредственного участия в судьбе Дерючиной и Семенова Сталин не принимал, но это именно «казалось бы». Созданная им машина террора косила без особого разбора тысячи и тысячи безвинных жертв. И все они так или иначе на «лицевом счету» бесспорного творца кровавых преступлений.

Поэтому рассуждения некоторых людей (об этом писал еще в 1962 г. И. Эренбург; повторяли эту идею и другие – много позже) о том, что «Сталин не знал того, что творил Ежов», «не представлял масштабов и размаха репрессий», мол, «это дело провокаторов, пробравшихся в НКВД», не имеют никаких оснований. Сталин все знал. Сталин руководил репрессиями. Сталин определял «стратегию» насилия. Сталин расставлял акценты в этом насилии. Сталин пытался скрыть подлинные масштабы репрессий путем ликвидации многих исполнителей террора. Думаю, и сегодня никто не может знать больше и полнее о том, что произошло в 1936–1939 годах, чем сам Сталин, главный виновник трагедии народа. Знали и знают немало и те, кто был орудием террора. В процессе работы над книгой я получил не одну тысячу писем. Их письма я узнавал сразу. Часто они были без подписи. Приведу выдержки лишь из двух:

«Сталин, как санитар, очистил родину от швали. Да жалко, плохо очистил, коли и сегодня есть такие, кто топчет это светлое имя.

Ю.К. ».

«Поиграете в демократию, поиграете и позовете диктатора. В России никогда без сильной руки ничего путного нельзя было сделать. Сталин из страны с сохой сделал державу с атомной бомбой. Этим все сказано».

Без подписи.

Однажды вечером у меня дома раздался звонок. Старческий голос представился Иваном Николаевичем (думаю, вымышленным именем). Без обиняков звонивший заявил: «С удовольствием поставил бы вас к стенке, тем более что в 1937–1938 годах я этим занимался». «Не трогайте Сталина, – прошамкал бывший исполнитель приговоров, – он еще вернется к нам в другой форме», – и положил трубку.

Сознание таких людей как бы застыло в 1937 году, и их ущербное мировоззрение «винтика» не изменили ни годы, ни ветры перемен. Этих людей осталось немного, они немало знают, но предпочитают свое участие в великом терроре публично не афишировать. Да, у творца террора было немало исполнителей. Чаще это были жертвы времени, но когда и в 80-е годы скрипучий голос напоминает вам, что «он не сожалеет о своем соучастии», это уже не поза, а позиция. В сознании таких людей сталинизм засел крепко, и покаяние для них едва ли доступно. Они боготворили Сталина раньше, боготворят его и теперь. Их сознание, наверное, не очистить от культового мусора. Это они писали: