Триумф королевы, или Замуж за палача

— А если их нет? Выйдешь отсюда и расскажешь обо всем, что услышала от меня? Тебе не поверят, никому это не выгодно. Страна нуждается в покое, восстановлении торговых связей и мире. Правда никому не интересна.

— Ты, похоже, не понимаешь, — Ками вздохнула, поднялась и отошла к окну, за которым уже густели сумерки. Из кабинета Фердинанда открывался чудесный вид на внутренний сад, украшенный дрожащими огнями фонарей. На обратной стороне темной тенью вставала декоративная оборонная стена с зубчатой галереей, а за ней расстилался город: острые шпили соборов, покатые крыши домов, увенчанные едва различимыми флюгерами, мерцающая в лунном свете лента реки. — Ты уничтожила собственную семью, променяла друзей на союзников, растоптала чувства любящего человека. Да, ты победила, но с кем отпразднуешь эту победу?

— Корона покоится только на одной голове, Ками. Её тяжесть невозможно разделить на двоих. Я знала, что так будет, и смирилась с этим.

— Ты можешь получить всё, но выбираешь жизнь в страхе, вечное желание обернуться и постоянное ожидание удара в спину.

— Это не так.

— Разве? — Камилла подошла к столику, на котором стояли кувшин и украшенные резьбой серебряные бокалы. Выбрала один, наполнила его до середины, поднесла к лицу, вдыхая аромат винограда, терпкого лета и сухих роз, потом поставила его перед Сюзанной. — Тогда выпей. Я — твоя единственная подруга, но я ждала тебя в темноте слишком долго.

Пламя свечи треснуло, уронив на стол пару ярких искр, по изящному металлическому узору прокатились оранжевые отблески. Сюзанна не шевельнулась.

— Я так и думала, — Ками неопределенно качнула головой и сделала реверанс. — С вашего позволения, ваше величество.

— Камилла фон Гобстрот.

— Да?

— Вас проводит моя охрана. Пожалуйста, не покидайте город без моего позволения.

— Как вам будет угодно.

Ками вышла, а потому не увидела, как Сюзанна все-таки подняла бокал, нерешительно застыла на несколько мгновений, а затем выплеснула содержимое в темный камин.

Глава 46. Макс

— К обряду коронации всё готово. Конечно, две недели — это непростительно мало, но если вы уверены, что скромной церемонии хватит… — Леон Фишер оторвался от бумаг и с сомнением покосился на будущую королеву. Леди Сюзанна сегодня была несколько более рассеянной, чем обычно, и чаще замирала, глядя на мужа у дальнего окна, а не на членов совета.

— Хватит. Мы не в том состоянии, чтобы спускать тысячи феннов на пустые забавы. — Послы дали ответ?

— Все, как один, подтвердили своё присутствие, даже Ванлиат.

— Хорошо, — коротко одобрила она. — На сегодня это всё? Милорды, прошу простить, но я неважно себя чувствую.

— Есть еще один вопрос. Деликатного характера, — проскрипел старик Хёхнербрин. — Относительно Карла Мейдлига.

— Совет убедительно просит вас решить его судьбу до коронации. Как все мы знаем, молодой человек был слишком неосторожен.

— Незачем ходить вокруг да около. Цена этой неосторожности — жизнь, — оборвал фон Кёллер. — Он понимал, на что идет. Приказ уже готов.

— Покажите, — Сюзанно требовательно протянула руку, и фон Кёллер вложил в нее готовый документ. — Где просьба о помиловании?

— Её нет.

Она удивленно вскинула брови.

— Барон отказался от права обратиться к вам, миледи, — пояснил Хёхнербрин. — Юность, порой, так неосмотрительна.

— Вряд ли его действия можно оправдать юностью. Впрочем, — фон Кёллер слегка понизил голос, — леди Агнес, как бы я ни относился к её поступкам, оставила на виду очевидный выход из неприятной ситуации. Если признать его умалишенным, то у нас появится предлог смягчить приговор.

— Милорды, — Сюзанна обвела собравшихся тяжелым взглядом. — Прошу вас запомнить: мне не нужны предлоги, чтобы сделать то, что я считаю правильным или необходимым для Лидора. Тем более, когда речь идет о предательстве короны и возможности смуты. — Она обмакнула перо в чернила и поставила на приговоре размашистую подпись. — Все должно пройти тихо и незаметно. Незачем тревожить горожан накануне праздника.

— Его можно увезти из столицы, — неуверенно предложил Фишер. — И передать под стражу где-нибудь в провинции.

— Я сам.

Штрогге, до этого игнорировавший ход обсуждения, оторвался от созерцания парка и подошел к столу:

— Я сам решу это дело.

— Ты не обязан, — Сюзанна перехватила его руку.

— Это мое право. Надеюсь, никто не станет оспаривать? — Он обернулся к членам совета, вынуждая их потупиться или отвернуться. — Хорошо. Через два дня. Дорогая, с твоего разрешения.

Он поцеловал руку Сюзанны и, коротко кивнув, покинул комнату. Однако уходить не стал, да и двери за собой прикрыл недостаточно плотно, чтобы слышать о чем будут говорить внутри.

— Ваше величество, — кашлянул фон Кёллер. — Простите за вмешательство, но есть еще одна вещь, о которой я не могу промолчать. Ваш муж, линаар, мэтр Штрогге. Как только вы примите корону, то получите власть над его печатью.

— И? — голос Сюзанны не выражал никаких эмоций.

— Позвольте дать совет старого и опытного человека: линаары, а тем более линаары на свободе, слишком опасны.

— Достаточно, — оборвала она. — Это мое личное дело.

— Простите, но нет. Все, что касается вас, касается и Лидора.

— Я сказала: достаточно. Совет окончен. Прошу оставить меня, я устала.

Макс сумрачно усмехнулся и направился прочь: что бы ни приготовила ему судьба, сегодня его ждал тихий уютный трактир на окраине торгового квартала, встреча с Жеони и Джейме и, если повезет, кусочек пирога, переданный Лилли Питс.

***

Спускаться в подвалы, некогда бывшие его ежедневной реальностью, было странно. Свет лампы ложился на стены неровными оранжевыми отблесками, матовая деревянная дверь камеры казалась на фоне танцующих бликов угольно-черной. Крохотное смотровое отверстие оказалось закрыто на тяжелый засов, однако Макс не сомневался, что ему нужна именно эта дверь. Стража в королевской форме, вытянувшаяся в струнку при его приближении, указывала на слишком высокую важность пленника.

— Откройте.

Влажный камень отразил равнодушный приказ негромким эхом, один из стражников потянулся к поясу с ключами, но замер в нерешительности.

— Приказ королевы, — холодно пояснил линаар.

Мужчина в форме кивнул. Звякнули ключи, тяжело и глухо стукнул механизм замка. Чтобы войти в камеру Максу пришлось наклониться. В нос сразу ударил тяжелый запах прелой соломы, гнили и немытого человеческого тела. Слабый луч света вырвал из темноты фигуру, скорчившуюся на соломянном тюфяке, брошенном прямо на пол. Штрогге поднял лампу повыше, чтобы рассмотреть пленника.