Триумф королевы, или Замуж за палача

— Да не бойтесь так. Для первого в жизни раза вы справляетесь неплохо, — оценил мои старания врач. — Не тяните слишком сильно, теперь узел, вот так.

Пальцы нервно прыгали, перчатки не по размеру мешали и норовили сползти. Я злобно дернула нитку: не надо было и начинать. Никто бы мне и слова не сказал, если бы я отказалась. Могла бы изобразить истерику, упасть в обморок или отступить, чтобы не пораниться. В конце концов, я благородная дама, а не армейский лекарь, штопающий руки, ноги и головы прямо на поле боя. И потом, зашитая рана не гарантирует выздоровления, а смерть мужа, тем более такого мужа, могла бы решить мои проблемы.

Впрочем, создать новые тоже.

Когда я закончила со вторым швом, с меня градом лил пот. Лекарь быстро наложил повязку и помог мне перебинтовать грудь мэтра.

— Удивительно, что нет жара, — заметил он, держа запястье пациента. — Пульс слабый, но ровный. Похоже, ему повезло.

Он обернулся к саквояжу и перебрал его содержимое.

— На всякий случай оставлю вам обезболивающее и средства от лихорадки. Следующие двенадцать часов решат, жить ему или умереть. Если будет сильное ухудшение — дайте мне знать.

— Вы разве не останетесь? — опешила я.

— У меня десяток пациентов в день, фрои. И в два раза больше людей дожидаются осмотра в городском приюте.

— Ясно…

Я поднялась на ноги и бросила быстрый взгляд на Жеони. Та понимающе кивнула и протянула мне кошель с монетами.

— За ваши услуги, — я положила один серебряный кружок на стол около инструментов. — И за молчание, — еще два легли рядом.

Лекарь невозмутимо положил первую часть оплаты в карман, демонстративно проигнорировав вторую. Я вопросительно приподняла бровь.

— Я не стану болтать об этом визите, леди Сюзанна, — пояснил он, а я вздрогнула, услышав старое обращение. Мы совершенно точно не были знакомы раньше, но он узнал меня даже в таком жалком виде? — И расспрашивать ни о чем не стану из уважения к вам и вашему отцу, да будет память о нем легка и светла. Что бы там ни кричали на площадях, он был добрым человеком и много сделал для приюта. Могу только теряться в догадках, почему вы помогаете мэтру Штрогге, — он кивнул на диван, — но, повторюсь, из уважения к вашей семье лезть с расспросами и советами не буду.

Он коротко поклонился, собрал лишние вещи в саквояж и вышел из комнаты, а я с глубоким вздохом опустилась на стул.

Отличное начало супружества, роскошное начало жизни на свободе.

***

Вскоре я осталась в комнате одна, если не считать, конечно, неподвижного Штрогге. Слуги забрали окровавленные вещи, Жеони принесла подушку и одеяло и устроила хозяина повыше, Лилли и Джейме занялись стиркой, а я обессилено упала в кресло под окном.

Прошло уже несколько часов, а Штрогге так и не пришел в себя. Он вообще оставался пугающе неподвижен, даже дыхания слышно не было. Несколько раз я проверяла, не начался ли жар, но лоб мэтра, наоборот, был неестественно холоден. Возможно, его организм уже сдался и прекратил борьбу.

— Фрои Сюзанна, — тихий голос экономки вырвал меня из задумчивости. — Вам надо поесть. Подать сюда?

Я махнула рукой, какая в сущности разница? Она внесла в комнату поднос, заставленный разнообразной снедью, и быстро сервировала обед.

— Спасибо, Жеони.

— О нет, фрои Сюзанна, — внезапно отозвалась она, — это мне следует благодарить, что не оставили фрове одного.

Она присела в глубоком реверансе, чего точно не делала прежде, и вышла, тихо притворив за собой двери. Я проводила её задумчивым взглядом: не уверена, что мы одинаково оцениваем мотивы моего поступка. Впрочем, отказываться от благосклонности собственной прислуги я не собиралась, пусть и заслужена она более чем необычным способом.

За окном забили колокола — начало дневной службы, время вознести короткую благодарственную молитву солнечному лику. Я глубоко вздохнула и села за стол.

Обедать в паре шагов от умирающего, наверное, цинично, но я испытала мстительное удовлетворение. Дня не прошло, как мы с вами, уважаемый мэтр, поменялись местами. Вы лежите при смерти, я — за вашим столом, укрытым вышитой белой скатертью, наслаждаюсь горячим супом и запеченным мясом на фарфоровых тарелках. В моем бокале красное вино, первое средство при истощении, в вашей крови — обжигающий яд, правда, ваш собственный. Экий поворот.

Я уперлась локтями в стол — возмутительное плебейство — и уронила голову на сложенные ладони. Бездна, бездна, бездна! Думай, Сюзанна Виктория Альгейра, думай. Не может быть совпадением, что твоего мужа едва не зарезали в ночь вашей свадьбы. Но делает ли это покушение вас союзниками или, придя в себя, он решит, что избавиться от столь опасной спутницы жизни, более здравая идея? Уверена, у него достанет опыта и возможностей обставить дело как несчастный случай. Скажет, что сердце бедняжки не выдержало ужасов последних шести месяцев.

Со стоном я откинулась на спинку стула, соображая, что делать дальше. Просить помощи у Карла? Это ничего не даст, если только мы и впрямь не решим сбежать. Попытаться самой узнать, что случилось с мэтром? Не думаю, что у меня хватит на это влияния и навыков. Мой взгляд упал на папку, которую вернул хозяин телеги. Вряд ли Штрогге держал её при себе от глупой прихоти. Среди ночи, на пустых улицах, в день своего бракосочетания, мда.

Вмиг позабыв о тарелках и вилках, я перебралась в кресло, распустила тесемки и углубилась в изучение документов. К счастью, бумаги не пострадали, многослойная, натертая воском и подбитая снизу бархатом кожа не пустила внутрь ни снежную сырость, ни кровь.

Долго вчитываться в ровные строчки не пришлось. Отлично: меня не только силой подложили под мужа, но и ограбили. Не постеснялись даже запустить руку в имущество матери, почившей задолго до провалившегося заговора. Зато теперь понятно, почему мэтр так спешил удостоверить брак — подобными доходами не разбрасываются.

Резко захлопнув папку, я подошла к Штрогге и склонилась над его неподвижным лицом, строгим, холодным, в чем-то даже привлекательным своей хищностью. Шрам, пересекающий щеку, казался тонкой белой змеей, застывшей на коже.

«Забавно, — мелькнула непрошенная мысль, — я тоже оставила на твоем теле метку, хоть и не такую заметную. Вчера твои пальцы скользили по моей спине, очерчивая уже зажившие рубцы, сегодня мои руки сшили тебя, как порвавшуюся тряпичную куклу. Жаль, счет неравный, но ведь и мы пока не закончили, верно, дорогой супруг?»

— Пятнадцать ударов, — прошептала, склонившись к его губам.

Едва уловимое теплое дыхание коснулось моей кожи, будоража натянутые, как струны, нервы. Интересно, слышит ли он? И долго ли продержится, если, скажем, вот эта диванная подушечка окажется между ним и таким необходимым ему воздухом? Крошечное усилие — и я стану молодой, весьма состоятельной вдовой. Нужно только решиться и убить человека своими собственными руками.