Триумф королевы, или Замуж за палача

А вот горничных и лакеев его признание, очевидно, не уберегло. Как и конюхов, посыльных, старого привратника, кухарку с целым выводком поварят, чьи перепуганные мордашки до сих пор являются мне в кошмарах.

— Герцог был невиновен.

Ублюдки: и король, и канцлер. Наверняка они шантажировали его моей жизнью, как и меня — его. Вынудили назвать имена наименее угодных трону людей, когда вытрясли всё возможное из прислуги и убедились, что им нечего поставить в вину отцу.

— Он подписал всё, что они пожелали, но так и не раскаялся, не попросил о помиловании для себя лично. Пролитой крови хватило, чтобы успокоить страхи короля и возмущенной толпы, бунта не случилось, разбирательство закончилось довольно быстро.

Ты ошибаешься, Карл. Для меня оно тянулось почти шесть месяцев.

— А ты? Что о заговоре знал ты? — произнесла я вслух, испытывающе глядя на него.

— Ничего, — он посмотрел мне прямо в глаза, и я облегченно вздохнула: не лжет. — Клянусь: если бы знал, то сделал все, чтобы спасти его, вас обоих. Собственно… — он смущенно потупился, — я пытался. Готовил побег, вербовал людей, расспрашивал служителей храмов в каждом уголке страны, был готов подкупить всех и каждого за одну только весточку о тебе. Когда услышал о браке, о том, что ты в столице, чуть не сошел с ума. Бросился к вашему дому, но вовремя одумался, понял, что меня заметят. И стал ждать, решил, что если это правда ты, то я найду тебя перед солнечным ликом, — он кивнул в сторону башенки храма.

— Ты хорошо меня знаешь, Карл.

Я протянула ему руку, он посмотрел на нее с недоверием, напряженный, как тетива охотничьего лука. Медленно, робко, осторожно, будто боялся спугнуть, коснулся моих пальцев:

— Ты простишь?

— Ты не виноват.

— Я не спас. Должен был быть рядом, защитить, похитить у них из-под носа.

— Я бы не бросила отца одного, — осознание этого оказалось внезапным даже для меня. — А ты бы погиб ни за что, — набрала в грудь воздуха и выдохнула: — Если бы я потеряла еще и тебя, то не выдержала бы, — голос дрогнул, напряжение схлынуло, а вместе с ним ушла и скованность. Каждая следующая фраза теперь давалась легче предыдущей. Я снова провела рукой по его щеке и приблизилась, почти касаясь его губ своими: — Ты нужен мне, Карл. Живой и сильный. Потому что кроме тебя некому помочь мне восстановить справедливость и очистить имя отца. Если и вправду любишь меня, поклянись, что пойдешь за мной до конца и отомстишь за его смерть и за то, что мне пришлось пережить.

Он замер:

— Это может убить нас.

— Знаю.

— Мы можем сбежать прямо сейчас.

Я отрицательно помотала головой:

— Я не отступлю. Но ты еще можешь.

— Нет. Я не предам тебя во второй раз.

Он склонился к моей руке совсем не так, как до этого. Обжигающая страсть и болезненная вина сменились чем-то совершенно другим: уважением на грани восхищения. Словно я стала полководцем, поднявшим знамя и пошедшего в атаку на превосходящего противника.

От этого сравнения на губах невольно появилась кривая улыбка. Мы еще посмотрим, кто кого, ваше величество. У меня есть Карл, у него есть друзья и союзники. И года не пройдет, как вы пожалеете о своей жестокости.

— Мне надо идти.

Я высвободилась и торопливо осмотрела себя, в порядке ли одежда, не выдам ли я себя неосторожной небрежностью.

— Куда пора? — растерялся Карл.

— Домой. Прислуга знает, где меня искать, если не вернусь быстро, они могу прийти сюда и увидеть лишнего.

Карл, казалось, оторопел:

— Ты, — он едва выдавливал из себя слова, — ты пойдешь к… нему?

— К мужу, — твердо кивнула я.

— К палачу, — как-то растерянно поправил мой возлюбленный.

— Имеющему на меня полное право перед законом и богами.

Он не придумал, как возразить, только стиснул зубы и кулаки сжал, понимая, что бессилен изменить тот факт, что я принадлежу другому. Однако, стоит отдать ему должное: Карл не вспылил и не позволил ревности взять верх над разумом.

— Мы увидимся снова?

— Обязательно.

— Когда?

— Через неделю, — бросила я, отступая. Ох, как же не хотелось уходить! Но еще больше не хотелось, чтобы о нашем крохотном мгновении счастья узнали посторонние. — В это же время. Я найду способ прийти одна, Карл. Верь мне. И собирай всех, кто готов помочь.

— Как именно помочь?

— Пока не знаю, но обязательно придумаю.

Глава 7. Сюзанна

Мне повезло: в храме никого не оказалось. Отлично, чем меньше разговоров, тем лучше. Я вновь опустила капюшон на лицо и торопливо направилась к дому.

Обещание встретиться, данное Карлу, могло оказаться менее выполнимым, чем мне бы хотелось. Я совершенно не представляла, чего ожидать от мужа, и какую степень свободы мне предоставят. Вчера он назвал меня хозяйкой дома, Жеони отпустила меня на прогулку без единого возражения, это вселяло некоторую надежду. И всё же, надеяться, что Штрогге женился, просто решив проявить сочувствие к невинной жертве, и не потребует ничего взамен, было бы в высшей степени наивно.

Боюсь, придется сперва выяснить, какие у него на меня планы. Хорошо бы они ограничивались банальным плотским интересом или желанием потешить самолюбие, но то, что я успела увидеть и почувствовать вчера, намекало на гораздо более сложные мотивы.

К моему удивлению, перед воротами дома обнаружилась довольно плотная толпа зевак, среди которых царило нездоровое оживление.

— Вот это да… — громким шепотом восхищалась полноватая дама средних лет.

— Крови-то сколько, — отозвалась, покачивая головой, её товарка. — Только под утро нашли и опознали, говоришь? Куда только стража смотрит…

—Так они и нашли, и опознали, и велели отвезти сюда.

— Кто это его?

— Он вообще дышит? — поинтересовался молодой парень в потертой ливрее.

— Подойди и проверь, если не боишься, — пнули его в плечо.

— Вот еще! — возмутился он и попятился, — почем мне знать, что этот яд и меня не убьет.

— Да заберите же его уже, — сердито гаркнул на собравшихся мужчина, держащий в руке поводья лошади, впряженной в простую деревянную телегу. — Мне заплачено за довоз, а не за простой.

Толпа дрогнула и попятилась. Я с трудом протолкалась сквозь стоящих и с ужасом уставилась на человека в повозке, точнее — на тело. Максимиллиан Штрогге, бледный до синевы, с плотно закрытыми глазами, весь в пропитавшей одежду крови. Голова запрокинула, правая рука бессильно свисает почти до земли. С обратной стороны телеги застыли растерянные Жеони и конюх Джейми.

Было непонятно, жив Штрогге или уже мертв. Я присмотрелась: кровь капала на мостовую не переставая, значит, сердце еще бьется. Не то, чтобы мне хотелось бросаться на выручку палачу и убийце, но стоять и просто смотреть, как человек умирает, оказалось выше моих сил. Повинуясь больше порыву, чем логике, я шагнула вперед.

Жеони бросилась мне на перерез и схватила за руку, не позволяя прикоснуться к Штрогге:

— Осторожно! Обожжетесь, фрои. Его, наверное, чем-то облили, ядом или еще какой дрянью: разъедает, как кислота, не притронуться.

— Что? — Я непонимающе покосилась на красные разводы на шее и запястьях мэтра: ни язв, ни ран. Однако шорох голосов за спиной подтвердил правоту экономки. — Как бы то ни было, у него грудь пробита. Если ничего не сделать, он умрет!

— А вы кто такая? — хмуро поинтересовался возница. — Какое вам дело?