Триумф

— За что? — не находил себе места Самвел.

— Она сказала, что это вы спасли ее.

Юрий Владимирович не понял:

— О чем она?

Самвел тяжело вздохнул:

— Это случай. Судьба. Я ведь не собирался ехать… Но что-то меня словно подтолкнуло. И когда я уже подходил к двери, поздоровался с Жоржем…

Очевидно, это услышала Косарева… И рука ее дрогнула. Теперь я могу поехать в больницу. — И он беспомощно улыбнулся.

— Борь, помнишь, я тебе говорила, что воспитывалась в детдоме? — спросила Ритка.

— Да, моя королева. Ты еще называла имя своей воспитательницы.

— Названой мамы. Виктория Павловна. Для нас она просто Пална. Мне казалось, я забыла о прошлом. А вот сейчас все всколыхнулось. И…

Борюсик обнял Ритку, но она отстранилась:

— Я повела себя по отношению к ней по-свински. Она меня любила как родную дочь… А я — ни одной весточки за столько лет. Ни одного звонка…

— А давай мы ей позвоним? Прямо сейчас, — предложил Борюсик.

— Я боюсь.

— Зато я не боюсь. Знаешь ее телефон?

— У меня его нет.

Борюсик задумался:

— Тогда позвоним в справочное бюро. Оно ведь для этого и существует, правда? Сейчас-сейчас. Как там? Радужное. Детдом. Проще простого.

Борюсик выяснил номер, протянул трубку Ритке. Анна Вадимовна откликнулась на звонок.

— Детдом поселка Радужное слушает.

Ритка прижала трубку к груди, потом снова к уху:

— Пална?

— Это не Виктория Павловна. Ее сейчас нет. Она в больнице.

Ритка с ужасом смотрела на Борюсика, потом чуть слышно спросила:

— Что с ней?

— А с кем я говорю? Представьтесь, пожалуйста, — попросила Анна.

— А вы кто? Я вас тоже не узнаю.

— Я — медсестра Яровая.

Ритка заплакала:

— Мама Аня! Мама Анечка! Это я, Наташка Косарева.

Борюсик растерянно слушал весь разговор. Когда Ритка положила трубку, он спросил:

— Что ты им сказала? Ты назвала имя…

— Да, Борис, это мое настоящее имя. Я — Наталья Косарева. И это еще не все мои тайны. Ты еще можешь избежать дальнейших сюрпризов с моей стороны. Просто скажи, и я уйду.

— Даже если скажешь, что ты Мата Хари и работаешь на все разведки мира, я от тебя не отступлюсь. Рит, дай мне время, и я привыкну, что ты Наташа, Наташенька.

Ритка попросила:

— Не называй меня так. Я Маргарита. А сейчас нам нужно ехать в Радужное. Моя мать хотела убить Палну.

— Никуша, я не верю своим глазам. Доченька! — закричал Юрий Владимирович, увидев Доминику.

— Папа, что ты здесь делаешь? — удивилась дочь.

— Я здесь… Дорогая, позволь представить тебе официально. Это Анна Вадимовна Яровая, мама нашей Дианки.

— Разве что официально… Мы ведь знакомы.

Анна Вадимовна осторожно сказала:

— Доминика, у нас тут такое несчастье. На Викторию Павловну совершено покушение. На Палну напала Косарева.

— Мать Ритки? — ахнула Доминика. — Ее задержали?

— Да. Она сейчас в милиции. В Радужном.

— Все, как мы и думали. Только запахло жареным, Анатолий и рванул к своей шефине под бочок. Но я не приложу ума, как же она так прокололась? С нападением на Викторию Палну? — сжал Артем кулаки.

В кабинете появились Борюсик и Ритка. Все замерли. Первой опомнилась Анна Вадимовна:

— Ну здравствуй, Наталья!

Ритка разрыдалась.

Юрий Владимирович отвел в сторону Борюсика:

— Ты что-нибудь понимаешь? Почему Аня называет Ритку Наташей?

— Не больше вашего, — развел руками тот. — Остается надеяться, что нам все-таки хоть что-то объяснят.

Петров внимательно смотрел на Косареву, которую привели на допрос:

— Вы просили о встрече? Я вас слушаю.

— Да, я в камере долго думала. И вот что надумала. Оформляй явку с повинной, начальник. Я понимаю, что теперь на меня одну все повесят. Может, я в чем-то и виновата. А кто безгрешен? Только убивать я никого не хотела. На самом деле, все случайно произошло, по неосторожности, — заявила Надежда.

Петров скрестил руки на груди:

— Хороша явка! Хочу вам напомнить, вас задержали при попытке убить человека. Есть свидетели, потерпевшая, слава богу, жива. Тут и доказывать-то особо нечего. Все и так ясно.

— Ничего подобного. Когда охранник вошел в кабинет и увидел, что директорша ранена, я уже в коридоре была. Так что никто не видел, как все было, — возразила Косарева.

— Не хотите ли вы сказать, что Строгова сама себя ткнула в бок ножом? — язвительно поинтересовался Петров.

— Вот именно, — закивала Косарева. — Это она на меня напала, а я защищалась. То, что с ножом в боку она оказалась, — это чистая случайность. С таким же успехом этот нож мог достаться и мне.

— Ну-ну… — растерялся Петров. — Значит, это Строгова на вас злодейски напала, а вы только защищали свою честь и достоинство. Хороша сказка.

— Это не сказка, это правда. Мужика мы с ней одного не поделили. Самвела Пашаева. Дело было так Когда я в кабинет зашла, она была одна. Слово за слово. Набросилась она на меня, точно взбесилась, волосы на мне стала рвать. Я пыталась защищаться, невольно вытащила нож, в целях самообороны. Так она меня им чуть не прирезала. Мне в последний момент удалось увернуться. Она сильно замахнулась, я схватила ее за руку… Стали бороться. Во время этой борьбы она в бок себе и заехала. Такие дела наши скорбные, начальник. Но вот какое горе — ни подтвердить, ни опровергнуть мои слова вы не сможете. Свидетелей нет. Мое слово против ее слова. Придется нам с вами искать компромисс, иначе повиснет это дельце вися ком, честь и гордость вашу позорящим.

Петров всплеснул руками:

— Ай-яй-яй, столько фантазии в эту сказку вложено, и сыграно неплохо, а все без толку. Как у вас говорят, не прокапает. Судмедэкспертиза подтвердила, что такой удар ножом невозможно устроить себе самостоятельно, как ни замахивайся и как ни увертывайся. Аудиенция закончена. Сержант!

— Да?… — Косарева на секунду задумалась. — Подождите, начальник. Так и быть. Я вам правду скажу. Я много думала в камере…

Петров перебил ее:

— Это я уже слышал. Думать вообще полезно. Умственная деятельность продлевает жизнь. Нельзя ли перейти от лирики к фактам?