Трижды замужем.
Шрифт:
– Наташенька, смотри, если что, обращайся ко мне по любым вопросам, помогу.
В начале июля вернулась из отпуска Софочка. Она ездила к своим бабе-деду в деревню, помогала им по хозяйству. Явилась она прекрасная, как Золушка на балу. Улыбка в пол лица. Конечно, никаких кринолинов и хрустальных туфелек на ней не было. Она похудела, надела открытое светлое платье, которое очень шло к её рыжеватым волосам и загорелому телу. На ногах - босоножки на каблуке, на губах - помада. Мамочки! Софочка влюбилась. До открытия библиотеки оставалось минут десять и я затащила её в подсобку.
– Ну, Софа, колись,
Сияющая девушка утвердительно кивнула головой:
– Ты знаешь и моих деревенских есть своя замужняя внучка, Люба, такая по возрасту, как мы, и младший внук Ваня, он заканчивает в Харькове ХИИТ*. С ним вместе приехал его друг харьковчанин Глеб, - имя юноши Софа пропела.
– Они нас и познакомили. В первый же вечер он меня поцеловал. Він закохався в мене, як тільки побачив. "Це любов з першого погляду і на все життя!"*, представляешь, так и сказал. А на следующий день дед с бабой и Ванька уехали в район и мы остались дома одни. И он...
Софа с восторгом рассказала мне обо всём, что произошло между ними такими словами, что известный циник и матерщинник А. С. Пушкин покраснел до багрового цвета.
– ... На следующий год он заканчивает институт и приедет ко мне, мы поженимся. Я сразу предупредила, что не могу уехать и бросить родителей.
– завершила она свой рассказ.
– Я полюбопытствовала:
– А сколько ему лет?
– Он на шесть лет моложе, а что, это важно?
– Нет, нет, абсолютно не имеет никакого значения.
Как-то сразу наступила холодная дождливая осень. Боре надоело жить на два дома. Я его не торопила, и ни разу не заводила с ним разговор о нашем будущем. Однажды ночью, когда я отдыхала в его объятиях, он мне сказал:
– Всё, Натулечка, в эти же выходные переговорю с Женей, хотя мне кажется, что он уже давно обо всём догадывается. Разведусь и перееду к тебе. Ты согласна? Ты мне родишь ещё девочку?
Я только поцеловала его в ответ.
У Бори был свой ключ от моей квартиры, он приходил и уходил, когда хотел. И в этот вечер, вернувшись после работы, я не удивилась, застав его дома. Но увидев, как он сидит на кухне в мокром плаще, перед пепельницей полной окурков, поняла, что-то случилось, что-то недоброе. Я и подумать не могла, насколько...
* Он влюбился в меня, как только увидел. "Это любовь с первого взгляда и на всю жизнь" (укр.)
* ХИИТ - Харьковский институт инженеров транспорта
РАЗЛУКА
Не удержавшись на ослабевших ногах, я села на стул рядом с ним. Молчала, ни о чём не спрашивала. Он достал сигарету, сжал в кулаке и стал крошить на мелкие кусочки.
– Рита заболела...
– ...заболела...
– эхом отозвалась я. Заболела, ну и что? Все люди болеют, потом выздоравливают. Предчувствуя, что Боря скажет, упорно отгоняла от себя понимание происходящего.
– Я тоже болела в детстве корью и скарлатиной одновременно. Меня почему-то подстригли налысо, а к маме пришла соседка, они разговаривали и смеялись, а я думала, что смеются надо мной...
– Рита заболела, - Боря раскрошил сигарету и вытащил следующую, он, похоже не слышал и не слушал меня, - у неё лейкемия, рак крови, случайно обнаружили. Это не лечится, у нас не лечится, нужно уезжать в Израиль, там ей могут помочь.
– Боря, как уезжать? Как ты можешь уехать? А Женя, а его учёба? Да, я понимаю, но...
– Рита еврейка, Коган её фамилия, только нужно всё делать быстро, времени у неё не много. Тут нас будут мусолить полгода минимум.
Мы сидели на кухне, два человека, любившие друг друга, ещё вчера мечтавшие о семье и дочке, и говорили о том, что нужно сделать, чтобы побыстрей расстаться. На кону была человеческая жизнь, Риту необходимо было спасать ценой нашей любви.
– Сейчас, не волнуйся, я что-то придумаю, сними, пожалуйста, мокрый плащ и перестань так много курить... Хочешь кушать? Давай, я нагрею борщ и ты согреешься и мы что-то сообразим...
– мой голос метался по кухне, отскакивал от стен и мокрого холодного окна. Мне казалось, что когда я говорю, отчаяние забивается под стол, и уже не так всё страшно и непоправимо.
– Послушай, мой одноклассник Миша, Бугай, ну, Бугаенко, он в Москве, он там чем-то руководит, я сейчас найду его телефон и позвоню ему... Боря, не сиди так, Боря...
– я опустилась на колени и, плача, зарылась лицом в мокрые полы его плаща.
Он встал, не прикасаясь ко мне, словно не замечая, что я сижу на полу.
– Он может помочь? Наташа, звони. Я тебя прошу. Как я виноват перед ней! Это из-за меня... Наташа, позвони же скорее...
Что-то делать... Говорить, суетиться, звонить, только не думать... Я стала искать бумажку с Мишкиным номером, её нигде не было, бегала из кухни в спальню, из спальни в гостиную, потом сообразила и вытащила лаковую сумочку, с которой я была на последней встрече.
Миша ответил сразу и узнал меня:
– Натулечка, как я рад тебя слышать. Ты же, конечно, просто так не позвонишь, явно тебе что-то нужно. А что мне за это будет?
– Он говорил весело и игриво.
– Миша, тебе будет всё, что ты только пожелаешь. А сейчас нужно помочь человеку.
По моему голосу он сразу понял, что что-то случилось и заговорил серьёзно и встревожено: