Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932

22 мая 1932 г.

Письмо Натану

Дорогой товарищ!

Спешная работа и целый ряд побочных обстоятельств помешали мне на этот раз немедленно ответить на ваше письмо от 14 апреля. В промежутке я послал вам несколько номеров еврейской газеты, издающейся американской Лигой (организацией левой оппозиции). Сегодня посылаю вам последние номера. Может быть, для вас представит интерес связаться с редакцией непосредственно. Буду очень рад узнать ваше мнение и мнение других палестинских товарищей об этой газете: я, к сожалению, лишен возможности составить себе самостоятельное мнение.

Вы спрашиваете о моем отношении к политике советского правительства в еврейском вопросе. В таком общем виде мне очень трудно ответить на этот вопрос, так как в еврейской политике, как и во всякой другой, пересекаются самые разнородные элементы: общие методы рабочего государства, зигзаги и половинчатость в центристской фракции, ужасающий бюрократизм и пр. Вам следовало бы просто сформулировать вашу оценку как можно конкретнее, так как весьма возможно, что именно в этой области я упустил многое, на что вы обратили внимание. Во всяком случае, я бы хотел, чтобы вы сформулировали более конкретно ваш вопрос.

В рамках общего загнивания капитализма происходят и будут еще происходить очень сложные и противоречивые процессы как экономического, так и политического характера. Я не знаю, имели ли вы случай ознакомиться с полемикой между Лениным и Бухариным при выработке программы партии (1918–1919 годы). Бухарин стоял на том, что раз наступила эпоха империализма и социальной революции, то лозунг должен быть один: диктатура пролетариата. На этой приблизительно позиции стоит сейчас итальянская группа «Прометео» (бордигисты). Ленин же доказывал, что империализм есть завершение и увенчание экономического процесса, который живет сегодня перед нами в разных странах, и даже в одной и той же стране в лице разных своих стадий. В последнем счете разрешение всех проблем сводится к диктатуре пролетариата. Именно поэтому не может быть другой концепции для нашей эпохи, как теория перманентной революции. Но путь к диктатуре пролетариата имеет в разных странах разные исходные позиции и разные этапы. В связи с этим приобретает большое значение вопрос о демократических лозунгах. Случайно я сегодня наткнулся на написанное мною полтора года тому назад письмо по вопросу о демократических лозунгах [696] . Прилагаю его при сем. Может быть, вы найдете в нем косвенный ответ на тот вопрос, который вы ставите мне в вашем письме.

696

Видимо, речь идет о материале «Критические заметки о резолюции «Прометео» по поводу демократических требований», опубликованном в International Bulletin. 1933. January. № 17.

Испанская оппозиция насчитывает свыше тысячи членов. Издает теоретический ежемесячник и политический еженедельник. Оппозиция могла бы быть гораздо сильнее, если бы в начале революции было сколько-нибудь серьезное ядро. Но начинать там приходилось отдельным лицам почти на пустом месте, при этом немало было сделано ошибок. О силе официальной партии затрудняюсь сказать. Советская печать называла чуть ли не десять тысяч членов. Более критические голоса говорят о двух-трех тысячах.

Я поручу товарищам в Берлине выслать вам последнюю мою брошюру «Немецкая революция и сталинская бюрократия» на русском языке (брошюра вышла также на других языках).

Письма можете писать по адресу: [697]

Ограничиваюсь пока этими строками. Надеюсь на то, что переписка на этом не оборвется.

23 мая 1932 г.

Письмо Л. Клингу

Дорогой товарищ Клинг!

Я оказался на этот раз неаккуратен по отношению к вам, в чем извиняюсь. У меня накопилось за последние недели много неотложной работы, я оказался вынужден сильно запустить корреспонденцию.

697

Адрес не указан.

Во всяком случае, я успел за это время послать в «Унзер Камф» небольшое приветственное письмо. Надеюсь, что оно было получено.

Один экземпляр всех дошедших до меня номеров газеты я переслал в Палестину группе «Поалей Цион», один из членов их центрального комитета, подписывающийся Натан, вступил со мной в переписку. Судя по письмам, это серьезный товарищ, тяготеющий к левой оппозиции. Симпатии к левой оппозиции у них имеются. Может быть, в их среде найдется хороший корреспондент для «Унзер Камф».

Вы спрашиваете, удобно ли ставить в профессиональных союзах и других массовых организациях резолюции, протестующие против преследования левой оппозиции. Это зависит, на мой взгляд, от конкретных условий. В реакционном союзе, разумеется, нельзя ставить таких резолюций на голосование. Но если данная организация сочувствует СССР, то вполне можно попытаться провести резолюцию, в которой СССР обещается полная поддержка и в то же время выражается требование: прекратить репрессии против левой оппозиции.

То же самое я должен ответить на второй ваш вопрос: о борьбе против деморализованных и нечистоплотных деятелей компартии. Строить на этом основную кампанию, разумеется, недопустимо, ибо это создало бы атмосферу ужасающей склоки и облегчило бы сталинской бюрократии применение методов погромного характера. Но в тех случаях, когда почва политически достаточно подготовлена, можно нанести и дополнительный удар, разоблачив субъектов, стоящих на защите «генеральной линии». Но в такого рода ударах личного характера нужна величайшая точность, обоснованность и добросовестность. Руководствоваться слухами и непроверенными сведениями ни в каком случае, разумеется, нельзя.

Спасибо за книжки.

С ком[мунистическим] приветом

Л. Троцкий

23 мая 1932 г.

Дополнение к письму А. Вейсборду

P. S. В целях большей ясности я хочу прибавить еще, в качестве примечания:

1. Если я говорю о недопустимости прямо или косвенно поддерживать группу Ловстона и брандлерианцев вообще, то я этим вовсе не хочу сказать, что эти элементы ни при каких условиях не могли бы найти себе места в коммунистических рядах. Наоборот, при здоровом режиме Коминтерна большинство брандлерианцев выполняло бы, несомненно, ту или другую полезную работу. Одно из пагубных последствий режима сталинской бюрократии состоит в том, что она при каждом новом эмпирическом зигзаге вынуждена под страхом собственного крушения выталкивать из партии своих вчерашних союзников.

Зиновьев и Каменев представляют собою высококвалифицированные элементы. При режиме Ленина они выполняли очень ответственную работу, несмотря на свои недостатки, достаточно хорошо учитывавшиеся Лениным. Режим Сталина обрек Зиновьева и Каменева на политическую смерть. То же самое можно сказать о Бухарине и о многих других. Идейное и моральное разложение Радека свидетельствует не только о том, что Радек сделан не из первоклассного материала, но также о том, что сталинский режим может опираться либо на безличных чиновников, либо на людей, морально разложившихся.

Факты приходится брать такими, каковы они в действительности. Изгнанные из Коминтерна брандлерианцы, и в том числе худшая их часть, группа Ловстона, оказались обречены на политическое вырождение. Их идейные ресурсы равны нулю. Масс у них нет и быть не может. В качестве самостоятельной группы они способны вносить только путаницу и разложение. Чем скорее они будут ликвидированы, тем лучше. Какая часть из них при этом превратится в сталинских союзников, а какая — в социал-демократов, для нас совершенно безразлично.