Троцкий против Сталина. Эмигрантский архив Л. Д. Троцкого. 1929–1932
Шрифт:
Главная цель настоящего письма — сослаться на суждения трех иностранцев, из которых один был осторожным противником большевиков, а два других — непримиримыми врагами. Я имею в виду американского профессора Эдуарда Росса [481] , чешского профессора, впоследствии президента Чехословацкой республики Масарика и французского посла Палеолога [482] .
Американский профессор Эдуард Росс, посетивший Россию в 1917 г., выпустил книгу о русской революции в 1918 г. Росс счел необходимым выдвинуть в этой книге ряд соображений для проверки «гипотезы» о связи лидеров большевизма с германским штабом. Автор приходит к выводу, что никаких доказательств связи представлено не было; что Ленин и Троцкий — старые революционеры, жизнь которых можно проследить год за годом; что у Ленина есть такие-то и такие-то научные труды; что Троцкий возглавлял Петроградский совет с 1905 года; что Ленин и Троцкий в течение многих лет боролись с царизмом и буржуазией. «Было бы странно, — рассуждает
481
Росс Эдуард Олворт (1886–1951) — американский ученый, историк и социолог, автор многочисленных трудов, профессор Висконсинского университета.
482
Палеолог Жорж Морис (1859–1944) — французский дипломат и писатель. В 1914–1917 гг. был послом в России. Автор мемуаров «Царская Россия во время войны» (1921).
Эту постановку вопроса нельзя не признать убедительной.
Профессор Масарик имеет перед многими иностранными противниками большевиков то преимущество, что он знаком с русским языком и литературой вопроса. Мало того: он провел около года в России, в том числе и тот критический период, к которому относится возникновение интересующей нас клеветы. Масарик пишет о себе: «Когда я занялся изучением России, я следил за направлением Ленина с самого его возникновения; по прибытии в Петербург во время войны я наблюдал начало его революционной пропаганды. Почти полгода я провел под большевистским режимом, наблюдал его возникновение и следил за его развитием» (Die Welt-Revolution, T.G. Mazaryk. Erich Reiss Verlag, Berlin, 1925. S. 185). Масарик не забывает при этом подчеркнуть: «Что касается принципов, то я являюсь более радикальным противником большевизма, чем многие господа в Париже и Лондоне» (S. 201). Это не мешает автору отвергнуть вздорные вымыслы относительно большевиков, созданные злой волей, страхом и невежеством. Десятки страниц его книги (особенно начиная со стр. 133 немецкого издания) представляют собою, часто даже независимо от намерений автора, опровержение клевет и легенд. Попытку истолковать брест-литовский мир как доказательство связи большевиков с германским правительством Масарик опровергает следующими словами: «Я знаю, что большевиков обвиняют в одностороннем германофильстве ввиду того, что они заключили с немцами мир. Я не согласен с этим взглядом. Большевикам не оставалось другого выхода» (S. 203).
В период брест-литовских переговоров и позже правительства Антанты пытались, как известно, подкрепить легенду о большевиках при помощи убедительных документов. Американец Сиссон опубликовал брошюру «The Bolshevist Conspiracy», 1918 [483] , — на основании бумаг, перекупленных им у агентов контрразведки. Поддельный характер этих документов был очень скоро разоблачен на основании их собственного текста, безграмотного и противоречивого. Вот что пишет по этому поводу Масарик: «Как некритически и неосведомленно судили о большевиках, показывает опубликование антибольшевистских документов. Я не знаю, что американцы, англичане и французы за них заплатили, — содержание обнаруживает для знатока ясно, что наши друзья приобрели подделки (это было очень наглядно доказано; документы, происходящие якобы из разных стран, были написаны на одной и той же машинке)» (S. 204).
483
Речь идет о книге: Sisson E.G. The German-Bolshevik Conspiracy. Washington, 1918. Книга содержала 79 документов, свидетельствовавших о связях большевиков с германскими спецслужбами. Среди документов были несколько сомнительных, что поставило под сомнение это в целом достоверное издание. Сиссон Эдгар (1875–1948) — журналист. Во время Первой мировой войны был специальным представителем американского президента В. Вильсона в России. Сиссон подробно рассказал об обстоятельствах получения им документов в книге: Sisson E. One Hundred Red Days: A Personal Chronicle of the Bolshevik Revolution. New Haven: Yale University Press, 1931. P. 357–386.
Значение показаний Масарика, надеюсь, совершенно очевидно.
В заключение приведу еще сообщение бывшего французского посла Мориса Палеолога. Под датой 17 октября 1914 г. он записывает такой разговор:
«Один из моих информаторов, Б., имевший сношения с передовыми кругами, сообщил мне, что в настоящее время с большим жаром обсуждаются странные тезисы анархиста (sic [484] ) Ленина, находящегося в Швейцарии…
— Не является ли Ленин агентом германской провокации?
484
Именно так написано (лат.).
— Нет, это не продажный человек… Он убежденный, фанатик,
но человек очень высокой нравственности. Его все уважают.— Тем более он опасен».
Показание Палеолога интересно в двояком отношении. Во-первых, оно свидетельствует, что официальные патриоты Антанты не нуждались ни в каких данных, чтобы заподозрить или обвинить революционера в связях с германским штабом (в Германии дело обстояло, конечно, немногим иначе). Во-вторых, высказанная в этой беседе Палеологом элементарная мысль, что Ленин может стать опасным именно как не продажный, а убежденный человек, притом «высокой нравственности», звучит как априорное опровержение позднейшей версии о тайных связях большевиков с правительством Гогенцоллерна.
Таковы три свидетельства, каждое из которых имеет свой вес. Условия, в которых мне приходится работать, — прежде всего отсутствие в Константинополе библиотеки — делают для меня крайне затруднительными библиографические изыскания. Пока ограничиваюсь сказанным.
14 февраля 1931 г.
В политбюро ЦК ВКП
Вам, разумеется, известно через берлинское полпредство, что процесс мой с дрезденским издателем Шуманом, владельцем фирмы К. Рейснер, перешел в суд следующей инстанции, по инициативе издательства, потерявшего процесс в двух низших инстанциях в Берлине и в Дрездене.
Как вам, опять-таки, известно через берлинское полпредство, вступившее с дрезденским издательством в близкую связь со времени возникновения моего с ним конфликта и обеспечившее ему крупный советский заказ, Шуман требует от меня книгу «Ленин и эпигоны», полагая, очевидно, что распоряжение этой рукописью еще более улучшит его отношения с соответственными органами советского правительства.
Новая судебная инстанция (Оберландесгерихт) [485] сочла нужным не ограничиваться чисто юридической стороной дела, а выяснить также и его политическую основу. С этой целью суд признал необходимым привлечь научную экспертизу по рекомендации Лейпцигского университета. На рассмотрение эксперта судом ставятся следующие вопросы, которые привожу дословно:
485
Oberlandеsgericht (нем.) — Верховный суд. Верховный суд Германии находился в Лейпциге, почему и эксперты были им привлечены из Лейпцигского университета.
«1. Как надлежит рассматривать отношения между Троцким и Керенским?
а) В чем состоят противоречия между Троцким и Керенским?
б) Как воздействовали эти противоречия на взаимоотношения Троцкого и Керенского?
Стремился ли, в частности, этот последний к личному уничтожению Троцкого?
2. Возможно ли при состоянии нынешних исторических исследований установить в книге Керенского объективную неправду в отношении Ленина и большевизма? Насколько в этом случае задевается личность Троцкого без того, чтобы он был назван по имени?»
Политическое значение этих вопросов выходит далеко за рамки моей тяжбы с Шуманом. Хотя лейпцигский суд и не является, конечно, последней исторической инстанцией, тем не менее неблагоприятная или двусмысленная политическая мотивировка решения [486] может на значительный срок дать свежую пищу не только русским эмигрантам, но и мировой буржуазии. С другой стороны, ясный и отчетливый ответ суда на поставленные им же вопросы нанес бы очень ощутимый удар наиболее злобным врагам Октябрьской революции и большевизма.
486
Выигрыш дела в практической его части я считаю для себя обеспеченным. Но возможно примерно такое постановление суда: «Независимо от того, как оценивать сообщения Керенского о связи большевиков с немецким штабом, по поводу чего историческая наука еще не может высказаться окончательно» и т. д. (Примеч. Троцкого.)
Сама по себе клевета Керенского настолько груба и противоречива, что суд, независимо от его политических тенденций, должен будет прийти к правильным ответам на приведенные выше вопросы, если только вооружить адвокатуру и экспертизу всеми необходимыми документами и источниками.
Совершенно ясно, что иностранный адвокат при всей добросовестности не в силах разобраться в показаниях Керенского и других о «продажности» большевиков. Как вам небезызвестно, я не имею возможности прибыть в Германию на время процесса, чтобы дать необходимые разъяснения и парировать на месте новые доводы. Прикрепленный к Константинополю, где нет библиотеки и совершенно отсутствуют советские издания, я лишен даже возможности подобрать для адвоката и эксперта необходимые печатные материалы, в том числе важнейшие документы по июльскому делу о большевиках.
Обращаясь к вам с этим письмом, я совершенно оставляю в стороне все те вопросы, которые нас с вами разделяют, в частности те обстоятельства, которые обусловили ваш союз с Шуманом в борьбе за рукопись моей книги. Ходом вещей судебный процесс перенесен сейчас в такую плоскость, где единство фронта является для нас совершенно обязательным. Мне нет надобности указывать вам, какими путями вам надлежит вмешаться в дело, чтобы помочь суду выяснить истину. В вашем распоряжении имеются все необходимые печатные и архивные материалы. С другой стороны, берлинское полпредство в курсе всех обстоятельств процесса и может без труда предоставить все необходимые материалы в распоряжение экспертизы и представителя моих интересов, которые явно и очевидно для всех совпадают с интересами партии Ленина.