Трое в новых костюмах

— Ишь растопырился мистер. Может, потеснитесь? — обратился к нему сбоку какой-то человек.

— И не подумаю, — хмуро ответил Герберт и так свирепо на него поглядел, что тот сразу переменил тон.

— Так я же ничего, мне бы вот только…

— Ладно, подходи, — сказал Герберт и отодвинулся. — В другой раз не задирайся.

Он снова посмотрел через весь зал на Дорис Морган, и на этот раз она его заметила. Было видно, как она хмурит брови, верно, гадает, где она его видела, потом лицо ее просветлело: припомнила! Она приветливо улыбнулась. Герберт кивнул ей, отпил пива и посмотрел в другую сторону. Подумаешь!

Через две минуты она уже была рядом, втиснулась в толкучку и оказалась почти прижата к нему. Вблизи глаза у нее были вовсе не такие черные, скорее карие, теплые и блестящие.

— В одиночку на этот раз? — спросила она.

— Да, — ответил Герберт. И высокомерно пояснил: — Вот зашел на минуту, горло промочить.

— Понятно, что не умыться. Пошли к нашим?

— Да нет, спасибо. Слишком большая компания.

— Ладно, дело хозяйское.

Она отвернулась к стойке и попробовала привлечь внимание барменши.

Герберт перевел дух и сказал:

— Я сегодня уже один раз сюда приходил.

— Неужели? — равнодушно отозвалась она.

Надо было во что бы то ни стало ее заинтересовать, сейчас или никогда!

— Я тебя искал. И сейчас тоже пришел поэтому.

— Прямо уж! — Но теперь она смотрела ему в глаза. — А ведь, похоже, и вправду поэтому.

— Я же сказал, — почти с раздражением подтвердил он.

— Да, но я не всему верю, что мне говорят. Если это правда, то зачем?

— А я про тебя много думал и про то, что ты тогда говорила, помнишь? — попытался он объяснить уже по-дружески.

Но у нее почему-то отзыва не встретил.

— Не помню, — сразу поскучнев, сказала она.

— Не важно, — вспыхнул он. — Возвращайся к своей компании, успеешь еще нализаться. Время есть.

— Ну и характерец у тебя! И в тот день ты точно такой же был. Придрался ко мне, глаза бешеные.

— Ты же сказала, что не помнишь.

— Тебя-то помню. Иначе разве бы я стала тебя приглашать к нашим, верно? Тебя зовут Герберт Кенфорд, ты живешь на ферме в Кроуфилде. Точно?

— А тебя — Дорис Морган, и ты работаешь на авиационном заводе, который сворачивает производство. Я сказал: «У вас настроение плохое», а ты сказала: «Когда начнете думать, имейте это в виду». Точно?

Теперь она дружески улыбнулась.

— Да. А ты спросил: «Что — это?» А я говорю: «Всё. Сами увидите». Правильно?

— Правильно, — серьезно ответил он. — Я рад, что ты помнишь.

— Так. Что же нам делать? К нашей компании ты присоединяться не хочешь…

— Мне очень жаль, но сегодня я как-то не настроен.

— Ты, наверно, удивишься, только я и сама не очень-то настроена. Но и здесь тоже толком не поговоришь. А скоро еще хуже будет.

— Знаю, — мрачно кивнул он. — Мне уже здесь порядком осточертело. Ненавижу набитые пивные.

Теперь ход за ней.

Она на минуту задумалась.

— Знаешь что? Если ты подождешь меня минут десять, мы с тобой уйдем отсюда и поговорим. Сразу я удрать не могу, моя очередь ставить выпивку. Ты подожди снаружи, я тогда смоюсь под каким-нибудь предлогом, чтобы не выслушивать разных дурацких замечаний, что, мол, убегаю с незнакомым кавалером. Хорошо?

Она энергично застучала по стойке.

Эти десять минут на темной улице так растянулись, что Герберту уже подумалось, не посмеялась ли она над ним? Но когда двери наконец распахнулись и он увидел в освещенном проеме ее, ладную и улыбающуюся, к нему, как синий воздушный шарик, пришло на минуту ощущение чистого счастья. Радостный и благодарный, он шагнул ей навстречу.

— Я знаю, получилось больше десяти минут, — призналась она, когда они двинулись по улице. — Но я уж думала, совсем не смогу уйти. Все-таки нехорошо с моей стороны. Мы столько времени работали вместе, а теперь, может быть, со многими никогда не увидимся. Куда пойдем?

— Мне все равно. Куда-нибудь, где тихо.

— Ладно. Но только вот что. Когда я сказала: «поговорим», я ничего другого не имела в виду. Лапаньем сыта по горло. У меня с этим покончено. Так что не говори потом, что тебя не предупредили.

Слова эти, только-только после прекрасного мгновенья в дверях «Короны», резанули слух. Герберт разозлился.

— А когда я сказал: «поговорим», то тоже ничего другого не имел в виду. Я вовсе не собирался тебя лапать, как ты выражаешься, и весьма сожалею, что столько парней уже воспользовались такой возможностью.

— Я этого не говорила. Я только сказала, что пока с меня довольно. И перестань беситься. Надо же, какой характер! А что там внизу?

— Канал, — сердито ответил Герберт. — Можно пройтись вдоль берега, если, конечно, ты не боишься, что я сброшу тебя в воду.

— Рискнем, — со смехом сказал она, словно они уже были старыми добрыми друзьями.

Когда в сгущающейся темноте они стали по узкому проулку спускаться к воде, она естественно и непринужденно взяла его под руку.

— Пока не забыла, ты возвращаешься последним автобусом? Я тоже. Моя остановка — перед развилкой.

Это известие его обрадовало, о чем он ей тут же и сообщил. Значит, он сможет в любом случае проводить ее до самого дома, а затем пешком доберется к себе. Надо будет только не пропустить автобус. Зато не потребуется в один час втискивать все, что ему хочется ей сказать. Это все он ей тоже растолковал.

— Ну и отлично, — кивнула она. — Только имей в виду, какая я ни глупенькая, а полночи под открытым небом меня держать нельзя. Не забудь, когда будешь разговаривать, что ты выпил одну маленькую кружку пива — это ведь все? — а я, между прочим, приняла шесть порций джина с лаймом.

— Из них четыре — лишние, — строго добавил он.

— Кончай, слышишь?

Герберт промолчал, и через минуту пальцы, лежащие у него на рукаве, снова дружелюбно сдавили ему локоть. К его собственному удивлению, у него вырвался тихий довольный смешок.

Они шли по берегу канала. Кругом стояла тишина, пахло краской, гнилой древесиной и речной водой.

— Ты ведь парень серьезный, верно?

— Верно, — ответил он. Пусть знает.

— Я сразу это поняла, еще тогда. Совсем не такой, как тот ваш приятель, красавчик с улыбкой.