Трое в новых костюмах

Разозленный не столько словами, сколько презрительной гримасой Эрни Вильямса, Эдди ринулся на него, ничего перед собой не разбирая, но был остановлен и отброшен свирепым ударом в грудь. От этого туман у него в голове сразу рассеялся, прошло ощущение, будто он говорит и действует сквозь сон, и накатило бешенство.

Хозяйка пивной на пару с дочкой пронзительно завопили; посетители, обступив дерущихся кольцом, пытались их разнять; Эрни Вильямс исхитрился провести несколько ударов; но Эдди наседал, мелькали тяжелые кулаки, били, крушили, и скоро окровавленный, пыхтящий Вильямс был повержен. А Эдди под всеобщий гам на подкашивающихся ногах вышел за дверь, прижимая платок к глазу, который к утру заплывет синяком. И, слепо спотыкаясь, направился домой.

Но тут же кто-то тронул его за рукав. Оказалось — Старый Чарли.

— Такое дело, Эдди. Пришлось мне отойти в сторонку, — сказал он. — Мы с Эрни крепко не терпим друг друга, а я уж давно вышел из того возраста, когда мог постоять за себя кулаками. — Потом он хихикнул: — Здорово ты его отделал, парень, в жизни ничего лучше не видел. Мясную тушенку сварганил из его физии, право слово, мясную тушенку.

Но Эдди не торжествовал.

— Этого быть не должно было, Чарли! — бормотал он. — Нипочем не должно было. Плохо это. Час от часу все хуже и хуже.

— Такое устройство, — мрачно кивнул Чарли. — Оно и впредь так будет, Эдди, покуда не возьмутся за ум и на той и на этой стороне.

— При таком развороте, — рассуждал Эдди, — ведь Паркинсон за мной с ордером явится. Нет, мне надо с кем-то обговорить это дело. А то у меня в голове полная каша.

— Я шепну словечко мастеру Герберту, ежели он только дома нынче, — предложил Чарли.

— Да, пожалуй, — грустно кивнул Эдди. — Но на самом-то деле мне бы надо повидать сержанта Стрита, вот кого.

Вечером, протрезвевший, но сильно помятый и по-прежнему несчастный, Эдди свернул в проулок и пошел по дороге, которая вела в гору к Суонсфорду. И здесь он встретил Герберта Кенфорда.

— Эдди! — окликнул его Герберт. — Что с тобой случилось?

Эдди помотал головой.

— Много чего, Герберт.

— У тебя основательный фонарь под глазом. Эрни Вильямса работка? Мне уже Старый Чарли рассказал.

— Это точно, Эрни Вильямса. Но не в том дело, Герберт, совсем не в том.

Герберт посмотрел на него с заботливым сочувствием.

— А в чем же? Что тебе неймется, старый пень, а?

Эдди еще раз помотал головой.

— Некогда мне сейчас разговаривать, Герберт. Я должен повидать сержанта. Обязательно должен.

— Алана Стрита? Это ты к нему топаешь? А если ты его дома не застанешь, Эдди?

— Авось повезет. Мне вот так надо с ним повидаться. Посоветоваться.

Герберт положил руку ему на плечо.

— Ты никогда раньше так не падал духом, Эдди. Взбодрись, парень, ведь не настолько уж все плохо.

— Плохо, Герберт, и может стать еще гораздо хуже, — понуро сказал Эдди. — Все пошло наперекосяк. Эдак я скоро убью кого-нибудь, ей-богу, вот увидишь.

— Знаешь что, Эдди, я, пожалуй, с тобой пойду.

— Пошли, конечно. Но тебе необязательно, Герберт. То есть понимаешь…

— Нет, — твердо сказал Герберт. — Я иду с тобой, Эдди. Я тоже хочу повидать Алана Стрита. И у меня найдется кое о чем с ним поговорить. Так что, если ты не возражаешь, я пойду с тобой. Ты не против?

Эдди осторожно, криво осклабился — настоящей, широкой улыбки у него на этот раз не получилось.

— Мы с тобой на пару, капрал Кенфорд, явимся к сержанту Стриту и доложим обстановку. Двинули скорее, не то со мной еще какая-нибудь незадача приключится, и я уж тогда не знаю что натворю.

— Что ж, пошли, — сказал Герберт; и они зашагали вдвоем.

Эдди, как бывало, по-медвежьи топал с ним бок о бок. Был погожий, золотой вечер. Проселок вился среди зарослей сирени и ракит. Холмы на фоне заката казались вырезанными из золотисто-зеленого бархата. А над ними, прозрачная, безоблачная, уходила в необъятность сумеречная лазурь. Этот вечер словно принадлежал иной жизни, а не им, какими они оба были сейчас. Он раскинул шатер неземной красоты над их земными огорчениями.

— Совсем как тогда в Сиракузах, — сказал Герберт и, не дождавшись от Эдди ни слова, спросил: — Хочешь, потолкуем сейчас, Эдди? Или тебе лучше отложить до Алана Стрита?

— Давай лучше отложим, — ответил Эдди, не сбавляя шаг. — Если его не будет, тогда постараюсь все объяснить тебе. Да только хорошо бы все-таки он оказался дома. Вот уж не думал я, Герберт, что мне еще понадобится обратиться к сержанту Стриту. А вот поди ж ты, понадобилось. Да еще как.

— И со мной, похоже, такая же штука, — задумчиво проговорил Герберт.

— Как? У тебя же все вроде в ажуре, разве нет?

— Да вот сам не знаю, Эдди. Хорошо, однако, что мы с тобою встретились. Я собирался зайти, поглядеть, как твои дела. Слышал, у тебя непорядок кое в чем. Но ведь неизвестно, Алана, может, нет дома, или он занят, или вовсе не захочет нас видеть. Может, ему больше ни к чему с нами знаться.

— Ну, это ведь ты не всерьез так думаешь? — обеспокоенно спросил Эдди.

— Не хотелось бы думать. Да нет, не думаю, конечно. Неприятно было бы, если у Алана Стрита не было бы больше охоты с нами знаться.

— Неприятно! Для меня это прямо не знаю что было бы — я вон как запутался. Весь день себе твержу: «Надо тебе, как бывало, пойти посоветоваться с сержантом Стритом». А больше уж и не знаю, что можно сделать. Либо это, либо я совсем с ума сбрыкну.

В эту минуту они заметили приближающийся автомобиль, и Герберт, разглядев, кто в нем сидит, крикнул и поднял руку.

8

— Что это с тобой сегодня? — утром подозрительно спросила Диана.

Обычный вопрос, Диана постоянно спрашивала, что с ним. Новой — незаслуженной, необычной и убийственной — была подозрительность в ее тоне. Не прежняя сестринская забота, а настороженность, чувство более темное и коренящееся глубже, чем те, что испытывала Ди в прежние времена. Жизнь дала ей Дерека, а потом безжалостно отняла, и теперь она ни на йоту не доверяла жизни. Любой, даже Алан, мог оказаться членом пятой колонны.

— Это с перепою, — шутливо ответил Алан. — От злоупотребления спиртными напитками. Его сиятельство потчевал нас вчера с размахом. Спроси у Джералда, братец тоже накачался дай боже. В девяти случаях из десяти после попойки встаешь просто с головной болью, трезвый и унылый. Но бывает, пожалуй, даже реже, чем один раз из десяти, что просыпаешься, а ты все еще под градусом, во хмелю, и на душе весело. Сегодня вот как раз такой случай. Строго говоря, я просто еще пьян.