Трое в одном доме не считая портвейна
Шрифт:
Мы кое-как разместились на перевернутых ведрах, откупорили портвейн и только собрались заняться делом, как меня захватила навязчивая идея: я потребовал немедленно идти за кладом, который давно нас дожидается. Причем говорил так горячо и убедительно, как будто сам его только что спрятал. Минут через десять Поросьян и Беркшир прониклись идеей и, приведя меня в вертикальное положение, поинтересовались, куда именно надо идти. И я повел! Это было похоже на чудо – не имея ни малейшего представления о плане здания, я, как потом в один голос говорили товарищи, четко следовал одному мне известному маршрутом. Бормоча что-то под нос, я смело поднимался по узким запасным лестницам, легко находил малозаметные, но незапертые двери без номеров
Однако, несмотря на всю мою уверенность вместо клада мы нашли целую кучу неприятностей. Для начала Поросьян оступился на лестнице и разбил обе бутылки портвейна о каменные ступеньки. Потом Беркшир налетел на ведро, опрокинул его и вляпался в широко разлившуюся белую краску обеими ногами сразу. А в довершение на нашем пути откуда ни возьмись появилась целая бригада юных пролетариев, которые от души стали вымещать на нас извечную нелюбовь своего передового класса к отстающей интеллигенции. То есть к нам, если кто не понял.
Надо ли говорить, что мы не стали проявлять бессмысленный героизм, а при первой же возможности решительно пробились через потные ряды противника и смело обратились в бегство. Увы, вымазанные краской ботинки Беркшира оставляли хорошо заметные в темноте белые следы, по которым нас раз за разом выслеживали и с неизменным однообразием брали в плотное кольцо. В конце концов, нам совершенно случайно удалось выскочить на улицу через какую-то незаметную дверь и раствориться в ночной тьме…
Неожиданно для себя я перестал смеяться и сказал:
– А вы никогда не задумывались, что в тот момент я действительно знал, где спрятан клад? Он точно позвал меня и я пошёл!
Сам не знаю, почему так получилось. Просто как давеча, около того Дома, мысль сама собой мелькнула в голове, и в теле отдалось непривычной дрожью – очень легкой и короткой, почти мгновенной, как дуновение ветра по мокрой коже.
– Да, бежал ты, конечно, бодро… – задумчиво согласился Поросьян. – Только вместо клада нам досталось совсем другое…
– Ага, больно, но всем хватило! – Беркшир слез с парапета и, отряхнув заднюю часть штанов пухлой ладошкой, закончил, – Но думаю, что покопаться в той развалюхе стоит, хотя бы затем, чтоб потом, когда там кто-нибудь чего-нибудь найдет не рвать себе волосы на нежных местах.
– А ты куда собрался-то? – поинтересовались мы хором в надежде услышать именно то, что услышали:
– Куда, куда… В магазин, ясное дело! – не без гордости ответил Беркшир, помахав толстеньким кошельком.
Глава 2
Поутру проснувшись, я первым делом решил посвятить новый день учебе. Но, толкаясь в очереди на эскалатор ведущий к свету знаний, я подумал, что, в сущности, правильное решение может быть чуть скорректировано. В смысле новым днем следует считать день завтрашний. Потому что сегодня плохое самочувствие, да и осмыслить сказанное вчера стоит по горячим следам. А то потом многое или забудется, или исказится.
Оказавшись на улице, я первым делом навестил автоматы с газировкой стоявшие в кружок точно напротив входа. Не знаю, кто именно придумал такую планировку, но внешне это напоминало сбившееся в кучку стадо готовое к нападению волков – спина внутрь, морда наружу. По мне лучше было бы автоматы поставить лицом внутрь – они смогли бы беседовать вечерами… Испив воды без сиропа, я окончательно убедился, что она жажду не утоляет. Пожалуй, я и раньше об этом догадывался, практически знал, но теперь все строго стало на свои места. Значит, придется идти в "Капкан" –
уютный пивбар-автомат коварно расположившийся на студенческой тропе от метро до института. К моему величайшему удивлению народу там оказалось мало – кроме окопавшихся в углу двух знакомых препов, делавших вид, что их тут нет, имели место не более пяти человек.Гостеприимно подмигивали зеленые огоньки на автоматах, звякали монетки, шипело струящееся пиво. И пол еще не был загажен, и чистые кружки ровной пирамидкой сверкали у раздачи. Пахло утренней свежестью и каким-то моющим средством, которое то ли в пиво добавили для поднятия пены, то ли пол им помыли по случаю. Красота! Чтоб лишний раз не бегать я наполнил сразу две емкости и занял классное место у окна – на широкий подоконник можно и присесть, и портфель с тубусом поставить. Пиво как всегда было несколько разбавлено и не слишком свежо, но ведь оно оставалось пивом! Да и пена была что надо! Медленно, но верно легчало, я даже пару подсохших бутербродов с селедочкой взял. И все это время я сосредоточенно думал о вчерашней беседе. Дело в том, что ночью мне этом Дом приснился. Суть дела осталась за гранью сознания, но отрывочные кадры постоянно всплывали в голове.
То в Доме веселье идет по всем этажам – окна освещены, в распахнутые ворота въезжают кареты, смех, веселые крики, звон бокалов… Откуда-то доносятся приглушенно звуки вальса – там играют несколько скрипок и рояль. Прекрасные дамы в кринолинах (до сих пор не знаю, что это за такая хреновина, но звучит красиво) и элегантные мужчины во фраках. Все чинно, благородно и красиво…
А то затаился он как тать в ночи, окна—двери заперты, по всему Дому шорох испуганный, а ворота на полусорванных петлях со скрипом качаются. По пустому темному двору холодный ветер мусор гоняет, в окна ветками голыми да мокрыми стучит: «Открывай! Все равно не спрячешься…» И не души вокруг…
Значит не так все просто! И ощущения, и мысли, и сны – все вокруг Дома вертится. Да и товарищи мои вроде бы идеей прониклись. В конце концов, что страшного случится, если мы туда сходим? Вопрос, когда это лучше сделать – днем может быть людно, ночью ничего не увидишь. И тут меня осенило! Надо прямо сейчас съездить, благо недалеко – на метро до площади Ногина и по Солянке десять минут в сторону Яузы. И посмотреть, что там происходит. Может, его уже снесли? Или наоборот – полностью реконструировали? Допив пиво, я помчался обратно в метро…
Удивительно, но на огороженной инвентарным щитовым забором площадке никого не было. Дом стоял одинокий и задумчивый среди куч не вывезенного мусора и редких желтеющих деревьев уже сильно поломанных и обтрепанных безалаберными строителями. Ведь известно, что советский строитель – это особая порода. Он ни природу не любит, ни порядок не уважает, а грязи так вообще не боится… Я спокойно прошел через неплотно прикрытые ворота, поднялся на крыльцо и вошел внутрь – там было на удивление тихо и спокойно. Пахло старым деревом, пылью, штукатуркой и еще чем-то неопределенным, но не запустением – у запустения запах сырой и липкий… Большую часть крыши уже успели разобрать, и я легко нашел на чердаке симпатичный солнечный уголок, где можно было и ноги вытянуть, и спиной к теплым кирпичам привалится. Приобретенный по дороге портвейн марки "Агдам" приятно освежил и придал мыслям требуемую остроту.
Первым делом я попробовал понять, что именно могло быть спрятано в Доме, если такой факт вообще имел место. А то ведь может получиться как с тем кладом – искали, да не там, нашли да не то, а возвращаться теперь поздно. По-хорошему, надо с истории начинать: кто и когда жил, чем знаменит, какие события вокруг дома происходили. До революции скорей всего по два хозяина было на каждом этаже – слева и справа от лестницы. Такая вот получалась нормальная буржуйская квартирка в десять—двенадцать комнат – «…вот так богачи развлекались и жили, у нас уже нет и не будет такого…»