Трое за те же деньги (сборник)

— Вряд ли он сумеет. Странно, но, судя по его поведению, он не слишком рвется это делать. Даже поблагодарил меня — ну, за то, как все повернулось.

— Да, странно, — сухо сказал Эрл.

— Но ведь он не знает ничего, что могло бы помочь полицейским. У него все время были завязаны глаза. И у дочери тоже. Я ехал кругами, чтобы их ещё больше запутать. Вот на что я рассчитываю: тут никто не знает о твоей приятельнице и её машине. Так что когда стемнеет, мы сможем поехать прямо через посты. Я сумею поместиться в багажнике, а ты просто будешь сидеть вместе с ней. Почему они должны нас остановить?

— Вроде с виду все правильно, — протянул Эрл, помолчал, глубоко затянувшись сигаретой, потом с любопытством взглянул на Ингрэма. — А как ты вляпался в это дело?

— Просто оказался дураком, вот и все, — Ингрэм устало пожал плечами. Я оказался в трудном положении и пришел к Новаку. Он сказал, что, разумеется, поможет — при условии, что пойду с вами. — Он вздохнул. Кажется, все было миллион лет тому назад.

— Что за трудности тебя заставили?

— Я был должен человеку, который не хотел ждать.

— Да? И много?

— Шесть тысяч долларов.

Эрл присвистнул.

— Как ты умудрился задолжать такую прорву денег?

— Да все карты. Точнее, просто глупость. — Ингрэм закашлялся и прижал ладони к заболевшей груди. — Связался я с одним другом по имени Билли Турк. Дурь, конечно, но мне было совершенно наплевать. Ты же знаешь, как это бывает. Когда все идет не так и думать не хочется, что будет дальше.

— Да, я понимаю, что ты имеешь в виду, — кивнул Эрл, с интересом рассматривая Ингрэма, словно видел того в первый раз. — И твой друг не захотел ждать, когда ты отдашь долги. Так?

— Нет, с Билли Турком все было в порядке. Но он сделал одну вещь, которая поставила меня в затруднительное положение. Продал мои бумаги со скидкой парням, которые работают на большую шишку по фамилии Тензел. Ты о нем слышал?

— Думаю, что нет.

— Ну, а Тензел не стал ждать. Он хотел получить наличные. И то, что мистер Тензел хочет, он всегда получает.

Эрл раздраженно отмахнулся от дыма, повисшего между ними — ему хотелось ясно видеть лицо Ингрэма. До сих пор он даже не смог бы описать его внешность, разве что сказать, что — цветной, и все. Удивленный собственным интересом, Эрл внимательно разглядывал Ингрэма. Он увидел, что тот небольшого роста и хорошо сложен, у него шелковистые черные волосы и странные глаза — немного детские, словно видит он что–то такое, отчего вот–вот рассмеется.

— Не понял, — сказал он. — Что ты имеешь в виду, говоря, что приятель продал твои бумаги со скидкой?

Ингрэм улыбнулся.

— Очень просто. Я дал Билли Турку долговую расписку без даты на шесть тысяч долларов. Эту сумму я по–дурацки продул за двадцать минут. Обычно я так глупо не играю. Но в тот вечер совершенно потерял бдительность. Незадолго до того умерла моя мать и я чувствовал… я не знаю… просто как–то глупо себя чувствовал. Я обещал Турку, что заплачу в течение месяца. Он знал, что я всегда держу свое слово. Но в тот же вечер он напился и продал мою расписку людям Тензела. А на следующее утро я узнал, что Тензел хочет меня видеть.

— Этот Тензел — крутой парень, да?

— Пожалуй, даже больше. Он контролирует два района в южной части города. Попутно владеет боксерским клубом, компанией по перевозке грузов, содержит конюшни и играет на скачках. Полиция у него в кармане; такие, как он есть в каждом городе. — Ингрэм медленно покачал головой, лицо его залилось краской стыда, когда он вспомнил свой визит к Тензелу. Тензел, сопровождаемый двумя телохранителями, сверкая лысиной в холодном свете люстры, мягко сказал:

— Послушай, черномазый, в твоем распоряжении сорок восемь часов. Используй их.

Ингрэм пустился клянчить отсрочку, но напрасно; Тензел принимал в людях что угодно, кроме чувства собственного достоинства, и когда Ингрэм с его точки зрения достаточно унизился, повторил:

— Я сказал тебе, сорок восемь часов. Убирайся.

Эрл нахмурился, увидев боль в глазах Ингрэма.

— Почему он не дал хоть небольшой отсрочки? Что он за человек, если так мерзко поступает?

— Он просто не хотел. Временами он любит напомнить, кто настоящий хозяин. И не переваривает чернокожих. Это тоже могло повлиять.

— Нужно было подловить его один на один и врезать ногой пониже живота, — с горечью бросил Эрл. — Мерзавцы вроде него сразу теряют форс, если они не в стае. Ну, ладно, Новак неплохо подловил тебя, верно? — Эрл взглянул в окно на черные деревья, раскачивающиеся в зыбких волнах тумана, и поправился: — Неплохо подловил он нас обоих. Загородный отель, все удобства.

— Мы выберемся, не беспокойся.

— Как насчет того, чтобы выпить? Должны же мы получить хоть какое–нибудь удовольствие?

— Добавить воды?

— Да, чуть–чуть.

Когда Ингрэм встал, Эрл отметил, что он выглядит выше, чем есть на самом деле, потому что двигается очень легко и ловко. Все, что он делал, выглядело так, словно он репетировал это под музыку.

— А ты выпьешь? — спросил он, когда Ингрэм протянул стакан.

— Я не люблю виски.

— Судя по твоему виду, глоток спиртного тебе не помешает. С тобой что–то происходит.

— Это просто от холода.

Эрл с признательностью отхлебнул виски и закурил очередную сигарету.

— А как шли дела в игорном доме? Это достаточно хороший бизнес? Мужчины разговаривали очень тихо, с почтительным уважением к спящей женщине.

— Как правило неплохо. Обычно я зарабатывал около двух сотен в неделю.

— Ты шутишь!

— Порой дела шли даже лучше. — Ингрэм испытывал удовольствие, но в то же время странную неловкость из–за уважительного выражения, появившегося на лице Эрла. — Обычно я играл за заведение. Но иногда и против — при хороших партнерах — тогда, если выигрывал, я получал двадцать пять процентов.

— Ты, должно быть, чертовски хороший игрок.

— Это моя работа.

— А что твоя мать думала о такой работе?

— Это было вполне приличное место. Хозяин платил полицейским и не разрешал ни выпивки, ни громких разговоров. — Ингрэм усмехнулся. — Но ей все равно не нравилось. Она считала, что у братьев работа куда пристойнее работа. Один водил трамвай, другой — тяжелый грузовик, а младший помогал на рынке. Я зарабатывал в неделю примерно столько, сколько они втроем вместе взятые.