Троецарствие

Не теряя времени, Кун Юн обратился к императору со следующим посланием:

«Ваш слуга слышал, что, когда разлились реки и император задумал укротить их, он со всех сторон созывал мудрецов.

В старину, когда ваш великий предок [103] унаследовал престол и решил расширить границы своих владений, он призывал к себе помощников, и толпы ученых откликнулись на его призыв.

Ваш слуга знает Ни Хэна, ученого из Пинъюаня, еще не поступившего на службу. Ему двадцать четыре года. Его чистая натура – прекрасна, таланты – замечательны. В юном возрасте, едва лишь одолев грамоту, он вступил в храм науки и познал всю мудрость небесных знамений и земных законов. То, что он хоть раз видел своими глазами, он может повторить своими устами. То, что мимолетно вошло в его уши, он навсегда сохраняет в своем сердце. Его характер соответствует жизненному пути, его мысли обладают чудодейственной силой. Изобретательностью и прозорливостью своей он превосходит Сан Хун-яна и Чжан Ань-ши. Он предан, решителен и честен, стремления его чисты, как иней и снег. Он относится к добру с трепетом благоговения, а к злу – с непреклонной ненавистью. Жэнь Цзо в непреклонной прямоте своей, Ши Юй в высокой своей нравственности, пожалуй, никогда не превосходили его.

Сто хищных птиц не стоят одного коршуна-рыболова. Если Ни Хэн будет состоять при дворе, советы его, несомненно, будут заслуживать внимания. Он изворотлив в спорах, остроумен в выражениях, его преисполненная умом энергия бьет ключом. В разрешении сомнений и объяснении запутанного ему нет равных.

В древности Цзя И [104] вызвался отправиться в зависимое государство и хитростью вошел в доверие к шань-юйю [105] , а Чжун Цзюнь изъявил готовность конскими поводьями связать князя Наньюэ. Поведение этих юношей достойно великого восхищения.

В недавнее время Лу Цзуй и Янь Сян, также обладающие необыкновенными талантами, получили должности тай-ланов [106] . Ни Хэн не хуже их. Если вы призовете его к себе, дракон от радости взмоет к созвездиям и, распластав крылья, будет парить вдоль Млечного Пути. Слава Ни Хэна расцветет, как роза, засияет, словно радуга. Он заслуживает того, чтобы ученые нашего века гордились им, он способен умножить величие Четырех врат [107] . Ни Хэн будет украшением столицы, и императорский дворец приобретет необыкновенное сокровище. Не много найдется людей, подобных Ни Хэну.

Своим искусством исполнять „Цзи-чу“ и „Ян-а“ [108] он может вызвать зависть у лучших актеров, своим уменьем ездить на быстрых конях, подобных Фэй-ту и Яо-мяо [109] , он мог бы привести в ярость даже Ван Ляна и Бо Лэ [110] . Вы, государь, выбирающий себе слуг с величайшим тщанием, должны испытать Ни Хэна. Прикажите ему в простой одежде предстать перед вашими очами, и, если у него не окажется должных достоинств, пусть я буду наказан как наглый обманщик».

103

Имеется в виду ханьский император У-ди (140–88 до н. э.).

104

Цзя И – ученый, живший в начале Ханьской династии (II в. до н. э.).

105

Шань-юй – княжеский титул у племен сюнну (гуннов).

106

Тай-лан – придворная должность, соответствующая должности шан-шу (см. сноску на с. 29).

107

В Древнем Китае ученые проповедовали свое учение у четырех ворот столицы.

108

«Цзи-чу» – стихи древнего поэта Цюй Юаня (IV в. до н. э.), «Ян-а» – народные песни.

109

Фэй-ту и Яо-мяо – легендарные кони, славившиеся своей быстротой.

110

Ван Лян и Бо Лэ – знаменитые знатоки коней, жившие при династии Чжоу.

Император передал послание Цао Цао, и тот распорядился вызвать Ни Хэна. После приветственных церемоний Цао Цао пригласил его сесть. Ни Хэн обратил лицо к небу и со вздохом сказал:

– Хоть и необъятен мир, но нет в нем людей!

– Как это – нет людей? – изумился Цао Цао. – У меня под началом несколько десятков человек, и все они герои!

– Хотел бы я знать, кто они?

– Сюнь Юй, Сюнь Ю, Го Цзя, Чэн Юй – все люди дальновидного ума и на редкость искусные. Даже Сяо Хэ и Чэнь Пину далеко до них! Чжан Ляо, Сюй Чу, Ли Дянь, Ио Цзинь – храбрейшие из храбрых. Ни Цинь Пэну, ни Ма У не сравниться с ними! А мои помощники Люй Цянь и Мань Чун! А мои военачальники Юй Цзинь и Сюй Хуан! Сяхоу Дунь – один из удивительных талантов Поднебесной, Цао Жэнь – самый ловкий военачальник в наше время! Как же вы говорите, что в мире нет людей?

– Вы ошибаетесь, – возразил Ни Хэн со спокойной улыбкой. – Этих я знаю. Сюнь Юйя можно послать плакальщиком на похороны или наведаться к больному. Сюнь Ю годен ухаживать за могилами, Чэн Юйю можно поручать закрывать окна и двери, Го Цзя пригоден для чтения стихов, Чжан Ляо способен бить в барабаны и гонги, Сюй Чу – пасти коров да ходить за лошадьми, Ио Цзинь может писать да читать указы, Ли Дянь – развозить письма да депеши, Люй Цянь пригоден на то, чтобы точить ножи да ковать мечи, Мань Чун – чтобы пить да есть, а Сюй Хуан – резать собак да колоть свиней. Сяхоу Дуня следовало бы именовать полководцем «Неповрежденной головы», а Цао Жэня – «тай-шоу Люблю денежки». Все остальные – вешалки для платья, мешки для риса, бочки для вина да корзины для мяса!

– А какими способностями обладаешь ты сам? – едва сдерживая гнев, спросил Цао Цао.

– Из небесных знамений и земных законов нет таких, которых я не постиг бы. В трех учениях и девяти течениях [111] нет ничего неведомого мне. Я мог бы сделать Сына неба равным Яо и Шуню, а сам я в добродетелях могу сравняться с Куном и Янем! [112] Да что мне рассуждать с безграмотными людьми! – воскликнул Ни Хэн и спокойно направился к выходу.

111

Три учения – конфуцианство, даосизм, буддизм; девять течений – девять прикладных наук.

112

Кун – Конфуций; Янь – Янь Хуэй, ученик Конфуция, почитаемый конфуцианцами за мудрость.

Стоявший рядом с Цао Цао Чжан Ляо схватился было за меч, но Цао Цао удержал его и сказал:

– Мне не хватает барабанщика, который играл бы во время пиров и представлений при дворе. Я хочу на эту должность поставить Ни Хэна.

– Почему вы не казните этого наглеца? – спросил Чжан Ляо.

– Он широко известен, люди вблизи и вдали прислушиваются к нему, – возразил Цао Цао. – Поднебесная не простила бы мне его смерти. Раз уж он считает себя таким талантливым, так я и сделаю его барабанщиком и этим опозорю его.

На следующий день Цао Цао устроил во дворце большой пир. Все барабанщики явились в праздничных одеждах, и только Ни Хэн пришел в старом платье. Заиграли «Юй-ян» [113] . Звуки музыки были прекрасны и мощны, напоминая удары камня о металл. Гости, растроганные, проливали слезы.

– А почему ты не переоделся? – спросил Ни Хэна один из приближенных Цао Цао.

И вдруг Ни Хэн перед всеми снял свое старое платье и остался совершенно голым. Гости закрыли лица руками.

113

«Юй-ян» – «Рыбная ловля», название песенки.

– Стыда у тебя нет! – закричал Цао Цао. – Не забывай, что ты в императорском храме предков!

– Обманывать Сына неба и высших – вот бесстыдство, – невозмутимо отвечал Ни Хэн. – Я обнажил формы, данные мне отцом и матерью, и хочу показать свое чистое тело!

– Это ты-то чист? – съязвил Цао Цао. – А кто же, по-твоему, грязен?

– Ты не отличаешь мудрости от глупости, значит у тебя грязные глаза. Ты не читаешь книг и стихов, значит грязен твой рот. Ты не выносишь правдивых слов, значит грязны твои уши. Ты не отличаешь старого от нового, значит ты грязен телом. Ты мечтаешь о захвате власти, значит ты грязен душой. Я – самый знаменитый ученый в Поднебесной, а ты сделал меня барабанщиком, подобно тому как Ян Хо унизил Чжун-ни, а Цзан Цан оскорбил Мын Цзы [114] . Ты хочешь стать ба-ваном, а сам презираешь людей!

114

Мын Цзы – конфуцианский философ, живший в IV веке до н. э.

– Ни Хэн, разумеется, виноват, но он слишком ничтожен, чтобы его слова могли нарушить ваш сон, – вмешался Кун Юн, трепетавший за жизнь Ни Хэна.

– Ты поедешь моим послом в Цзинчжоу, – сказал Цао Цао, обращаясь к Ни Хэну. – Если Лю Бяо покорится, я сделаю тебя сановником.

Ни Хэн отказался. Но Цао Цао все же велел приготовить трех коней, чтобы два всадника могли сопровождать Ни Хэна, придерживая его за руки, и в честь его отъезда распорядился устроить пир за восточными воротами.

– Не вставайте, когда появится Ни Хэн, – предупредил присутствующих Сюнь Юй.

Ни Хэн вошел. Все сидели. Он испустил громкий вопль.

– Почему вы плачете? – спросил его Сюнь Юй.

– Как же мне не плакать? Я вхожу в могилу…

– Если мы мертвецы, то ты безголовый дух! – возмутились все.

– Я подданный ханьского императора, а не приспешник Цао Цао, – отвечал Ни Хэн. – Поэтому я не безголовый!

– Стойте! – остановил гостей Сюнь Юй, когда те хотели наброситься на Ни Хэна с мечами. – Это такое же жалкое существо, как воробей или мышь, стоит ли пачкать о него мечи?

– Хорошо, пусть я воробей, мышь, кто угодно, но зато у меня человеческая душа! Вы же только черви и осы!

Охваченные негодованием, гости разошлись.

Ни Хэн прибыл в Цзинчжоу и предстал перед Лю Бяо. Произнося хвалебные речи, он лишь высмеивал Лю Бяо. Это не укрылось от последнего, и он приказал Ни Хэну ехать в Цзянся к Хуан Цзу.

– Ни Хэн смеялся над вами. Почему вы не казнили его? – спросил кто-то у Лю Бяо.

– Ни Хэн опозорил Цао Цао, но тот не убил его, боясь лишиться сочувствия народа. Он спровадил его ко мне, чтобы покончить с ним моими руками и нанести этим ущерб моему доброму имени. А я отослал Ни Хэна к Хуан Цзу, давая понять Цао Цао, что я не глупее, чем он.

Как раз в это время прибыл посол от Юань Шао. Озадаченный Лю Бяо обратился к своим советникам:

– Какого же посла мне слушать?

– Двое сильных схватились друг с другом; если вы пожелаете действовать, то можете воспользоваться этим случаем и разбить своих врагов, – сказал Хань Сун. – А коль не хотите, изберите лучшего и служите ему. Цао Цао – прославленный полководец. Похоже на то, что раньше он захватит Юань Шао, а потом двинет войска на Цзяндун, и тогда вам, пожалуй, не удержаться. Примкните к Цао Цао; он, я уверен, примет вас с уважением.