Трофей для Зверя

— Бинты давай, — холодно обронил кхассер, отбросив в сторону пустую банку.

Закрыв глаза, Мелена позволила ему перевязать себя и даже не пикнула, когда он слишком туго стянул повязку. Только когда все было закончено, просипела:

— Я не забуду твоей доброты, андракиец. Спасибо.

Ее благодарность звучала как издевка, но ей было плевать. Распахнув скрипящую дверцу, она достала из шкафа новую рубаху и теплый вязаный свитер из серой шерсти лаек.

— За что ты нас так ненавидишь? — задумчиво поинтересовался кхассер, наблюдая за тем, как она одевается.

— А за что вас любить? Или тех, у кого кровь отравлена магией? Вы недостойны жить, — сморщилась, неловко потянувшись за плащом, — ваше место на самом дне, в изгнании. Или на цепи.

— Не слишком ли громкое заявление, для той, которую выпороли у позорного столба?

При воспоминании о публичном наказании Мелена вспыхнула.

— Придержи язык, андракиец. Пока я его тебе не укоротила. И может, раз такой болтливый, то ответишь на один вопрос. Как так вышло, что у самого, по словам магистра Воспоминаний, никчемного из кхассеров оказался на груди золотой амулет, размером с кулак?

— Для нас золото не имеет значения, — ровно ответил Маэс, — Даже у простых воинов его предостаточно. Нам нужен аракит.

— Ах да, вы же привязаны к самому бесполезному камню, валяющемуся в придорожной пыли. Сочувствую. — спор с ним вытягивал последние силы. Полностью одевшись, она направилась к двери, но на пороге остановилась, — Запомни кхассер, ты никто. Просто игрушка. И молись своим невежественным богам, чтобы не надоесть мне раньше времени.

Ледяная ухмылка, полная обещания стереть в порошок, стала ответом на ее слова.

Мел ушла. Ей хотелось побыть одной, забиться в какую-нибудь нору и просто утонуть в своем одиночестве. Она и вправду чувствовала себя как бездомная дворняга, которой некуда было приткнуться в этом огромном замке. Где-то вдалеке гремела музыка, по коридорам раздавались размеренные шаги и звон шпор — это стражники несли патруль, сквозь цветные витражи внутрь заглядывала угрюмая луна. Мелена остановилась возле окна и долго смотрела на молочно-белый диск, то пропадающий среди облаков, то снова выплывающий на чистое небо.

Внезапно показалось, что только луна способна понять, как ей плохо, поэтому Мел поднялась на самую высокую башню, вышла на крохотную смотровую площадку и тяжело опустилась на каменный приступок возле стены. В кармане нашлось яблоко и горсть орехов. И плотнее закутавшись в плащ, Мелена приступила к скудной трапезе, не отрывая взгляда от тонущего во тьме горизонта.

… Спустя пару часов она вздрогнула и открыла глаза. С удивлением осмотревшись, поняла, что все это время проспала под открытым небом. В подбитом мехом плаще было тепло, но от долгого сидения ломило разбитую спину. С громким кряхтением, придерживаясь за стену, Мелена встала на ноги и направилась к темному проему двери, но сделав всего несколько шагов остановилась и медленно обернулась.

Вдали, там, где размытым призраком маячила Сторожевая гряда, чернильное небо озаряли ярко-алые всполохи.

— Невозможно, — прошептала она, не в силах пошевелиться.

И лишь когда полыхнуло истошно-огненным, Мел пришла в себя и, забыв о боли, ринулась вниз.

Она должна была сообщить, что захватчики из Андракиса прорвались в Милрадию.

***

В зале по-прежнему играла музыка, и разгорячённый народ выплясывал, забыв обо всем на свете. Танцы становились все более горячими, смех раскрепощенным и вызывающим. Тысячи негаснущих свечей отбрасывали блики на позолоту стен, и ширились в высоких зеркалах, а в воздухе витал сладковатый аромат фруктового вина, смешанный с духами и горькими нотами пота.

Все эти пустышки и пустозвоны не вызывали у Мелены ничего кроме глухого раздражения. Не обращая внимания на надменные, но трусливые взгляды, она продиралась через толпу разгоряченных тел, и горе тому, кто попадался у нее на пути.

— С дороги, — прорычала, и белокурый юноша, разодетый как кукла, отшатнулся от ее взгляда так, будто она ударила.

Несмотря на то, что король выразил публичное неодобрение, ее все равно боялись. Хорошо стоять в стороне и поддакивать, чувствуя себя в безопасности, но оказаться рядом – на это у них смелости не хватало.

— Опять ты? — глуха произнес король, глядя на нее поверх кубка, украшенного драгоценными кабошонами, — тебе мало было плетей?

Мелена поклонилась и тихо, чтобы не слышал никто из присутствующих произнесла:

— Андракийцы пробиваются сквозь Сторожевую Гряду.

— Прибыл гонец? — его глаза настороженно сверкнули.

— Я сама видела вспышки. Это магия. Много магии.

— Если бы они прорывались, мы бы уже знали.

— Давно ли вы перестали верить моему чутью, ваше величество? — хмуро спросила Мелена.

— С тех пор как ты стала пренебрегать моими приказами.

— А вы собираетесь пренебречь моим предупреждением, только потому что я приказала обрить вашу любовницу?

— Не только. И ты это знаешь. В последнее время ты слишком часто поступала так, как тебе заблагорассудится.

— Так отстраните меня. Снимите с должности главы королевской стражи и отправьте из Асоллы.

— Ты будешь говорить, что мне делать? — он угрожающе подался вперед, — снова захотела к столбу? Я прикажу оставить тебя там на весь день. Без одежды, босой, и каждый кто захочет, сможет взяться за плеть.

Мел смотрела на его раскрасневшееся от гнева лицо и отрешенно думала о том, что ей ничего не стоит сломать ему нос. Прямо здесь, сейчас, перед глазами рьяной толпы. Интересно, им понравится такое представление?

— Оставляйте, но сначала надо обезопасить вас…и ваш прекрасный двор. Я уже предупредила стражу. Отправила вестника в город и ближайшие деревни, но мне нужен ваш приказ и главный ключ, чтобы отправиться на полигон и запустить машину.

— Твои фантазии могут стоить нам слишком дорого.

— Вы сами говорили, что идут колебания у стены. А теперь хотите отвернуться от этого? Лишь, потому что об этом говорю я?

— Ты слишком много берешь на себя, Мелена. Я устал от этого.

— Это моя работа. Отдайте приказ и ключ, чтобы мы могли активировать защиту.

— Я хочу убедиться в том, что ты не ошибаешься…

В этот момент в окно ударила серая ворона. Отскочила и снова налетела на стекло, царапая его когтями и молотя крыльями.

Музыка оборвалась.

Король недовольно поджал губы и жестом приказал пажу запустить птицу. Она ворвалась внутрь с хриплым карканьем, сделала круг под потолком, а потом спикировала над головами придворных, так что они испуганно пригибались и прикрывали головы руками. После этого ворона опустилась на позолоченный подлокотник трона и хлопая крыльями, позволила королю вытащить из перевязи свернутую тонкой трубочкой записку.