Трофей

Но вид потерянной, ранимой Милы он надолго запомнит. И никогда в жизни больше не допустит повторения ситуации.

Глеб ожидал реакции Марка. Если тот сейчас рванет к Миле… Значит, Глеб поспешил с предложением, парень не дотягивает до заданного уровня и не вытянет то, с чем ему предстоит столкнуться. Эмоции хорошо и нужно проявлять в правильных контекстах.

Марк приглушенно выругался:

– Убью суку.

– В очередь, - так же негромко ответил Глеб и направился к Миле.

Та заметила мужчин, но не сдвинулась с места. Лишь громко шмыгнула носом и провела рукой по нему. Посмотрела на Марка. У Глеба в груди снова заворочались демоны, оскалились, выпустили когти.

Логика говорила, что реакция Милы совершенно верная. Марка она знает с детства, они друзья, которые едва не стали супругами. У них есть своё прошлое. Он же – почти угроза. Незнакомый знакомец, с которым она якобы заключила сделку и спит, чтобы обезопасить себя. Она думает – это основные мотивы их общения.

Не его страсть. Не его одержимость…

И если бы Мила была чуть повзрослее и хитрее, по его визиту, сделала бы соответствующие выводы.

Она ничего не сказала. Молча, кусая губы и пряча заплаканные глазки, наблюдала из-под опущенных ресниц, как они приближаются. Марк застыл в метре от Карима. Глеб подошёл к крыльцу и присел на корточки.

Несмотря на моросящий дождь, обоняния сразу коснулся ванильно-ягодный запах.

– Сегодня у тебя будет мой номер телефона. Чтобы ни случилось – связываешься со мной.

Глеб говорил приглушенно, стараясь прорваться в сознание Милы. Ему надо было, чтобы она его услышала.

Девушка повторно шмыгнула носом.

– Зачем?

– Что зачем? – он нахмурился.

– Тебе лишние хлопоты. Я… сама.

– Вижу, как сама.

Он не ставил цели задеть её. Но и в тонус привести не помешает.

Откуда-то сверху послышался неясный шум, а потом звон разбивающегося стекла.

– Твою ж…

Глеб среагировал мгновенно. Рывком подался вперед, накрывая Милу своим телом. Окно разбили как раз над крыльцом, и осколки посыпались вниз. Но сначала прилетел железный стул. Если бы Марк не отскочил в сторону, он угодил бы в него.

Карим бросился к Глебу, но тот остановил его взмахом руки. Ни одна большая стекляшка не прилетала на голову и за шиворот, они осыпались на навес. У самого Алашеева сработал инстинкт, и сейчас он сжимал Милу в объятиях. Девочка испугалась сильно. Он слышал, как стучит её сердце, сама же она задрожала.

– Это… Это папа… Он…

– Напился? – подсказал Глеб, а самого скручивало от желания сейчас же ворваться внутрь дома и самолично размазать стареющего урода по стенке. Не любишь дочь, напоминает она тебе шалаву-жену, так отпусти ребенка! Не мучай! Нет же… Надо поизмываться! Нашел человека слабее себя, да ещё ту, что зависима, и издевается.

Теперь Глебу становилась понятна причина страха Милославы перед отцом.

– Да, - девушка всхлипнула и подалась вперед, интуитивно ища у него защиты.

А вот это правильно… А вот это более чем обосновано…

Глеб обернулся и кивком головы указал на дом. Карим кивнул и направился в сторону главного хода. Марк, сжимая челюсть, двинулся следом. Парень продолжал приятно удивлять Алашеева. Ладно, с ним более плотно поговорит потом.

Сейчас же его внимание снова сосредоточилось на Миле. Она рядом, она в его объятиях, он жадно ловит любые оттенки её эмоций. И то, что она ищет в нем защиты, бьет Глеба наотмашь.

В его жизни было разное. И содержанки, и девушки, которым он помогал без отдачи. Но лишь Мила, эта совершенно непостижимая чертовка, вынимала из него то, о чем он даже не подозревал.

Щемящая, ни с чем не сравнимая нежность, смешанная с дикой собственнической потребностью впечатать эту девочку в себя. Заклеймить. Запереть в комнате. Привязать к кровати. Никому не показывать.

Дикость какая-то…

И её манящие губы, которые находились в опасной близости от его. Она всё же их искусала.

– На тебя стекло не попало?

– Нет… Я…

– Испугалась. Знаю.

– Папа никогда раньше…

– Мила, - он оборвал её и более сурово добавил: - Не стоит врать и выгораживать его. Пошли.

Он нашёл её холодную руку – девочка всё же замерзла! – и потянул, заставляя подняться одновременно с ним.

– Куда? – взгляд её серо-зеленых глаз заметался.

– В твою комнату. Сейчас мы поднимемся вместе, и ты соберешь все свои вещи.

***

Грохот раздался повторно, как и крики:

– Суки!!! Не подходи – убью!!!

Мила мгновенно сжалась, сделав шаг назад. И сразу почувствовала, как крепкие руки ложатся ей на талию, придерживая и, наверное, успокаивая. Последнее сомнительно, потому что успокоиться сейчас у неё никак не получалось. Стыд и страх за происходящее затягивали Милославу, как болотная трясина, и чем дольше длилось происходящее, тем сильнее она увязала. Хотелось закрыть уши руками и спрятаться где-то, чтобы ничего не слышать и не видеть.

Она не помнила, чтобы отец напивался столь сильно. Были дни, когда он выпивал, мог нести всякую чушь, требовал, чтобы она сидела рядом, и доказывал, что она ему обязана всем, абсолютно всем. Мила в такие дни абстрагировалась от происходящего, научилась, умела поддакивать в нужный момент, а сама мыслями уносилась в будущее. Где у неё будет свой дом, любимое дело и семья. Обязательно дружная и большая. Несколько детей – это то, без чего она не видела себя в будущем. Потому что Миле самой отчаянно не хватало братика или сестренки, с которыми она могла бы поделиться переживаниями и тотальным одиночеством.

То, что происходило со вчерашнего дня, не вписывалось ни в какие рамки. Ладно, вчера отец её расстроил – это ожидаемо. По-другому и быть не могло. Но сегодня… Казалось, у него отказали тормоза, слетела некая сдерживающая планка, и понеслось. Даже Олег встретил её сочувствующим взглядом.

Отец пил всю ночь. В доме витал стойкий запах алкоголя и сигарет. По полу разбросаны бутылки, стаканы, даже окурки. Мила, увидев последние, приглушенно выругалась. Ламинат и ковры испорчены безвозвратно. Она даже в порыве сбегала на кухню за влажными салфетками и попыталась как-то ликвидировать безобразие, но куда денешь прожженные огнем пятна?

Слезы появились потом. Когда отец, проспавшись, с ноги открыл дверь в её спальню, едва ли не сорвав ту с петель, и ввалился с новыми обвинениями. Мила только вышла из ванной, кое-как успела прикрыться полотенцем и халатом.

Отец начал с её туалетных принадлежностей. Нетвердой походкой подошёл к туалетному столику, ногой отпихнул пуфик и одним взмахом руки снес её косметику и духи на пол. Что-то покатилось, что-то рассыпалось и разбилось. Мила впала в ступор. Зажала рот рукой.

Дальше – хуже.