Трофей
Шрифт:
– Тут твои любимые пирожные с клубникой.
– Марк, - на глазах внезапно выступили слезы.
– Эй, давай только без мокроты. А то некоторые войдут не вовремя и не оценят ситуации.
Мила напряглась, сильнее сжав цветы.
– Ты сейчас о Глебе?
– Без имен, - дурачась, заметил Марк и подмигнул ей.
Мила покачала головой и прошла в ванную.
– Ничего, если я попрошу чай нам сюда принести? Или спустимся вниз?
– Давай сюда.
Она… как там сказал Марк? Болёзная, ей и покапризничать можно.
На самом деле, Мила чувствовала себя уже лучше. Температура
Как не хотелось и возвращаться к полноценной жизни. Поэтому выздоравливать она не спешила. Болеть - так болеть. Сколько там дней положено? Минимум пять? У неё остался день в запасе. Она ещё немного, совсем чуть-чуть полежит, побездельничает, отоспится, а потом… А потом снова начнется борьба за переустройство собственной жизни.
Они с Марком вернулись в комнату одновременно. Бывший жених поправил рукава легкой льняной рубашки и улыбнулся.
– Рассказывай, как живешь, солнце.
– Мог бы и пораньше поинтересоваться. О тебе ничего не было слышно три дня.
Как и про папу…
– Мне сказали: ты болеешь. Сказали таким тоном, что беспокоить тебя – себе дороже. А если серьезно: тебе надо было отлежаться.
На последнюю фразу Мила особо не обратила внимания. Привлекла вторая.
– Глеб не разрешал со мной видеться?
Подобное самоуправство ей категорически не понравилось. Выбраться из одного деспотичного контроля под другой? Если это так, ей расслабляться ни в коем случае нельзя.
От отца и Тойского она знала, чего ждать. А от Алашеева?..
– Милка, не заморачивайся. Лучше расскажи, что у тебя болит, и вообще, как живется.
– Ты уходишь от разговора, - она поставила вазу на тот же столик. Нежно-розовые и белые цветы идеально вписались в строгий интерьер комнаты.
– Я тоже по тебе соскучился, детка.
Мила выпрямилась и убрала волосы за ухо. Она собрала большую часть копны в «дульку», но она была бы не она, если бы несколько прядей не выбились бы. Да и нравился ей некий беспорядок на голове.
– Не особо заметно, - поддела она друга.
– Я пирожные купил!
– И цветы.
– Точно! И цветы.
– Марк, не ерничай. Мне, правда… нужны хоть какие-то разъяснения, - Мила перевела разговор с шутливой интонации в нужное русло.
Она успела заметить некую нервозность в Марке. Пожалуй, он единственный мужчина, с которым она на протяжении долгих лет общалась тесно и могла хоть что-то про него сказать. Про его привычки, повадки. Про то, как он реагирует на изменения. Дурачится, чтобы его принимали за обалдуя, мажора и прожигателя жизни, на самом деле всё совершенно иначе. Он умный, сообразительный, наблюдательный. Четко фиксирует мелочи, замечая то, на что большинство людей никогда и внимания не обратят. Он увлекался психологией, правом, управлением, НЛП. Она знала, что он посещал многие курсы, постоянно учился. Просто никогда не афишировал. Почему предпочитал, чтобы его недооценивали? Мила как-то задала ему этот вопрос. Где-то месяца три назад, когда они окончательно
пришли к выводу, что их брак – утопия, и необходимо его избежать.– Пока мне так проще. Большинство моих знакомых поверхностны. К сожалению, это факт. Привыкли, что всё им достается на блюдечке. От папы, от мамы… Неинтересно, детка. Помимо шмоток, тачек, да инфы о том, кто и где тусуется, их мало что пока волнует. Вот пусть и дальше не заморачиваются. По крайней мере, в отношении меня. Ты же что нужно заметила.
– Мы долго общаемся.
Марк мотнул головой.
– Так всё моё окружение из детства. Школы, универа. Тоже тесное общение. Ладно, не заморачивайся. Всему своё время.
Вот и теперь. Она не сомневалась, что Марк попал под прессинг. Как отца, так, возможно, и Глеба. Мила заметила легкую царапину на скуле парня. Перевела взгляд на руки – то же самое, костяшки сбиты. Он иногда тренировался без перчаток, говорил, что в уличных драках не сбегаешь за ними. Она тогда засмеялась: где, мол, Тойский-младший и где уличные драки?
– За разъяснениями, солнце, не ко мне.
– Марк, ты мой единственный друг. Мне некому больше задать вопросы. А они у меня есть.
– Давай после того, как мы уплетем по пирожному, и ты мне расскажешь сначала про себя. Я же волнуюсь.
– Как папа, Марк? Я спрашивала Глеба, он каждый раз отвечает лаконично: хорошо.
– И всё?
– Сказал, что отец в больнице. Что его прокапывают. Организм очищают. Я всё время думала, что прокапывать надо запойных, мой же отец не такой… Марк?
Марк шумно вздохнул, и этот вздох совсем не понравился Миле.
– Не такой.
– Но…
Она выжидающе посмотрела на друга.
– Сейчас больница для него - самое безопасное место.
Ноги девушки вмиг ослабли, и она поспешила присесть на край небольшого дивана.
– Марк, я требую разъяснений. Почему самое безопасное? Ты что такое говоришь?
– Так! – Марк демонстративно громко хлопнул себя по коленям. – Где чай?
– Марк! – уже на повышенном тоне воскликнула Мила, но из-за больного горла вышло хрипло.
– Мила.
– Отлично! Просто круто! Если ты мне ничего не хочешь говорить, я сама спрошу у отца. Чай отменяется! Мы едем в больницу.
– Дядька меня прибьет.
– Твоего дядьки в комнате нет. Есть я! И поверь, сейчас я на таком взводе, что тоже могу представлять опасность!
В подтверждении своих слов, Мила вскочила на ноги и собиралась пройти к гардеробной, чтобы переодеться. В домашних спортивных штанах и футболке не вариант ехать в больницу.
Марк её поймал на полпути, схватив за руку:
– Мил, не горячись.
Девушка выдохнула, задрала голову, чтобы удобнее было смотреть в лицо другу, и выпалила:
– Я хочу знать правду. У папы проблемы, да? Со здоровьем? Или… С чем, Марк?
– Ай… Ну и хрен с ними! – Марк свободной рукой провел по коротким волосам. – Я тоже считаю, что ты должна знать. Быть готовой к инфе, что благожелатели могут обрушить на тебя. Неделю назад твой отец крупно проигрался. В покер. Очень крупно, солнце. Ваш дом, машина… Не уверен, что покрывает долг. Насколько я сейчас знаю, дядя пытается разрулить ситуацию, но и там не всё так просто. Карточный долг – особый вид долга.