Трои?ная угроза

Он испускает долгий, облегченный вздох.

— Спасибо.

— Тем не менее, у меня есть вопрос.

Мгновение тишины, а затем легкая нерешительность в его голосе:

— Давай.

— Зачем ты разговаривал с Лэндри?

— Что ты имеешь в виду? Это наша работа.

— Не переписываться или разговаривать по телефону. Твоей задачей было общаться с ней в университете. Ничего больше. Ты не сказал мне, что разговаривал с ней и по телефону.

— Это не так уж важно, чувак.

— Важно, потому что я должен убедиться, что моя часть истории сходится с твоей. Чертовски неловко, когда я говорю чушь или делаю дерьмо, которое противоречит тому, что делал ты. Почему ты держишь свои отношения с ней при себе? Я рассказываю тебе, что происходит, когда я нахожусь у неё дома. Я просто не понимаю, почему ты не делишься тем, что происходит, когда ты с ней.

— Мне нужно идти.

— Нет. Блять. Просто ответь на вопрос, Спэрроу.

— Ничего, — рычит он, я бы сказал, чересчур защищаясь. — Ничего важного.

— Ты трахал её?

— Серьезно? Когда? В университете? Отъебись, Салли.

— Перестань быть трусом и расскажи мне, что, черт возьми, происходит.

— Что? Ты хочешь знать, что я занимался с ней сексом по телефону? А? В ночь после того, как ты, блять, поцеловал её?

Он ревнует.

Ситуация с Айви Андерсон снова повторяется.

Или, что ещё хуже, ситуация с Эш Эллиотт.

По крайней мере, с Айви у нас были небольшие неприятности. С Эш наши жизни буквально взорвались. Мы едва выжили в этом дерьме.

А Лэндри?

Её отец — зло, и связан с Константиновыми. Потенциал ядерного взрыва — реальная возможность.

Скаут ведет себя, как сумасшедший.

Спэрроу становится чертовым собственником.

А я?

Я хочу придушить Спэрроу за тайное секс-свидание по телефону у меня за спиной, и ударить Скаута за то, что он причинил ей боль или сделал то, что он, блять, сделал.

Это означает, что я влип так же глубоко, как и они.

— Думаю, тебе нужно сделать шаг назад, — заявляю я холодным голосом. — Думаю, нам всем это нужно.

— Мы не можем, — огрызается он. — Это наша работа. Она — наша работа.

— Значит, мы откажемся. Брайант сможет это пережить.

Спэрроу смеется, холодно и жестоко.

— Мы теперь Морелли, Салл. Мы не можем просто так уйти. Ты знаешь это. Вот почему в последнее время ты был словно раздраженная сучка. Мы застряли, и нам некуда идти.

— Я не гребаный Морелли. Я — Мэннфорд.

— Просто выясни, что он сделал, и исправь это. Я разберусь со всем в понедельник.

Язычница рычит из своей переноски, напоминая мне, что она несчастная сука в этой клетке.

— Хорошо. Я напишу тебе позже.

Не дожидаясь его ответа, я подхожу к двери Крофтов. Я звоню в дверь, не обращая внимания на отвратительные звуки, которые издает моя кошка.

Не моя.

Кошка Скаута, поскольку она любит его больше.

Я просто одалживаю её на некоторое время, чтобы поддерживать этот фарс.

Через несколько минут дверь открывается. Это не Сандра, не кто-то из персонала и даже не Делла. Нет, это она.

Лэндри.

Корень растущей между мной и моими братьями проблемы. Я даже знаю, почему. Когда я нахожусь рядом с ней, я как бы забываю, что она — наше задание. Я зацикливаюсь на том, как слегка припухла её нижняя розовая губа и какова она на вкус, когда я целую. Меня завораживает то, как золотисто-светлые волосы танцуют с каждым её движением, обрамляя её красивое лицо и постоянно привлекая к нему внимание. Даже одетая в джинсы и футболку, она элегантна, прекрасна и соблазнительна.

Я знаю, как её сиськи ощущаются под моей ладонью. Полные, но не слишком. Достаточно, чтобы ухватиться и заявить права.

Её голубые глаза суровы, когда она оценивает меня. В её взгляде сверкает обвинение. Может, даже немного обиды. Проблеск страха.

Что ты сделал с ней, Скаут?

— Привет, дорогая.

Она заметно расслабляется от моих слов. Свирепая поза, в которой она стояла, исчезает, и она хватается за дверной косяк, словно пытаясь устоять на ногах. Её нос розовеет, а на глаза наворачиваются слезы.

Блять.

Скаут сделал ей больно.

Как мне это объяснить? Она думает, что я — это он. Я должен исправить то, что он с ней сделал. Как-то. Каким-то образом.

— Могу я войти? — спрашиваю я, сохраняя мягкость голоса. — Пожалуйста?

— Мне не следовало подпускать тебя ближе, чем на пятьдесят футов²².

Слеза становится слишком тяжелой для её века и скатывается по щеке. Несмотря на свои слова, она хочет, чтобы я всё исправил. Я вижу это в её взгляде. Протянув руку, чтобы преодолеть расстояние между нами, я прижимаюсь к её щеке и стираю большим пальцем мокрую полосу.

— Мне жаль, — бормочу я.

Это правда. Мне жаль, что мой брат-психопат каким-то образом вцепился в неё своими когтями. Он становится грубым, жестоким и чертовски страшным, когда хочет быть таковым.

Она отступает назад, но не для того, чтобы убежать. Это приглашение. Делла выглядывает из-за угла и высовывает язык. Я возвращаю ей этот жест, а затем предлагаю клетку.

— Возьми Язычницу, — говорю я, убедившись, что она видит движения моих губ. — Я буду в комнате через минуту.

Делла забирает у меня переноску и исчезает. Как только я закрываю за собой дверь, я хватаю Лэндри за руку и тащу её в уборную, расположенную рядом с фойе.

— Я не могу быть здесь с тобой наедине, — шепчет она, но не сопротивляется. — Если папа увидит…

Мы здорово надрали ему задницу. Я сомневаюсь, что он сейчас будет рыскать по дому в поисках своей дочери. Держу пари, что он будет лежать пластом как минимум несколько дней.

Я закрываю за собой дверь и прижимаю её бедрами к столешнице. Она втягивает воздух, а её голубые глаза ищут мои.

— Послушай, — начинаю я, но она прерывает меня.

— Твои глаза цвета карамели.

— А твои — голубые, как небо в жаркий летний день.

Она ухмыляется.

— Это не то, что я имела в виду, красавчик. Я имела в виду, что когда у тебя такие глаза, ты другой. — Её брови хмурятся. — Совсем не такой, как сегодня утром.

— Мне жаль, — повторяю я. — Есть вещи во мне, которые ты не понимаешь. То, о чем я не могу тебе рассказать.

— Ты болен. — Она стучит по моей голове. — Здесь.