Тролльхеттен

— Сейчас мы попрощаемся с нашим респондентом и пойдем отсюда. У нас есть место для встреч. Для таких, как мы, для тех, кто не хочет пускать все на самотек.

— До свидания, — попрощался старик, — будет хорошо, если вы действительно что-то с этим сделаете, а то житья от них совсем не стало. Вы слышали… говорят, это из-за них мы сидим без воды.

— Очень может быть, — сказал Хоноров и увлек Василия от подъезда, пока разговорчивый старикан не вывалил на них очередную тираду.

На улице стало темнее — очередной летний вечер на кошачьих лапах вступал в город. На востоке небо потемнело до фиолетово-синего удивительно нежного оттенка, а потом вдруг эта пастельная благость вдруг ощетинилась колючей и пронзительной звездочкой. По улице пробегали смутные тени — порождения сумрака. Редкие машины зажгли фары, и улицы наполнились вечной битвой тьмы и электрического света.

Окна домов тоже зажигались одно за другим — желтым светом электрических ламп и белым мерцающим — ламп газоразрядных. Толстые шторы закрывали эти окна от мира, и свет, проходя через них, преобразовывался в десятки разных оттенков зеленого, синего и багрово-красного. А иногда из-за них на тротуар падали сотни маленьких игривых радуг — от люстр с хрустальными лепестками. Одно из окон неритмично мерцало синеватым неопределенным цветом — там смотрели телевизор, и диалоги громко доносились через открытую форточку.

Где-то далеко разговаривали люди, спорили, кричали, может быть, все та же не рассасывающаяся очередь у колонок. Лаяли собаки, и на пределе слышимости стучали колеса пригородной электрички.

— Так куда мы теперь? — спросил Мельников, шагая вслед за Хоноровым вдоль Покаянной улицы. Дорога здесь была на редкость ухабиста и зачастую радовала водителей узкими проломами почти полуметровой глубины, которые, будучи наполняемыми водой во время дождя, умело притворялись неглубокими лужицами.

— Как я уже говорил, нас таких, повстречавших чудовищ, не один и не два. Нас много. Часть из них я в меру сил смог объединить, и мы образовали нечто вроде группы, потому что заметили, когда мы рядом, монстры на время оставляют нас в покое. Ведь много людей — это сила, Васек. И не только физического плана. — Хоноров покосился на поотставшего Василия и быстро заметил, — да не боись ты так! Мы сейчас пойдем на квартиру, где эти самые пострадавшие собираются. Никакое ходячее зеркало до тебя уже не доберется. И потом, я… — и в этот момент над головами идущих с резким щелчком включился фонарь. Помигал нежно-розовой точкой, а потом этот слабый светляк стал разгораться, крепчать, наливаться своим естественным голубоватым светом.

Фонари зажглись по всей улице — тоже разноцветные, розовые оранжевые и синие, мигом придав обшарпанной Покаянной какой-то праздничный и веселый вид. Обшарпанные старые стены и пыльные огрызки деревьев отступили в густую тень, припрятались до поры. Это было красиво — уходящая вдаль улица расцвеченная цепочкой разгорающихся фонарей, а над ней светлое закатное небо.

Однако, на освещенном синим мерцающим светом лице Хонорова была только нервозность и озабоченность. Он вздрогнул, когда заработал фонарь, а теперь вот оглянулся назад в образовавшуюся густую тень между домами.

«А ведь он боится, — подумал вдруг Мельников, — тоже боится!»

— Говоришь, город полон чудовищ? — спросил он вслух.

— Да, — откликнулся его спутник слегка отстраненно, — Прибавим шагу. Сейчас ночь, а он очень любит темноту.

— Кто, он? — спросил Василий.

Но Хоноров только нервно качнул головой.

— Смотри на небо! — приказал он резко.

Василий поднял голову и вгляделся в закатное небо. Ничего.

— Не туда, правее, вон над крышей того дома. Ты видишь его?

Приглядевшись внимательнее к указанному строению, Мельников различил на его крыше какое-то шевеление. Он, не отрываясь, смотрел, как что-то черное ползет по крытому шифером скату, а потом вдруг соскальзывает вниз и, вместо того, чтобы упасть, распахивает широченные слабо обрисованные крылья и взмывает в небо стремительным силуэтом.

— Кто это? — спросил Мельников.

— Откуда я знаю, — пожал плечами его спутник, — чей-то страх. Чей-то вечный спутник.

Они быстрым шагом шли дальше и на перекрестке свернули с Покаянной на Ратную улицу, еще более запущенную и обшарпанную. Тут даже фонари не помогали, да и не было их почти — горел, дай бог, один из четырех.

— Они везде, их все больше и больше. Вон, смотри, кто там роется в мусорном баке? Бомж? Бродяга?

— Нет, — тихо сказал Мельников, — их больше не осталось в городе.

— А ну, пшла! — рявкнул Хоноров на смутно виднеющуюся в темноте тень.

Та проворно выскочила на свет, на миг замерла — крупная серая собака. Она смерила двоих потревоживших ее зеленоватыми удивительно дикими глазами, а потом легко заскользила прочь.

— Зверь, чудовищный зверь, принявший обличье пса! — провозгласил Хоноров и двинулся дальше. Василий последовал за ним с некоторым сомнением, ему все меньше начинала нравиться эта темная улица. Эти шевеления в густой тени зданий.

— Послушай… — сказал, было, он, но тут Хоноров остановился. Замер как изваяние. Потом обернулся к Мельникову — глаза его растерянно бегали, голова смешно наклонена.

— Ты что-нибудь слышишь?

Ваську стало смешно, смешно до истерики и колик. Этот спаситель рода человеческого стоит и прислушивается к тьме, как малый ребенок, который впервые отважился гулять во дворе до темноты. Ничего смешного в их положении, в общем-то, не было, особенно, если вспомнить Витька — потустороннего следопыта, который сейчас рыскал где-то в городе.

— Я много чего слышу. — Сказал Василий, — я слышу, как лают собаки и шумит вода у плотины. Еще музыка где-то… далеко.

— Нет, — напряженно сказал Хоноров, — такие характерные звуки. Хлюпающие…

Мельников честно послушал, но ничего подобного не уловил.

— Пойдем, пойдем! — торопил Хоноров, — если успеем дойти до квартиры — считай, спасены.

Они ускорили шаг, углубляясь во все более старый район города. Фонари здесь не просто не горели, а были вдребезги разбиты, и зачастую осколки ламп валялись прямо под ними.

Впереди на асфальте что-то чернело. Вблизи обнаружилось, что это давешняя собака. Вернее, труп давешней собаки. Псина лежала, свободно вытянувшись на боку, словно прилегла сладко подремать на самой середине дороги. Но пустые, обильно кровоточащие глазницы рассеивали иллюзию сна — животное было мертво.

Как только Хоноров увидел эти кровавые неглубокие ямки, он остановился и обхватил голову руками.

— Нет! — произнес он, — Эта тварь меня выследила. Она здесь! Она где-то рядом!! — он обернулся к Василию, и теперь на лице его озабоченность уступила место откровенном страху.