Трон императора: История Четвертого крестового похода
Шрифт:
— Лучше бы нам пошевеливаться, иначе Отто окажется здесь через минуту-другую, — предупредил я, — и попытается сдать ее за вознаграждение.
— Какое вознаграждение? — встрепенулась Джамиля.
— Нас догнал Барцицца, — сказал я.
Она побледнела. Уловив тревогу Джамили, старшая из девочек начала плакать, и, похоже, ее мать собралась присоединиться к ней. Джамиля вновь принялась ими заниматься, убедив вернуться в повозку.
— Погоди, дай угадаю, — обратилась она ко мне довольно сухо. — У тебя, конечно, есть план.
— Даже еще лучше, — ответил я. — У меня
Моя речь становилась тягучее меда и в конце концов оборвалась, когда Грегор с мученическим выражением на лице шагнул к Джамиле и медленно, словно извиняясь, сомкнул огромную ручищу в красной рукавице на ее локте. Никогда раньше Джамиля не казалась мне такой маленькой и хрупкой.
— Ты никуда не идешь, — сказал он. — Теперь я за тебя отвечаю, пока не смогу передать заботам маркиза Бонифация.
— Что? — пронзительно вскрикнул я и метнулся к нему, пытаясь вцепиться в рукоять меча, но он свободной рукой легко перехватил обе мои руки, так что вытянуть меч мне не удалось.
— Не делай так, — предостерег он. — У меня нет выбора. Это мой клятвенный долг.
Я вырвался из цепких пальцев и принялся колошматить кулаками по его груди. Вначале он, к моей радости, охнул, но потом перестал обращать на меня внимание. Я длинно выругался на всех языках, какие только знал.
А Джамиля, напротив, полностью овладела собой.
— Сначала выведи их, — сказала она, — потом поговорим обо мне.
От ворот донесся громкий долгий звук трубы, не давший мне возможности ответить. За ним последовало другой, потом еще один и еще — со всех концов города, из-за городских стен и с венецианских кораблей.
Задар только что официально капитулировал.
Теперь начнется разграбление города.
В ту же секунду мы услышали, как распахнулись наружные ворота. По галерее протопали сапоги, и появился Отто. Он запыхался, глаза его сияли, но радость быстро сменилась раздраженным разочарованием. Вместо приветствия Отто прокричал нечто несуразное по-германски, глядя только на меня и не видя ни брата, ни Джамилю.
— Я первым прошел через ворота, когда пустили воинов! Разрази меня дьявол, как ты умудрился обойти меня? Все равно тебе ни за что не доставить ее домой. Кто-нибудь из тех выродков, что рыщут сейчас за воротами, обязательно украдет ее у тебя, так что лучше отдай мне ее сразу. Проклятье!
— Он никуда ее не повезет, Отто, — сказал Грегор.
Увидев, что Грегор держит Джамилю за локоть, Отто изумился, а потом заулыбался.
— Братец! — воскликнул он (к нему снова вернулось хорошее расположение духа). — Молодец! Я понятия не имел, что ты способен на такие уловки. Не стал с нами биться об заклад, а сам помог мне, не вызвав у него ни тени подозрения! Хитрюга! Пошли же, доставим ее посланнику Барциццы.
— Она не идет к Барцицце, она отправится к маркизу Бонифацию, — сказал Грегор.
Отто, быстро смекнув, что к чему, моментально помрачнел.
— Зачем? От Бонифация награды не жди, он тебе не Барцицца, а деньги нам очень нужны! Они нужны армии, чтобы расплатиться с долгом.
Для Бонифация она ничто, если она не настоящая принцесса.На лице Грегора промелькнуло какое-то странное выражение. Думаю, он испытал облегчение, лишний раз услышав, что Джамиля никакой не козырь в политической игре, но при этом, наверное, почувствовал себя глупо.
— Если она не принцесса, то и для Барциццы она ничего не значит, — сказал я.
— Барцицца пока не знает, что она не принцесса, — сказал Отто. — Нам нужно поменять ее на деньги, пока до него это не дошло.
— Пока вы здесь заняты обсуждением, разрешите мне помочь моим друзьям подготовиться к отъезду в дикие края, — попросила Джамиля напряженным голосом.
— Даешь слово чести, что не сбежишь? — Грегор бросил на нее строгий взгляд.
— Мое слово чести более ценно, чем моя личность? — сухо осведомилась она. — Советую вам, господин, довериться моему благоразумию: я не убегу, потому что пытаться бежать было бы глупо.
Она дернула руку, и он отпустил ее. Джамиля дала знак старшей девочке, чтобы та поймала поводья осла, но животное пошло семенить по кругу и резко меняло направление каждые несколько шагов, упрямо пытаясь отделаться от девочки. А мы стояли и смотрели.
— Ты не смеешь сдать ее за награду, когда знаешь, что женщина ничего не стоит, — выговаривал Грегор брату. — Это мошенничество, это бесчестно.
— А разве не бесчестно обращаться с невинной женщиной как с бездушной собственностью? — возмутился я.
— Никакая она не невинная женщина, она пленная, — буркнул Отто.
Младшая девочка схватила осла за ухо и потянула. Животное яростно заорало, щелкнуло зубами, пытаясь укусить ее, и вырвало поводья из рук старшей сестры. Потом затрусило в сторону, возмущенно тряся головой. Девчонки загнали осла в галерею.
— Она попала в пленницы только потому, что все решили, будто она королевских кровей, — возразил я.
— Она только потому и жива, что все решили, будто она королевских кровей, — поправил меня Отто.
— Следовательно, можно сделать вывод, что раз я не принадлежу к королевской семье, то мне следует умереть, — заключила Джамиля и, шагнув к Отто, покорно протянула руки. — Так почему бы вам, господин, не последовать своей моральной алгебре и не расправиться со мной собственноручно?
— Что еще за моральная алгебра? — У Отто был недовольный вид.
Она презрительно на него взглянула и повернулась ко мне.
— Где только таких находят? — спросила она, к моей радости.
— В болоте, — ответил я, решив при случае выяснить, что такое алгебра. — Пошли, отведем тебя в безопасное место.
— Не тратьте понапрасну время на меня. Займитесь лучше остальными, теми, кто есть на этом дворе.
Осел рысью вернулся во двор, преследуя девочек, которые заливались слезами от страха и горя. Судя по шуму, доносившемуся с дороги, исход жителей города подходил к концу, зато волна мародерства приближалась. Вопли раздавались через два дома отсюда, эхом разносясь по каменной улице. Их прерывали злобные голоса, выкрикивавшие угрозы. Джамиля нетерпеливо потопталась на месте.