Тропа ведьм. Слёзы навий

Аглая громко сглотнула вставший в горле последний компот. Отставила кружку, хлеб так и остался в руках.

– День добры–й! – Она снова икнула.

Вошедший нехорошо усмехнулся, оценивающе всматриваясь в девушку.

– Слышал, издалека прибыли, – сказал не здороваясь, не сводя глаз. А те то темнели, становясь черными, как угольки, то снова образовывали серую дымку, которая сверлила Аглаю.

Она растерянно кивнула. И тут же разозлилась на саму себя. И чего такого? Ну сидит, а вернее, стоит, ест, никого не трогает. Вваливается этот…

– Оно и видно, – сказал «этот» хмуро. – У нас не принято девкам в ночных рубахах перед мужиком являться.

«Девкам!» – резануло слух.

– У нас не принято без приглашения вваливаться! – Смерила вошедшего пренебрежительным взглядом и поднялась из–за стола. Принято у них здесь! Хм–м! Пусть смотрит, не голая, поди.

А он смотрел. Нагло и цинично.

– Хороша! – кивнул. Аглаю обдало жаром, да так, что щеки запылали. – Подруга, пожалуй, лучше будет. – Из жара бросило в озноб.

– А я вроде в невесты не набиваюсь, чтобы смотрины устраивать. А ты, коли «у вас» негоже на девчат в нижней рубахе смотреть, отвернулся бы.

Он продолжал смотреть и лыбиться насмешливо.

– Я разве говорил, что смотреть не принято, я сказал, что девицам негоже в рубахе перед мужиком. А коли сама показывается, отчего же не смотреть.

От возмущения затрясся желудок.

– Вон пошел!

– С чего это? – искренне удивился парень.

– С того, что это не твоя хата, нечего здесь делать.

– Ишь ты какая гонористая. – Он облокотился о косяк. – А ежели моя хата, тогда что?

– Тогда… тогда я пойду…– Аглая уверенно направилась к двери. Он не сдвинулся с места.

– В нижней одеже пойдешь?

Аглая отчего–то с надеждой глянула на божницу. Иконка смотрела укорительно–назидательным взглядом.

«Чтоб те с громом провалиться!» – подумала Аглая, переводя взгляд на непрошеного гостя.

– И что? Мне здесь не жить и детей с вашими мужиками не крестить. – Она сделала очередной, но уже не столь уверенный шаг.

– Нельзя, – сурово посмотрел гость, сложив руки на груди. Ухмылка стянулась в тонкую полосу губ. Он сощурил глаза. Аглая отступила. Нехороший у него был взгляд – темный. «С таким в глухой чаще повстречаешься, там, пожалуй, и останешься», – испуганно подумала.

– Чего на входе встал? – провозгласила голосом Талы открывающаяся за его спиной дверь.

Гость посторонился, но глаз с Аглаи не сводил.

Хозяйка вошла в избу, в руках таз, полотенце на локте. Поставила таз на стол, перевела дух и обернулась к парню.

– Так и будешь стоять? Выйди, кувшин да узел в сенях. Принеси, – закинула полотенце на плечо.

Он скривился, косо глянул на Талу.

– Не прислужка я тебе. Коли надо, так ее и направь, – кивнул на Аглаю, откинул косу назад. Взгляд так и сверлил. – Глава чуждых видеть хочет. Поутру у себя ждать будет.

– Не прислужка? Так и нечего здесь хвостом крутить. Передал? – поставила руки в боки Тала. – И на выход. Нечего почем зря отираться. Видишь, не в себе девонька, а ты и рад глазенки почесать.

Аглая, чувствуя поддержку, встряхнула головой, резко глянула в лицо обидчику. Он усмехнулся. Нехорошо. В темных глазах отразился отблеск заходящего солнца и тут же погас, поглощенный тьмой, разраставшейся в глубине зрачка.

– Давай отсель! – вскинула руки Тала. Гость скользнул в дверь. Тала направилась следом и тут же вошла обратно с кувшином. И только тогда облегченно выдохнула:

– Принес неладный. Хуже воронья. Никогда доброго слова не скажет.

– Кто это? – Аглая поежилась от вечернего сквозняка и воспоминания взгляда гостя. Странное чувство, будто видела уже. Да только где она могла видеть его? Здешние края уж точно ей не знакомы. Аглая задумчиво смотрела в раскрытое окно. Гулко хлопнула калитка, пес проводил непрошеного гостя гавканьем, петух прокричал, вытянув вслед шею, и тряхнул гребнем.

– Аглая!

Та оглянулась. Тала указала ей на таз с водой, положила полотенце на скамью, из кармана выудила кусок коричневого мыла.

– Тимир, найденка. Глава его в детстве в дебрях восточных нашла. То ли родителям в тягость стал, то ли… Ты голову ниже наклони. – Тала смолкла, с тоской смотря в открытое окно, намыливая Аглае волосы. Пес во дворе завыл. Тала начала поливать из кувшина. Вода стекала пенными ручейками, от травяного запаха мыла стало горько в носу. Аглая жмурила глаза, но их все равно щипало.

– Темный он. Сила в нем, да не ведовская. Ведовской–то уж нет у нашенских. Всю Гаяна стерла начисто. А силушка вот вдруг объявилась, уж и не ждали. Да только темная. В былое время отправился бы в Обитель. Ведьмы провели бы ритуалы нужные, стал бы наш Тимирка жрецом. А теперь жрет его это изнутри. Щерится. Иногда так глянет, что душа готова вон выпростаться. Того и гляди, сила сама свое возьмет. Неподчиненная, как такой силой повелевать да в какое русло направлять? Бывало, в давние времена не успевали в Обитель носители и становились сумеречными не справившись. Не люди, не жрецы, не мертвые, не живые. Так в то время знающие еще были, да и то без ведьм приходских не обходились, а тут мальчишка да совсем один. Ох, возьмет чернь свое. Застонет поселок. Сила темная в неподчинении! Вся округа содрогнется, завоет в мучениях. Да только ненадолго. Соглядатаи разнюхают, несдобровать Тимиру.

– Так, может, и лучше, чтобы его того… Ну, если опасен. – Аглая запрокинула голову, кутая в полотенце, вытерла ладонью мокрое лицо.

Тала посмотрела на нее вопрошающе. Отошла к рукомойнику, вытерла ладони о рушник.

– Холода сколько в словах твоих. Никак обидел кто? Мужчина?

Аглая не ответила. Тала нахмурилась, указала на узелок.

– Здесь одежа твоя, перекинься.

Аглая была уверена, что одежа – то самое черное в пол платье.

Взяла куль, размотала. Не ошиблась. Наскоро переоделась.

Тала ушла на улицу, вылила воду и накрыла на стол. После еды милостиво кивнула.

– Пошла бы прогуляться. Ишь вся серая стала.

У двери висело круглое зеркало. Аглая глянула в отражение. Лицо худое, впавшие от жара и болезни щеки, да так, что скулы выпирают. Зелень в глазах поблекла, став больше похожей на муть болотную. Аглаю аж передернуло. Темные круги под глазами.

– Иди, иди во двор. Воздух тебе нужен. Живого мира почитай пять дней не видела. Там у ворот подруга твоя, вся изнемогла. Вам небось потолковать нужно.