Тропиканка. Том второй
Шрифт:
— Ну, ты меня удивил, дед! — воскликнул Витор. — Этого я от тебя никак не ожидал! Не знаю, правда, должен ли ты так поступать.
Гаспар, довольный произведенным эффектом, сказал, что должен. Что у него нет иного способа доказать родным свою глубочайшую любовь. Витор внутренне аплодировал сам себе. Он был уверен, что так и будет. Он добился того, чего хотел, и теперь ему для полного торжества осталось только одно — засадить мать за решетку.
Мануэла видела, что с Питангой происходит что-то неладное: уж слишком глубоко она переживает крушение
В последнее время ей самой стало казаться, что в их общей жизни — ее самой, Кливера и дочери — как будто что-то застопорилось. И Мануэля вспомнила свою молодость, вспомнила, что когда-то была легкой на подъем…
Она подумала: почему бы им не изменить все в жизни и не начать ее с чистой страницы? Но не здесь, а в каком-нибудь другом месте. Ведь она где угодно сможет организовать отличный бизнес — опыта и сноровки ей не занимать.
Переговорив с отцом и дочерью, Мануэла выставила бар на продажу.
…Самюэль, как обычно придя навестить своего друга Бом Кливера, увидел табличку «Бар продается» и был поражен.
— Что это значит, Мануэла?
Мануэла стала объяснять. Ее здесь ничего не держит. У нее не осталось никаких надежд на то, что ее семья будет счастлива в Форталезе. И она хочет увезти отсюда отца и Питангу.
Самюэля ее объяснения не удовлетворили. Бар, которым владеет Мануэла, пользуется большой популярностью. От клиентов нет отбоя. Она может здесь хорошо зарабатывать. Она всем здесь нужна.
— Бар, клиенты, — проронила Мануэла. — Все это я найду в другом месте. Я приняла решение, Самюэль, и никто не заставит меня изменить его.
— А Кливер согласен с этим решением? А Питанга?
— Да, они не имеют ничего против, — подтвердила Мануэла.
Самюэль опечаленно покачал головой:
— Ну что же, раз ты так решила… Не знаю, что тебе еще сказать, Мануэла. Ведь мы — друзья. И мне очень будет не хватать вас всех…
Когда Рамиру вошел к Франсуа, тот сразу же понял, что муж Летисии явился к нему с каким-то неприятным разговором, и внутренне подобрался.
В глубине души он уважал Рамиру, но не верил в то, что они с Летисией смогут обрести покой и счастье. В это не верил никто из окружающих, и Франсуа понимал, что Рамиру догадывается об этом, потому и ведет себя так вызывающе, так заносчиво! Они с Летисией восстали против существующего порядка вещей; но мало-помалу революционный дух выветрился из их отношений, а страсть прошла, но они оба по-прежнему боятся признаться в этом друг другу…
Как и ожидал Франсуа, Рамиру начал разговор с откровенной грубости. Он швырнул архитектору его проект и осведомился, сколько стоит эта работа.
Франсуа терпеливо объяснил, что проект не имеет цены. Он сделал его из любезности. Это подарок. И тогда Рамиру напрямую изложил свои претензии:
— Мне не нравится, что ты в мое отсутствие обхаживаешь мою жену!
— Если ты не доверяешь собственной жене, это твоя проблема, — заметил Франсуа. — И еще я тебе скажу — когда ты увидишь, что Летисия грустна, подавлена, не удивляйся. Этот день не за горами, вот увидишь!
— Ты учишь меня жизни с высоты своего опыта? — высокомерно
поинтересовался Рамиру.— Мне учить тебя? — переспросил Франсуа. — Куда мне? Ты уже дважды женился, у тебя взрослые дети! Кто я такой, чтобы учить тебя? Но Летисию я знаю лучше, чем ты. Если ты и дальше будешь удалять ее от друзей, пытаться поменять ее привычки, все это обернется против тебя… Нет в мире человека, который мог бы жить только любовью…
Рамиру вернулся к Летисии еще более озлобленный и с порога сообщил ей, что вернул проект Франсуа и запретил ему и близко подходить к его жене. Он, Рамиру, и без того многое терпит. В этом доме ее дети его постоянно оскорбляют…
— Но ты даже не пытался расположить моих детей к себе! — выкрикнула Летисия.
— Детей? — повысил голос Рамиру. — Каких детей? Я вижу лишь нахальную девицу и избалованного, плохо воспитанного парня, который не упускает случая, чтобы унизить меня! Поэтому я и настаивал, чтобы у нас был свой собственный дом, только для нас, подальше отсюда!
— А зачем? — взвилась Летисия. — Зачем, если тебя постоянно что-то не устраивает, ты вечно чем-то недоволен! Даже тот участок, что подарил нам отец от чистого сердца, ты и то не смог принять по-человечески, а теперь еще хамишь ни за что ни про что Франсуа! Он хотел сделать нам любезность!
— Хватит его защищать, Летисия, — хлопнул кулаком по столу Рамиру. — Мне тошно слушать, как ты умиляешься от любезности своего архитекторишки! Замолчи!
— Сам замолчи! — завопила Летисия, совершенно потеряв контроль над собой. — Я устала, Рамиру! Я больше не могу! Ты это хотел услышать, да? Я устала!..
Глава 32
Разговор доктора Бастуса с Иванильдой не внес в дело никакой ясности.
Иванильда не хотела давать никаких показаний против Летисии Веласкес. Она утверждала, что никакого преступления не было, что оно — плод больного воображения Витора.
— Он действительно болен, сеньор адвокат, — говорила Иванильда, — неужели вы этого не поняли? А я не собираюсь осложнять жизнь донне Летисии. Она хороший человек и столько мне помогала!
Бастус уцепился за эти слова.
— Помогала? А чем она вам помогала, донна Иванильда? Деньгами?
— Сеньор адвокат, я не стану отрицать: она давала мне деньги, я была ее лучшей служанкой!
— Давала вам деньги, — внушительно произнес Бастус, — то есть она хотела купить ваше молчание? Это называется взяткой. Вас можно привлечь к ответственности. Обдумайте хорошенько то, что я вам сказал, а потом позвоните…
Сразу после ухода Иванильды доктор Бастус позвонил Витору. Он сообщил ему о состоявшемся разговоре и сказал, что не может принудить свидетеля к даче показаний.
Витор был слегка разочарован.
— Она будет давать показания, — злобно бросил он в трубку, — и мы засадим преступника в тюрьму!
Летисия, которая была в то время дома, услышала последние слова своего сына.
— Кого ты собираешься посадить в тюрьму, сынок? — рассеянно спросила она.
Витор, бросив трубку, перевел разговор на другое. Отчего у его матери такой подавленный вид? Может, у нее что-то со здоровьем?