Тропой смелых(изд.1950)
Шрифт:
Вова приготовился было возразить, но Игнатьич примиряюще сказал:
— Ничего, посмотрите. Раньше бы знать, что в Сломино путь держите, я бы вам другую дорогу указал, короче. У костра-то встретились, так оттуда тоже тропка есть. Но теперь назад ворочаться…
— Нет, мы лучше вперед.
— Оно конечно. И тут, скажу я вам, дорога была, прямая дорога, хорошая, от торфяника, так пожар-то ее перекрыл. Придется уж болотом лезть.
— Пролезем, дедушка!
Попрощались они тепло, как с родным дедом. Игнатьич приглашал заходить к нему в Сломино и пожелал им удачи.
День был серый. Так и не разгулявшись,
— Как оно, а! — качнул головой Дима, и все сразу поняли, что это он — о вчерашнем.
— Молодцы, ребята! — сказал Павел очень серьезно. — Хорошо работали, смело.
— Ну, у меня, как надвинулось это близко, все нутро от страха перевертывалось, — сознался Миша. Он оглянулся на друзей — нет, никто даже не улыбнулся — и повторил: — Очень было страшно. Все казалось, что на голову огонь упадет.
— А что, — подтвердил Лёня, — я тоже боялся.
— А я не сильно боялся, — вмешался Вова. — Честное слово! Я знаете как работал? Ух!.. А вот будет интересно: я в школе об этом сначала никому не расскажу, а когда мы будем писать сочинение, я напишу такое: «На потушении пожара»… Ну, тушении. Ты всегда придираешься!.. Я напишу, а учительница прочтет и спросит: «Ты разве лесной пожар когда-нибудь видел?» А я встану и расскажу, а ребята все так и замрут. Жалко вот только, что у нас фотоаппарата нет. Да?
Ребята подробно рассказали Павлу о своих приключениях, а Дима всем — о том, как он блуждал по лесу. Все жалели, что он потерял выкопанную им дриаду. Зверобой он тоже потерял.
— А насчет дисциплинки у вас в звене, видать, не очень… А, Тикин? — И Павел посмотрел на Диму Веслухина.
— Ну, а что же! — сказал Миша. — Конечно, плохо, что он заблудился, но разве Димус виноват?
— А кто виноват? Ты? — спросил вожатый. — Он сам виноват. Невнимателен. И о коллективе забыл. Порядок нарушил.
— И тогда на дежурстве заснул, — добавил Лёня.
Дима от стыда вжал голову в плечи, согнулся.
Разговаривая, они подошли к болоту. Тучи густели. Все посмотрели вверх. Лёня сказал:
— Успеем. Болото перейдем и устроим шалаш. Зато утром на Шарте будем.
Узенькая тропка вихлялась по голым корневищам, выступавшим из жирной, черной жижи. Вдали глухо прокатился гром.
— Павел, может переждем? Гроза идет, — сказал Миша.
— Не знаю, — усмехнулся Павел. — Я ведь у вас гость. Сейчас Тикин главный.
А звеньевой взглянул на компас, упрямо нагнул голову:
— Успеем!..
То ли вечер подкрался так незаметно и быстро и вдруг накинул на землю громадный полог, то ли в черной болотной глуши заплутался и померкнул свет или слишком уж толстыми стали тучи на небе — лес потемнел и нахохлился. Пробежал по верхушкам деревьев шумливый ветер. Заскрипели ветви, треснул где-то сучок.
— Вовка, не отставать! — негромко сказал Лёня и зашагал быстрее.
Шли молча. Под ногами чавкала жижа. Местами она разливалась сильно, и чтобы перебраться через нее, приходилось пользоваться
кустами, подгнившим буреломом и кочками, которых становилось больше и больше. Темнота уже мешала итти. А ветер трепал деревья, порывы его слились в непрекращающийся натиск. Вдруг он стих, и через мгновение стало слышно, как шуршат мириады мелких капель. Разбиваясь о листья, они осыпались вниз тончайшей водяной пыльцой. Воздух стал влажным и, видимо, оттого, что утихомирился ветер, потеплел. От земли пополз душный запах прелого, гнили.Лёня остановился и осмотрелся. Он хотел найти какое-нибудь убежище от дождя. Ничего подходящего не было. Слишком ненадежным укрытием казались редкие болотные березы, а ивняк сам выглядел промокшим и жалким. Широкая дальняя молния полоснула небо, и от этого все кругом вздрогнуло, озарившись мгновенным светом, а потом затихло, притаилось, словно ожидая чего-то еще.
— Раз-и-два-и-три-и… — монотонно принялся отсчитывать время Миша.
На шестой секунде гулкий мощный рокот прервал счет.
— В двух километрах, — сообщил Миша.
— Идем, — сказал звеньевой и вздохнул.
Честно говоря, следовало бы, конечно, отдохнуть. Ремни мешков изрядно резали плечи, и спины ныли. Ноги тоже чувствовали себя не очень важно. Но о каком отдыхе могла быть речь? Ясно, надо итти. А если дождь будет лить всю ночь?..
Дима споткнулся, упал, и руки его воткнулись в болотную жижу почти по локоть. Миша помог ему подняться и успокоил:
— Ливень пойдет, всю грязь смоет. И на одежде и под одеждой.
Это, однако, не очень утешило Диму. Он шел и что-то потихонечку бубнил себе под нос.
— Ты что ворчишь, Димус?
— Я не ворчу. Я говорю: ему хорошо, длинному тому, он на машине — сел да поехал. А мы вот догоняй его по болотам всяким.
— Ну и что?
— Ну и… все равно догоним.
Молния, яркая-яркая, полыхнула над лесом, и почти сразу же страшный гром рухнул с неба. Из его отголосков, неуклюже ворчавших где-то над головами, возник ровный и сильный шум — это хлынул ливень.
— Ух, и хлестануло! Шикарная водяная ванна! — вскричал Лёня.
— А завтра будем солнечную принимать, да? — подхватил Миша.
Даже Вова оживился и заорал:
— В атаку! Впере-од!
А Дима запел: «По любой дороге…»
Дождь заливал ему лицо, а он пел, и песню подхватили, и получилось очень здорово.
Они спели «Свою походную», потом «Марш пионеров». Это взбодрило, и шагать стало легче.
Но ливень не прекращался, одежда промокла и стала липнуть к телу. Ботинки так отяжелели, что казалось, будто к ним привязаны гири. Снова шли молча. Тьма сгустилась. Звеньевой приказал Мише стать замыкающим.
Шли, ступая друг другу в след. Ноги скользили. Ветви вырывались из рук и хлестали по лицам. Яркие голубоватые всполохи бесились в небе, и грохотал тяжкий, оглушающий гром. Но когда не было молний, наступала тьма. Протяни руку перед собой — и не увидишь пальцев. Дождь все лил и лил.
Лёня остановился, разглядывая компас.
— Сейчас я фонарик достану, — сказал Миша.
— Не надо. Молния сверкнет — будет светло.
Охватив полнеба, дробясь и ломаясь, вспыхнул, понесся, подгоняемый громом, гигантский всполох. Все склонились к компасу. Молния осветила мокрые синеватые лица и стрелку компаса. Стрелка кружилась и металась… Снова наступила тьма.