Тростниковые волки

–Что, металлургия? – поражённо спросила Верба.

–Именно металлургия, представь себе.

–А чем она может нравиться?

–Ну… – Я задумчиво посмотрел на стену, потом в окно. – Мало ли чем. Металлургия – это магия.

–Магия?

–Да, самая настоящая магия.

–И что же в ней магического?

–Вот, например… есть такой металл – медь. Мягкий, легкоплавкий, упругий. Есть другой металл – скажем, олово. Тоже мягкий и упругий. Но если медь смешать с оловом в определённой пропорции – скажем, шестьдесят пять на тридцать пять, то получится совершенно другой металл, твёрдый и хрупкий. Причём, если увеличить в нём долю меди, металл станет мягче, и то же самое произойдёт, если увеличить долю олова.

–Это колокольная бронза?

–Скажешь тоже! Если из такой бронзы отлить колокол, он треснет при первом ударе. Колокольная бронза – восемьдесят на двадцать, хотя лучше даже семьдесят восемь на двадцать, и два процента ещё добавить всяких легирующих штук. Колокол прочней получается, да и звук можно сделать лучше.

–И из-за этого ты пошёл в металлурги? Из-за этой магии?

–Нет. Я всегда мечтал быть историком. Но у меня не было выбора.

–Так-таки и не было?

–Не было. У меня отец – литейщик от бога, и ему всегда казалось, что это у него в крови. А раз это у него в крови – значит, и у меня в крови. Так что после школы мне была одна дорога.

–Зато выбор появился потом, да? – ехидно спросила Верба.

–Когда я был на третьем курсе, к нам прямо на ленту зашли два парня и стали спрашивать, кто им может помочь определить кое-что, связанное… «со старыми металлическими изделиями». Я пожал плечами и сказал, что могу попробовать. И тогда один из них достал из сумки простреленную солдатскую каску. И всё. Я понял, в чём моё призвание.

–Лучше поздно, чем никогда.

–Да уж лучше бы никогда, честно говоря.

–Ты так рассуждаешь, как будто наверняка знаешь, что было бы, если бы эти парни не пришли тогда к вам. Может, ты вышел бы на улицу в этот день и тебя сбила бы машина?

–Такая вероятность в любом случае есть. Меня и сегодня может сбить машина. Я сравниваю то, что случилось, с возможностью того, что это не случилось. И второй вариант мне больше нравится.

–Так я тебе об этом и говорю! Сравнивать надо то, что случилось, с тем, что случилось бы в противном случае. Вот сидишь такой молодой ты на парах в институте. Тоскуешь. Мечтаешь стать историком. Но твой отец считает, что тебе нужно быть литейщиком, и вот ты здесь. Как ты думаешь, если сейчас не зайдут подозрительные парни с каской в сумке – как сложится твоя жизнь? Ты станешь литейщиком, примешь свою судьбу и будешь заниматься своими колоколами, да? И ничего не попытаешься поменять? Никуда не рванёшь, не попробуешь чего-то другого?

Она ждала ответа, и мне ничего не оставалось, как покачать головой:

–Нет, пожалуй. Ты права. Я бы всё равно что-то придумал. Скорее всего, рано или поздно, я нашёл бы копателей. Слишком уж коп похож на то, чем я всё детство мечтал заниматься.

–Вот видишь. И ты не знаешь, где твои дела сложились бы лучше – в этом варианте или в том, которого не произошло. Судьба слишком непредсказуема.

Я посмотрел на запястье и сообразил, что часы остались в комнате.

–А сколько времени, кстати?

–Четверть одиннадцатого, – сказала Верба.

–У-у, нам пора собираться. Туда ещё добраться нужно.

–Это что, далеко?

–Не очень, но я там раньше ни разу не был.

Областной психоневрологический диспансер, расположенный на выселках посреди частного сектора, представлял собой забор, уходящий в обе стороны за горизонт, и огромное здание главного корпуса прямо по центру перед воротами. Охранник на пропускном пункте начал рассказывать, что въезд на автомобилях разрешён только для персонала, но за две гривны вопрос был решён.

Я припарковался перед входом в главный корпус, и мы прошли вовнутрь. Навстречу нам выбежала медсестра.

–Это вы? Это вы, да? А Николай Сергеевич вас ждёт уже. Он у себя, наверху. Давайте я вам помогу…

Она чуть ли не насильно стянула с меня куртку и окинула взглядом Вербу, которая была в тёплом свитере без верхней одежды.

–Вам жарко будет, – сказала она, – там натоплено.

–Ничего, – холодно ответила Верба, – я потерплю.

–Как знаете, – пожала плечами медсестра и стремглав понеслась вперёд, куда-то неуловимым движением спрятав мою куртку по дороге.

Мы старались не отставать, хотя угнаться за ней было непросто. Втроём мы пронеслись по коридору, поднялись по лестнице, пересекли какой-то зал, затем опять поднялись по лестнице, снова пронеслись по коридору и опять поднялись по лестнице. Я давно уже потерялся в этом чудовищном здании и начал было подозревать, не издевается ли над нами попросту медсестра, как она остановилась и сказала:

–Вам сюда.

Она повернула ручку и распахнула перед нами дверь, отступив в сторону.

Кабинет, в который мы вошли, в общем, ничем не отличался от десятков врачебных кабинетов, в которых мне доводилось бывать до того. Только в качестве главного медицинского объекта, каковым, например, у стоматолога является зубоврачебное кресло, здесь была огромная – в полтора размера больше натуральной – пластиковая голова с лицом и открытым головным мозгом, раскрашенным в разные цвета и поделенным на зоны, помеченные какими-то циферками и надписями на латыни. Голова стояла на приставной части Т-образного стола, за основной частью которого сидел доктор в очках и белом халате.

–Добрый день, – сказал он и встал со своего места, чтобы поприветствовать нас.

Мы поздоровались, представились и расселись.

–Вы спрашивали… насчёт… – Доктор явно помнил, о чём речь, но не решался произнести вслух.

–Насчёт тростниковых волков, – кивнул я. – Мы пытались искать информацию о тростниковых волках и нашли в Интернете ваше имя.

–Насчёт тростниковых волков… – неспешно повторил за мной доктор. – А зачем вам информация о тростниковых волках? Где вы вообще о них слышали?

–Ну, собственно, мы ничего о них не слышали, потому-то мы и здесь. В общем, меня попросили отыскать одного человека. Пропавшего человека. – Я решил не вдаваться в подробности. – Пытаясь найти его след, от одного из его знакомых мы узнали, что этот человек говорил о тростниковых волках. Вот и всё.

–А что он о них говорил?

–Он увидел своего друга после долгой разлуки и сказал: «Я уж было думал, что тебя съели тростниковые волки». Так, кажется.

–Да-да… – Доктор погрузился в свои мысли, затем снова посмотрел на нас. – А… этот человек… которого вы ищете… он кто?

–Ну как «кто»?.. Человек. Обычный человек.

–Обычный?

Я понял, что так мы будем толкаться на месте до завтрашнего утра.

–Послушайте, Николай Сергеевич. Есть вещи, которые я могу вам рассказать, а есть вещи, которые я вам рассказать не могу. Мы ищем девушку по просьбе ее отца, она пропала без вести. Я не могу сказать, что она – обычный человек, но и чего-то совсем уж… необычного я пока тоже не нашёл. Откровенно говоря, мы очень мало пока продвинулись в наших поисках. Но вот мы услышали, что эта девушка говорила о тростниковых волках, затем попытались понять, что это такое, – и нашли вас. Мы бы очень хотели, чтобы вы рассказали нам всё, что знаете, или, по крайней мере, всё, что можете рассказать. Любая помощь будет для нас ценна. Но если вы не хотите или не можете нам помочь – что ж, мы тогда пойдём. Будем искать дальше.