Тройное удовольствие или На счет «три» кайф лови

Я заехала домой к родителям, чтобы завербовать папашу отвезти «бьюик» домой и запихнуть тем самым его навечно в гараж.

Папаша ничего не сказал на это оскорбление, но на лице у него было написано все, что он думает по этому поводу.

– Да знаю я, - вспыхнув, произнесла я. – У меня не было бы хлопот, купи я «бьюик».

«Ниссан» был припаркован на размеченной пронумерованной стоянке. Мы с папашей с подозрением осмотрели его.

– Хочешь, чтобы я подождал? – спросил папаша.

– Не надо.

Папаша уехал. Мы уже проделывали эту рутину прежде.

Эрни, менеджер по сервису, сидел в небольшой конторке, прилепившейся к складу с отсеками. В очередной раз узрев меня, он выступил из-за стола, снял мои ключи с крючка на стене и вытащил мой счет.

– Вы говорили со Сликом насчет карбюратора?

– Да.

Эрни улыбался.

– Нам нравится делать клиентов счастливыми. Не хочется, чтобы вы уехали, не получив полную консультацию.

Я была так счастлива, хоть вешайся. Если бы я еще немного поговорила со Сликом, то перерезала себе горло.

– Мне некогда, - заявила я, передавая Эрни свою кредитную карточку. Еще одна ложь. Мне абсолютно нечего было делать. Я напрасно вырядилась, пойти мне было некуда (опять цитата из песенки Хичкока – Прим. пер.).

Будь я лихим детективом, то припарковалась бы в фургоне за пару домов от лавки сладостей и понаблюдала бы за миссис Стигер. К несчастью, детектив из меня никакой. К тому же у меня нет фургона. Я не в состоянии его себе купить. Даже не в состоянии арендовать. А поскольку в Бурге все поднимут шум по этому поводу, наверно, и фургон не пригодится.

Только ради прикола я поехала к дому Морелли. Якобы пробная поездка на пикапчике. У тротуара была припаркована машина Морелли, а в доме горел свет. Я пристроилась в хвосте полноприводного и заглушила двигатель. Потом проверила себя в зеркальце заднего обзора. Когда у человека оранжевые волосы, то проводить оценку внешности лучше всего в темноте.

– Ладно, какого черта, - сказала я себе.

К тому времени, когда я стучала в дверь Морелли, сердце вовсю трепыхалось в груди.

Морелли открыл дверь и скривился.

– Если у тебя еще один мертвец в машине, я ничего не хочу об этом слышать.

– Это частный разговор.

– Еще хуже.

Трепыхавшееся сердечко замерло.

– И что это за «наезд»?

– Ничего. Забудь. Выглядишь так, будто замерзла. Где твое пальто?

Я ступила в прихожую.

– Я не надела пальто. Когда я выходила днем, было теплее.

Я проследовала за Морелли в кухню и теперь созерцала, как он наполняет стакан янтарной жидкостью.

– Вот, - произнес он, вручая стакан. – Самый быстрый способ согреться.

Я принюхалась.

– Что это?

– Самогон. Дядюшка Лоу гонит его в своем подвале.

Я чуток попробовала, и у меня онемел язык.

– Ну не знаю….

Морелли поднял брови.

– Трусишь?

– Я не вижу, что ты сам пьешь эту дрянь.

Морелли забрал у меня стакан и опрокинул содержимое в рот. Потом снова наполнил его и отдал обратно мне.

– Твой ход, кексик.

– Ну, с Богом, - произнесла я и осушила стакан.

– Ну? – спросил Морелли. – Что думаешь?

Я закашлялась и, открыв рот, со свистом глотнула воздух. Горло жгло, жидкость огнем завращалась в желудке и тут же отдалась в каждой отдаленной конечности тела. Кожа на голове начала потеть, а влагалище свело спазмом.

– Здорово, - наконец, ответила я Морелли.

– Еще будешь?

Я отрицательно покачала пальцем.

– Может, позже.

– По какому случаю костюмчик?

Я поведала ему историю машины Рейнжера и моего повторного визита с целью поговорить к миссис Спигер. Потом рассказала о Дороти Ростовски и миссис Бартл.

– Народ совсем чокнулся, - посочувствовал Морелли. – Долбанные сумасшедшие.

– Так почему ты не хочешь, чтобы это был частный визит?

– Забудь.

– Это из-за волос, да?

– Нет, не из-за волос.

– Ты тайно женат?

– Нет у меня ничего тайного.

– Ладно, тогда что? Что?

– Из-за тебя. Ты – ходячее бедствие. Мужику нужно быть мазохистом, чтобы интересоваться тобой.

– Ладно, - сказала я. – Может, я выпью еще стаканчик самогона.

Он налил еще по маленькой, и мы махом опрокинули. На этот раз пошло легче. Меньше огня. Больше света.

– И вовсе я не ходячее бедствие, - возмутилась я. – Даже представить не могу, почему ты так думаешь.

– Всякий раз, когда я решаюсь на частное дело с тобой, то оказываюсь наедине с собой, голый, посреди дороги.

Я округлила глаза.

– Да это всего-то раз произошло… и не был ты голым. На тебе были рубашка и носки.

– Я выражаюсь фигурально. Если ты хочешь уточнить, то, как насчет того раза, когда ты заперла меня в холодильнике рефрижератора в компании с тремя трупами? А еще того раза, когда переехала меня «бьюиком»?

Я воздела вверх руки.

– О, конечно, приплети туда еще и «бьюик».

Он потряс головой, видимо, от отвращения.

– Ты просто невозможна. Не стоишь ты усилий.

Я подцепила его спереди за край футболки и притянула поближе.

– Ты даже в своих снах представить не можешь, насколько невозможной я могу быть.

Мы стояли носок к носку, бюст мой упирался в его грудь, а мы пристально сверлили друг друга взглядом.

– Я должен выпить, - произнес Морелли.

Третий стаканчик проскользнул гладко, как шелк. Я отдала пустой стакан Морелли и облизнула губы.

Морелли увидел это облизывание, и у него потемнели глаза, и замерло дыхание.

Ага! Подумала я. Вот это уже другой разговор. Вызовем-ка его интерес с помощью старого доброго трюка с облизыванием губ.

– Дерьмо, - высказался Морелли. – Ты это специально делаешь.

Я улыбнулся. Он тоже заулыбался.

Мне показалось, что это его типичная улыбка «я тебя поймал». Как у кота, только что слопавшего канарейку. Словно меня поимели… снова.

Потом он сократил между нами расстояние, взял мое лицо в ладони и поцеловал.