Трудные дети

Хотя узнав, что мой тюремщик - примерный студент, я не удивилась. Сколько мы проводили времени взаперти, столько Марат проводил времени за учебниками. Постоянно с какими-то книгами, журналами и газетами. Еще бы он не был самым лучшим. В этом весь Марат.

И, конечно, настало время, когда Марату пришлось вспомнить о реальном мире и реальных делах. Таскать меня за собой он не мог, оставлять одну здесь - видимо, еще боялся. Но к концу месяца я уже не рвалась так на улицу, придумывая множество отговорок, и не для парня, а для самой себя. Правда, тогда я и мысли не допускала, что оправдываю сама себя. Так бывает, когда нужен предлог, чтобы сделать то, что хочется, но что нельзя по своим вроде бы правильным принципам. И ты начинаешь прокручивать сто и одну причину, из-за которой не можешь сделать так или так. К моей чести, такое у меня быстро прошло, а потом я об этом уже и не задумывалась.

Первый день "не вместе" прошел замечательно. Лично у меня. Я была предоставлена сама себе и, пользуясь случаем, обшарила всю квартиру. Нет, я ничего не своровала и даже поставила на свои места, как было, но разведать обстановку было нужно. Мне хотелось уверенности, наверное, и знание окружающей действительности мне эту уверенность давало.

У Марата было много книг. Целый шкаф, тянущийся от угла до угла, и в высоту доходивший до потолка. На верхних полках, правда, лежало какое-то барахло, но его я трогать не стала. А вот книги посмотрела, тем более, здесь было много книг с картинками. И даже нашла одну красочную энциклопедию, с красивыми зданиями, картинами и скульптурами. Я ее долго рассматривала, очень долго, по несколько минут зависая на каждой странице и трогая матовую толстую бумагу пальцами. Я не знала, что это было, но явно не Москва. Хотя, что я из этой Москвы видела? Три двора и две улицы? Решила спросить у Марата. Позже.

В общем, если я провела тот первый день спокойно и без нервов, то мой тюремщик, наверное, чуть не поседел. Вечером Марат горячим ветром влетел в квартиру и первым делом нащупал меня взглядом. А что я? Я сидела как всегда в углу, на диване, уютно поджав под себя ноги.

– Не волнуйся, квартиру не спалила, - хохотнув, успокоила я.
– Все в целости и сохранности. И даже на месте.

Он все еще подозрительно оглядывался, теперь избегая меня и сосредотачиваясь, скорее, на окружающей обстановке.

– Все нормально?

– Как видишь, - непринужденно пожала плечами и размяла шею.
– Ты бы разулся, что ли.

Мое замечание проигнорировали. Да ладно, больно надо. Все равно ему убирать. Хех, а еще меня манерам учит. Чурка.

– Звонили?

– Нет.

– Вообще?

– Я же сказала. Отвали уже.

Он кивнул, когда разговор стал таким, к какому мы привыкли. По крайней мере, я. С привычными вещами спокойнее.

– Ты ела?

Марат прошел в коридор, разделся и зашуршал пакетом. В животе у меня заурчало.

– Нет. Че принес?

Любопытство и голод потянули меня на кухню за Маратом.

– Что принес.

– Ну. Что принес?
– исправилась я, не придавая значения замечанию.

– Икру.

Присвистнула. Никому не запретишь жить красиво.

– Какую?

– Красную, - он с любопытством на меня покосился, не прекращая разбирать сумки и хозяйничать.
– А есть разница? Можно подумать, ты ела.

– Ела, - издевательски скривилась, корча мужику рожу. Иногда он меня выбешивал своим превосходством.
– Представь себе.

Расспросы прекратились, а через полчаса мы с удовольствием ужинали. В еде я никогда не была прихотливой.

Стоит сказать, что теперь мне приходилось приспосабливаться жить одной без надзора Марата, к которому я привыкла. К надзору, в смысле. Но постепенно напряжение, с которым парень покидал квартиру, рассеивалось и пропадало, уступая место спокойствию. Привычные вещи.

Но, даже проводя много времени где-то, Марат не уменьшил наблюдение и контроль надо мной. Тонко подмечая все особенности и детали моего поведения.

– Почему ты ничего не ешь?
– спросил как-то Марат, придя с универа поздно вечером.
– Еда же есть.

– Я ем.

Марат не доставал, захватив меня в плен своих вопросов. Упертый, зараза.

– Ты всегда меня дожидаешься. Зачем?

– Не от большой любви. Отвали от меня.

Сегодня он оказался не в настроении, и терпеть меня был не намерен.

– Саша, - с угрозой протянул он.

– Слушай, че ты от меня хочешь? Мне, может, в туалет ходить по расписанию? Когда ты скажешь?

– Не ори на меня. Не доросла.

– Отъе***ь.

– Давно не получала?
– с особым выражением глаз Марат вплотную приблизился и навис надо мной темной, тяжелой и обволакивающей тенью. Он был слишком. Весь из себя слишком, и иногда мне ко мне приходила кощунственная в своей правде мысль. Мне никогда не стать сильнее его. Не вырасти. Рядом с ним.
– Я тебя нормально спросил. Что за очередные психи?

– Что ты ко мне пристал?!
– я с ногами вскочила на диван, который даже не прогнулся от моего веса.
– Лезешь, лезешь ко мне. Ты меня задрал со своей заботой, понятно? Это не делай, то не делай, туда не ходи! Не хочу я жрать, понятно теперь?! Не хо-чу!

– Прекрати орать!
– рявкнул Марат, и от его крика-рыка содрогнулись стены.

– А ты прекрати ко мне лезть!

– Я о тебе забочусь, дура!

– А мне не нужна твоя забота! Ничья забота не нужна!

Он тяжело задышал, как разъяренный бык, пристально глядел мне в глаза, и становилось страшно, когда это дикий, свирепый взгляд был в десятке сантиметров от моего лица. А вкупе с той мощью и скрытой яростью, которыми Марат в полной мере обладал, это как дразнить голодного крокодила. Я в жизни не видела крокодила, только по телевизору недавно, но сейчас, застыв статуей самой себе, я вспомнила ту передачу. И крокодила, который беспощадно рвал и драл другое животное. А перед лицом разозленный Марат.

Наконец, он выругался себе под нос, больно обхватил меня за предплечье и сдернул с дивана. Я чуть носом вниз не упала, но Марат меня почти сразу же дернул на себя и понес к комнате. Едва ли не за шкибот, швырнув в проход как котенка. На пороге я споткнулась и бедром врезалась в прикроватную тумбочку.

Псих. К тому моменту, до ссоры, ненависть притупилась. Хотя интересно, почему говорят, что чувства притупляются? Неправда. Просто человек не может испытывать только одно чувство. Будь то ненависть или любовь. Или еще что-нибудь. Эмоции просто наслаиваются друг на друга. Как слоеный торт. Мне кажется, что так природой специально задумано. Чтобы человек сам не потонул в собственной эмоции, чтобы не разорвался под крышесносной похотью или адской ненавистью. Что же будет, если все станут моночувствующими? Мы будем психами, сдвинутыми по фазе.

Но это я сейчас так думаю. А тогда я, только успокоившаяся, вновь разозлилась, и моя ненависть, припорошенная чем-то еще, заботливо очистилась и снова всплыла на поверхность кожи, так что вздумай чурка в ту минуту сунуться в комнату, я бы его избила.

Когда перевалило за час ночи, Марат осторожно вошел в комнату, ступая как большой и тихий кот.

– Ты спишь?

Долго думала, отвечать или нет. Наконец, нелюбезно выплюнула:

– Нет.

– Пойдем есть. Пока ужин горячий.