Трудные дети

— Да потому что.

— А вы кудрявый.

За столом повисла тишина. Лишь Марат едва скрипнул зубами. А вот Ксюшин папаша заинтересованно приподнял бровь.

— И что?

— Я читала, что кудрявых славян не было.

Пауза. Занавес. Я труп. Неожиданно Георгий Саныч хлопнул себя по коленям и громко рассмеялся.

— Уела. Снимаю шляпу. Хорошая сестрица у тебя, даром что татарка.

Я уж было хотела спросить, почему стала татаркой, но побоялась за здоровье. Свое. Лишь улыбнулась и снова вцепилась в бокал.

Ксюшин папа от меня отстал, но переключился на Марата, подначивая того и так, и эдак. В ход шло все, и я видела, как Марат с едва слышным хрустом сжимает кулаки, отчего проступающие вены на мускулистых руках начинают надуваться. Хотя на лице и мускул не дрогнул.

— Жениться решили, значит, - щелкнул языком мужик.
– Быстро вы.

— Папа! Мы четыре с лишним года вместе, - возмутилась Оксана с улыбкой.
– Сколько тянуть?

— Тогда чего сейчас сподобились? Ты чего, беременная, что ли?

Мама Оксаны побледнела.

— Гоша!

— Что? Чего это сейчас они решились вдруг жениться?

— Потому что теперь я работаю и могу полностью обеспечивать Оксану, - медленно, растягивая слоги, спокойно произнес Марат.
– Я, в общем-то, только этого и ждал, зная, как вы любите дочь. И как для вас важен ее комфорт и спокойствие. А сейчас я уверен, что могу обеспечить ее всем, к чему Ксюша привыкла.

На сей раз Ксюша изменилась в лице, спрятав пылающие щеки.

Отец Оксаны хмыкнул, снова крякнул и кивком головы предложил Марату выйти. Как только мужчины покинули комнату, краля кинулась к матери, и обе про меня забыли.

— Мам, почему он так?
– чуть не плача, заныла Ксюша.
– Мы же с Маратом столько лет вместе…Что он?..

— Он волнуется, милая.

— О чем?

— Все-таки твой Марат…Золотце, мы родители. Мы волнуемся.

— Ну что он, мам?
– взвыла Ксюша.
– Я его люблю, понимаешь?

Тут я кашлянула, привлекая к себе внимание, и женщины поспешно взяли себя в руки, начав вежливую, ничего не значащую беседу. Словно не мать и дочь, а незнакомые люди. Через десять минут вернулся Марат с ее отцом, и Ксюшины родители начали поспешно прощаться.

Только когда закрылась дверь, я смогла облегченно выдохнуть. И через минуту почти срывала с себя колготки и юбку. Оксана лишь со стола убрала, не став мыть посуду, и ушла в свою комнату. Вместе с Маратом. Я поползла на кухню, надеясь хотя бы теперь поесть по-человечески.

Мне не понравились ее родители. Особенно отец. Для посла он слишком…как это слово…Я забыла. Но он слишком остро реагирует на другие национальности. В голову лез только Гитлер со своим фашизмом, но это было не совсем то. И меня, если честно, пренебрежение тучного мужика задело. Я не выглядела как девочка с улицы, как оборванка. Я хорошо и правильно говорила, я могла говорить на какие-то темы, и у меня были манеры. Так почему же на меня снова смотрели с пренебрежением? Как на говно? И не только на меня, и на Марата тоже. А самое забавное, что Оксана этого никогда не видела и дальше не увидит.

Через несколько минут на кухню зашел Марат, заставив меня замереть с надкусанным бутербродом во рту, палкой колбасы в одной руке и огурцом в другой. Парень тихо засмеялся.

— Диверсию совершаешь?

Я вытащила полуобгрызанный бутер.

— Жрать хочу. Пока они зыркали, кусок в горло не лез.

— Салат остался?
– темноту кухни осветил яркий свет холодильника. Марат разглядывал множество тарелок, прикрытых крышками.
– Саш!

— Внизу стоят. А Ксюха где?

— Спит.

— Уже?

— Переволновалась сильно.

Марат достал хлеб, салаты и холодное пюре. Подумав, потянулся за еще одной тарелкой - для меня. Я благодарно кивнула.

— Отчего же она, бедняжка, переволновалась? Это не ее с грязью весь вечер смешивали.

— Не злись.

— А я не хотела оставаться, - попеняла, внимательно наблюдая, как Марат накладывает мне в тарелку салат.
– Чего так мало? Еще положи.

— Обжора.

— У меня этот…стресс.

Парень ехидно фыркнул.

— Бедняжка.

Мы поболтали, слово за слово, ушли к другой теме, но вспоминать о неприятном ужине не хотелось. Тем не менее, я не могла не спросить:

— Ну а что вы решили?

— С кем?

— С ее отцом.

— Тебе так интересно?

— Надо же знать, зря или не зря я сегодня терпела все издевательства.

— Ах да, - пристыженным он не выглядел.
– Злополучное платье.

— Не увиливай. Что он сказал?

— Сказал, что надо подождать, пока Ксюшка выучится.

— Еще год?

Он глубоко вздохнул, водя вилкой по краю тарелки.

— Еще год.

— Ты расстроился?

— Скажем так, я рассчитывал быстрее все закончить.

Все закончить. Как мило.

— Сколько вы вместе?

— Четыре года.

— Еще один быстро пролетит.

— Ты меня успокаиваешь?
– теперь Марат разглядывал меня с любопытством, с которым редко глядел. По большей части, я для него была проста и понятна.

— Нет. Я успокаиваю себя.

— В смысле?

— Вы же будете…тили-тили тесто. А у меня есть паспорт. И я закончу школу.

— И что?

— Ее родители от меня не в восторге, - напомнила я на всякий случай.

— От меня тоже, - безразлично отозвался Марат.
– И что?

— Мне кажется, они будут не очень рады, если я буду мешаться у вас под ногами в вашей семейной жизни.

— Ты помнишь, о чем я тебя предупреждал?

— О чем?

— О том, что я тебя везде найду, если ты сбежишь. Освежила память?

Он не шутил, а я…Я действительно опасалась. Что после их замужества моя жизнь тоже изменится, и я останусь за бортом. Мне слишком понравилась та жизнь, которую давал мне Марат, но даже я понимала, что вечно жить с ними я не буду. Они женятся, а я…буду лишней.

Только я одно забыла - Марат не шутит. И слов на ветер не бросает. Вот и сейчас сидит расслабленный и сытый, но его сила, обычно надежно спрятанная, бродит прямо под кожей. И взгляд с предупреждением, многозначительный из-под густых бровей, от которого становится парадоксально спокойно. Я выжила бы, но уходить все равно не хотела. Ни за что.

— Не надо, - покачала головой, не в силах сдержать довольную улыбку.
– Я помню.

— Ну и отлично. Спокойной ночи, мелкая.

— Тебе того же.