Трудовые будни барышни-попаданки 4

Мы опять замолчали. Выяснять это при дочке не хотелось.

— Да, милая, — наконец-то вспомнила я, — а что рисовал в тетрадке генерал, что был помладше?

— Младший царевич? — беззаботно улыбнулась дочка. — Тебя, маменька. Плохо рисует, но старался.

Мы с Мишей так долго и недоуменно глядели друг на друга, что Лизонька успела доесть корзиночку с вишневым желе. Потом супруг потрогал голову, изображая рога, да так комично, что я фыркнула.

— Маменька, а для чего он это делал? — непринужденно спросила дочка так беззаботно, что я не поняла, догадывается ли она о возможном смысле.

— Его maman — царица, запрещает ему приезжать ко мне в гости, и он решил нарисовать мой портрет, на память.

— Глупенький. Я бы сама нарисовала тебя для него, еще лучше, — улыбнулась Лизонька, вылавливая виноградинку, скатившуюся с пирожного.

Еще одна проблема. Как объяснить ребенку, что царевич, а тем более царь и царица глупыми не бывают? Точнее, если и бывают, то их вслух не обзывают. Проще не допускать оценок умственных способностей любого субъекта, начиная с уличного мальчишки. Учить для начала: дурак не тот, кто глупый, а тот, кого можно обозвать дураком без последствий для себя.

Между тем дочка продолжала обсуждать верховную власть.

— Маменька, а наш царь правильно делает, что грекам не помогает?

— Ты с чего об этом спросила? — удивился Миша.

— А это Машенькин папенька говорил с тетей Аглаей, мол, войны с турками не будет, наш царь грекам помогать не хочет, и ее сыну можно спокойно жениться — в поход не пошлют. Разве это правильно: люди восстали за свободу, ждут от нас помощи, а мы не хотим помочь?

Еще одна проблема. Пусть и международная, но на российскую жизнь влияет. Греки четвертый год борются за свою независимость. Древних греков любят все образованные люди, а нынешние греки православные, так что отчего бы не помочь?

Вот только, во-первых, есть Священный союз, созданный по инициативе Александра нашего Павловича, и согласно его принципам греки — подданные султана и восставать против него не могут. А во-вторых, прочие державы Европы, начиная с Англии, все равно считают греческую смуту русским проектом. И наш царь постоянно заявляет: помогать грекам не буду.

Как бы это ребенку объяснить?

— Царю, чтобы помочь грекам, надо договориться со всеми европейскими королями и австрийским императором, — пояснил Миша. — Такие переговоры царь ведет в тайне и ничего папе Машеньки не сообщает, так что он неправ.

Ответ дочку не удовлетворил.

— Ждет, ждет, пока все греки погибнут, — грустно сказала она. — Самой мне им помочь, что ли?

— Помоги, только сначала помоги братикам научиться кататься на самокате, — ляпнула я. Устыдилась шутки, обняла Лизоньку. — Милая, когда я буду еще раз говорить с царевичами, то напомню им про греков. А сама, как и ты, помочь им не могу.

Дочка нахмурилась. Но тут лицо ее прояснилось, она улыбнулась.

— Хорошо, маменька.

— А сейчас — спать, — сказала я.

Глава 15

Через десять минут мы были вдвоем. Странно, в то время дети постоянно видели, как родители пьют, с гостями или без них. Но Миша только лишь сейчас открыл бутылку коньяка. Налил себе щедро. Я, глядя на его лицо, не стала требовать дамский напиток, а лишь указала на бутылку. Муж налил мне треть своей порции.

— За здоровье Лизоньки, — сказал Миша. Выпил, почти не дрогнув, и сразу же продолжил: — То, что принц Майкл рисует твои портреты, меня не особо радует, но, может, на его заступничество можно рассчитывать в свинской истории?

— Ни на его, ни на заступничество принца Николая, — вздохнула я. — Великие князья навестили меня не только чтобы полюбоваться на корабли и самокат. Но и передать тебе предостережение — не усердствуй.

— И несомненно, сделали это в более вежливой форме, чем мой сегодняшний собеседник, — невесело сказал супруг, наливая еще коньяку.

— Твой тезка?

— Он самый, Михаил Андреевич Милорадович, генерал-губернатор Санкт-Петербурга, — кивнул муж, опять не вздрогнув, будто жаждал и пил воду. — Сегодня я нанес ему визит. По инициативе прямого начальника — Василия Сергеевича Ланского, так что не откажешься. Приехали вместе в особняк на Большой Морской. Тезка встретил в приемной и начал орать профессиональным голосом — на поле боя должно быть слышно, сквозь канонаду и барабаны. Что существуют указания, которых не понимают только мальчишки. Что не допущу, не потерплю, разорю, что и за меньшее неповиновение отправляли на край географической карты.

— А ты? — беспечно спросила я, слегка похолодев. Впрочем, чего бояться, раз супруг вернулся.

— Подождал, когда выдохнет. Сам гаркнул — привлечь внимание. После чего спокойно сказал, что не совершал ни проступков против службы, ни поступков, несовместимых с дворянской честью. И если его сиятельство не сменит тон, то уйду. Но не в отставку, а из кабинета.

Миша опять взялся за бутыль. Уловил мой сочувственный взгляд с легкой примесью укора, налил поменьше.

— Василий Сергеевич, добрая божья коровка, глядел на меня со страхом. А тезка… Сперва как на кровного врага. Потом — как на французский гренадерский полк, идущий в штыки. Благородный человек, не отнимешь. Наконец, уже другим тоном спросил: «Что вам надо?»

Супруг выпил коньяк, печально улыбнулся.

— Отвечаю: «Довести расследование до конца, в том числе и прежде неизвестное обстоятельство: исчезновение женщины, с подозрением на смертоубийство. Ваше сиятельство, я могу прекратить такое дознание только после прямого распоряжения своего начальника, получившего соответствующее распоряжение от государя».

— Умеешь ты сказать, Миша, — вздохнула я. — После таких ораторских красивостей и отправляются на край карты.

— Михаил Андреевич еще немножко посверкал лазерным взглядом. Потом сказал: «Лишь мое благосклонное отношение к одной особе…» И умолк.

Еще и этого не хватало! Я с искренним любопытством уставилась на мужа — продолжай, миленький.

— Я тянуть кота за хвост не стал, спрашиваю: «Речь идет о моей супруге?» Тезка промолчал, но я понял по взгляду: да. Тут Василий Сергеич меня за рукав — пойдемте, пойдемте. Вышли. Он потом еще долго меня уговаривал забыть. Не о разговоре, конечно, о расследовании.

— А ты? — вздохнула я с облегчением.

— Ответил речевым штампом, который так выбешивает филологов, да и тебя, дорогая: «Я вас услышал». Мог бы, между прочим, сказать, что продвинулся в расследовании. Немножко разобрался с этой свинской историей — понял всю структуру и иерархию, всех великих свинских магистров этой сексуальной ложи, например роль некоего герра Хрюкинда, ответственного за самые изысканные извращения, а также прочих господ с характерными псевдонимами…

Миша, забыв о недавних опасностях, рассказывал с энтузиазмом мальчишки-курсанта, впервые участвующего в серьезной операции. Я взяла супруга за руку, погладила, улыбнулась и перебила настолько деликатно, насколько возможно. Извините, такой рассказ коротким не будет, а я за день умаялась, будто с грузом за плечами прокатилась на самокате до центра столицы и вернулась.

— Свинтусы, магистры, десять космических иерархий… Милый, а ты понял, к какому второму сенсационному выводу мы пришли за полчаса?