Трудовые будни барышни-попаданки 4

— Как зовут нового барина? — спросила я.

— А… Алексей Андреич, — ответила Василиса. — Я так к нему обращалась, а фамилию запамятовала.

Показалось или нет, парень и девушка переглянулись, и Василий кивнул.

Я немного удивилась: обычно крепостные знают барскую фамилию. Тут бы надавить, приказать не темнить. Но оба беглых птенчика выглядели так напуганно, что не хотелось огорчать. Недавно избежали острога ценой утраты своей тайны, и теперь их везут на дымном корабле неведомо куда.

Сама подробности выясню — Миша справки наведет. Боюсь, обнаружит запрос на розыск крестьянского сына Василия и дворовой девки Василисы.

Ну а дальнейшая история была проста и предсказуема: в новом поместье Василисе стало опасно. Подробностей девочка не рассказала, да и я не потребовала — представила. «Сироту каждый обидит» — банальность, пока не столкнешься на практике. Для девчушки шестнадцати лет в такой ситуации лишь одна защита: если сам барин глаз положит, чтоб каждый псарь и конюх знали — не по ним ягодка.

— Сбежала я к Васе, когда уже совсем невмоготу стало, — тихо сказала девчушка. — Венчаться времени не было, он только успел меня в свое старое переодеть. Одежка-то не мужицкая, на праздничный выход, можно принять за купецких сынков…

«Если ее еще и стирать», — вздохнула я.

В бегах Вася и Вася были две недели. Решили податься в Поморье — считали, что на берегах Двины и Белого моря проще укрыться от преследования. Так что насчет Соловков особо и не врали — путь держали в том направлении.

Я слушала, печально улыбалась и снова впадала в гнев. Печалилась юной наивности, мол, добредем до края, где от деревни до деревни пятьдесят верст, а не пять, как в родных местах, поселимся, никто нас не сыщет. Ага! Канцелярии в Российской империи работают исправно, бумажки путешествуют по губерниям и уездам. Не в Олонецкой губернии, так в Архангельской догнала бы Васю с Васей ориентировка, и — этап в родные края с неизбежным наказанием и возвратом девчонки в опасный дом. А что они обручены, только без колец, — кого волнует?

Вот отменю собственное правило, наприглашаю разных Рылеевых и Бестужевых, скажу, что знаю про их тайные общества, да сама и возглавлю! Разработаю план, как ниспровергнуть существующую власть, чтобы детей не карали за бегство от абьюза…

— Эмма Марковна, а с нами что будет? — несмело спросила Василиса.

Боюсь, за день-другой свергнуть власть и отменить крепостное право не смогу. Надо что-то придумать в этом локальном случае.

— Сначала в мою усадьбу доберемся. Там решим.

* * *

Завершающий этап плавания оказался самым непростым. Ладога окончательно вспомнила, что на дворе октябрь, и, будь «Горлица» обычной парусной баркой, пожалуй, потонула бы. У Васи и Васи оказался нулевой иммунитет к морской болезни. Я уже выяснила, что это их первое плавание и «пачпорта», промокшие на борту, — выдумка. Не спасали даже соленые огурцы.

Вот, кстати, почему на самой Ладоге почти нет судоходства, а цари, со времен Петра, прокопали канал вдоль озера, снабжать Петербург хлебом и прочими необходимостями. Приличное шоссе между Питером и Москвой только строится, до «чугунки» четверть века, так что любые более-менее тяжкие грузы из Центральной России — только водой. Штормов на каналах не бывает, но тут другая проблема. Раннее похолодание, лед, баржи встали, и, хотя в масштабах страны урожай приличный, цена на хлеб в Питере взлетела вдвое.

Можно строить и пароходы, и ледокольчик создать. Но без железной дороги проблему не решить. А у «чугунки» свои условия. Нужен серьезный землеотвод, трассировка через казенные земли, а значит — договориться с государством. Кроме царя, на такое никто санкцию не даст, но Александру Павловичу не до железных дорог. Оценит их его младший брат, но он пока не у власти.

Думать надо — свергать власть, договариваться с ней или еще что-то делать.

Между тем «Горлица» вошла в Неву, миновав мрачный Шлиссельбургский замок. Юные пассажиры пришли в себя, выпили горячего чая и уснули в закутке, отведенном Настей, полуобнявшись. Горничная взглянула на меня, я кивнула — не возражаю.

В Новую Славянку прибыли глубокой ночью. Не пожалели прибрежных жителей — дали несколько мощных гудков. Пусть привыкают, XIX век на дворе. Я заранее шепнула сонным Васям: без моего сигнала на люди не выходить. Команда не болтлива, да и ей пока болтать нет времени, до ледостава рейс за рейсом, но прочих свидетелей должно быть по минимуму.

На причале меня ждал Миша, у фонаря, и Лизонька, выскочившая из темноты, едва мы ошвартовались. Рядом прыгала столь же радостная Зефирка. Я обняла юную безобразницу и, чуть устрожив тон, отправила спать, успев услышать, что «я уже по лестницам съезжаю, а Павлуша паровой самокат мастерит».

Потом быстро обняла мужа:

— Чего хмурый? По работе или дома?

— И работа, и пропажи продолжаются. Ты разрулила?

— Да, только новую проблему привезла. Погоди чуток.

И занялась оперативным менеджментом. В первую очередь определила на ночлег немца-инженера. Он всю дорогу, даже в шторм, работал над чертежом элеватора в Рыбинске и ничего другого не замечал.

С «Горлицы» выгрузили несколько корзин отборной брусники и клюквы — подарок заводских баб за то, что будут на зиму с сеном. Вынесли клетку с лисичкой, чья лапка пострадала в капкане: в лесу ей не выжить, пусть поселится в моем маленьком зоопарке.

Когда причал опустел — ушла даже Настя, — Миша сказал:

— Грузи проблемой.

— Она сама сойдет, — невесело улыбнулась я, поднимаясь по трапу. — Васятки, выходите.

Сначала муж глядел равнодушно, догадавшись, что это за пассажиры. Беглых крепостных мы выручали не раз, от выкупа до отправки в Финляндское княжество. Так что издали глядел на Василия и Василису как на лису в клетке — да, дети часто приносят бедовых зверюшек, чему дивиться?

Но равнодушие слетело с лица, едва Василий оказался под фонарем.

— Ты зачем его арестовала… и ее?!

Я взглянула в лицо мужу, и тотчас же меня покинула благодушная сонливость, обволакивающая, когда прибываешь ночью в уютный дом. Уж очень унылым и удивленным стало лицо мужа.

— Наоборот, от ареста спасла и привезла, а что?

— Кто они, от кого сбежали? — спросил Миша с тихим ожесточением человека, задающего вопрос и знающего ответ.

Парочка замерла, я сказала:

— От нового барина.

— А как звать нового барина?

— Алексей Андреевич, вроде бы. Фамилию они забыли.