Трудовые будни барышни-попаданки

Это она жаловалась на ватагу пацанов из деревни. Человек пять самого разного возраста, начиная с шестилеток и заканчивая солидным «старшиной» девяти весен от роду по имени Никодим, работали на скотном дворе прессовщиками топливных пеллет.

Во-первых, все они жаждали небывалого: за неделю работы по шесть часов в день барыня обещала заплатить им по три копейки на брата. Во-вторых, выдала новую одежу специально для этой работы: штаны, рубаху, жилетку на вате, онучи и новые лапти. Свое, домашнее, в навозе пачкать запретила.

Правда, тут наоборот вышло: обновки из небеленого, грубого, но хорошего полотна пацанва живо снесла до дома, а на работу вышла в самых затрапезных обносках, какие только нашлись в каждой избе, будто по дороге раздели пугала.

Я придираться не стала. Хотят так — пусть.

Ну и в-третьих, мальчишкам было не привыкать к запаху коровьих отходов, все побывали в подпасках. А выкладывать затейливые зубчатые конструкции из напрессованных кубов даже понравилось. Они своим умом дошли до того, что выстроенные в шахматном порядке кубики лучше сохнут, и, поскольку я обещала премию по результатам выработки плюс часть самой продукции на отопление изб зимой, навозная архитектура росла как на дрожжах.

И в хлеву под это дело полдня стоял писк, визг и хохот, изводивший степенную скотницу. Ей же запретили гонять поганцев метлой и прутом, виданное ли дело?!

Я заранее решила, что кухонные печи коровьим топливом топить не буду. Самой неохота сжигать навоз там, где готовится еда.

А вот те печи, которыми обогревали мою новую спальню, кабинет, столовую и детскую, уже получили первую партию нового топлива. И результат был налицо: в комнатах дворовые девки не то что перестали ходить в телогреях, но и обувь норовили посбрасывать, чтобы шлепать босиком по теплым половицам.

Ну а для меня основной точкой заботы стала детская. Этим помещением я занялась всерьез.

Отправив Лушу на прогулку с Лизой и ее Степкой, я совершила то, что привело бы моих крепостных в окончательное замешательство. Закрыла дверь и исползала детскую на коленях, во-первых, в поисках щелей, во-вторых — опасностей для двухлетнего дитяти.

Не без пользы — нашла две щели и занозистый участок пола, а также выяснила, что одна табуретка может легко перевернуться. Такому же тестированию я подвергла и детские игрушки — невиданную новинку, которую изготовили по моему приказу. Тут детей, даже дворянских, никто игрушками не баловал. А я вот решила. Сама вычертила и отдала деду Афанасию, тому самому столяру и плотнику, что руководил укладкой половиц, подробно нарисованную деревянную лошадку для раскачивания. Девкам-швеям заказала куколок и тоже нарисовала примерно, чего хочу. Ну и по мелочи: кожаный мячик, кубарь — старинный волчок. И важное — кубики с картинками и буквами, невиданную прелесть и новость. Теперь настало время принимать работу и проверять на безопасность. Например, куколке я легко оторвала глаз-пуговичку, представила, как Лизонька сует ее в рот, давится… и велела швеям перешить так, чтобы детские пальчики оторвать бы точно не смогли.

Мое сугубое внимание к детской, частое общение с Лизонькой, да и со Степкой, конечно, заставляли Павловну ворчать — мол, так не принято, отдала барыня малого нянюшкам, а сама занята своим делом, спит например. Я прервала воркотню неожиданным и действенным аргументом.

— Павловна, не забудь, я в царском институте училась. К нам приезжала великая княгиня и рассказывала, как теперь в царской семье принято с малыми детьми возиться. Так что это не моя прихоть, а царская наука.

Павловна, конечно, не возразила, а я улыбнулась — вот и помог Екатерининский институт.

Глава 28

Учить с детьми буквы было, конечно, рановато. Но я решила — пусть пока просто привыкнут к ним, складывая кубики в башни и собирая геометрические картинки из квадратиков и треугольников, в которые были раскрашены грани игрушки. Была в моем детстве такая полезная книжка про развитие пространственного мышления у малышей. Там учили из обычных кубиков с картинками делать геометрические головоломки. А потом складывать из них с ребенком разные фигуры по образцу.

Ничего сложного в том, чтобы вспомнить простейшие игрушки, не было. А также аккуратно, столярным клеем, наклеить на их грани лоскутки разного цвета. Это оказалось проще, чем изобретать стойкие краски на коленке. Все будет, нопозже.

Так что уже на второй день после обеда Лиза и Степка с огромным удовольствием возились на постланной чистой кошме, перебирая пестрые кубики и выстраивая кривоватые башни. И с хохотом их разрушая через пару минут сосредоточенного сопения.

Луша сначала пыталась Степку утащить, мол, невместно дворовому мальчишке с барышней в одни игрушки играть. Не дай бог, сломает, запачкает и барышню обидит. А дальше последствия уже не для малого, для матери.

Но я это пресекла, заявив, что Лизоньке на пользу компания. Более того, в эту же компанию я впихнула и Дениску. Постановила, что он отныне не просто бездельник и «хлебогад», как нынче принято было называть тех крепостных, что не изнывают с утра до вечера на барской работе.

Он помощник няни. Будет следить, чтобы дети не дрались, отвлекать игрушками (и сам играть, у него аж глаза загорелись от восторга), бегать по Лушиным поручениям, приносить из кухни теплое молоко, а заодно исполнять и мои мелкие поручения.

Я понимала, что веду себя не так, как принято в дворянской семье. Но все равно не могла удержаться: обнимала Лизоньку при любом удобном случае, целовала в щечки, зарумянившиеся на свежем воздухе, сама расчесывала ее светлые, мягкие, чуть вьющиеся волосы, сама укладывала спать…

Дорвалась, короче говоря, бабка до младенца. А если услышу ворчание, той же Павловны, — скажу, что так и при царском дворе детей воспитывают. Кто-то будет дальше спорить?

Но вместе с блаженством от долгожданного материнства пришла неусыпная тревога. Лизу надо кормить, содержать в нормальном доме, потом учить. Последнее нынче стоит очень-очень дорого, не меньше чем шестьсот рублей в год в пансионе средней руки. А в самом лучшем — всю тысячу надо заплатить!

Мне надо срочно поправлять свои денежные дела. Приводить в порядок дом, а лучше строить новый. И думать, чем я буду лечить ребенка, если он, не дай бог, заболеет.

На все нужны средства. Которые предстоит заработать. Впрочем, я углубилась в память Эммочки и вспомнила, что девиц берут в пансионы с возраста в десять-одиннадцать лет, так что время собрать капитал у меня пока что есть. Ну, а насчет здоровья, то я уже понимала, лучшее лечение в данную эпоху — профилактика. Увы, ни антибиотиков, ни рентгена с УЗИ, ни прочих надежный терапий и диагностик не купишь ни за медяки, ни за золото.

Может, самой чего-то разработать? Первым делом зеленку, например. Синтезировать антибиотик из плесени очень непросто, а вот раздобыть каменную смолу и устроить простейшую химическую лабораторию в свободной комнате — возможно. Собственно, Алексейка уже поехал в уездный город со списком и деньгами из Селифанова выкупа. Оборудование и кое-какие инструменты у меня скоро появятся.

От этих размышлений меня отвлек вопрос Луши:

— Эмма Марковна, про дом-то московский, дядин, вы помните? Про него еще и свекор как-то обмолвился, когда вы ходили о пенсионе хлопотать.