Трюкачи-2 (роман)

– Честно говоря, как-то не верится. Кто он вообще такой, этот иностранец?

– О, дальше - все интересней и интересней. Был у нас в городе второй учитель боевых искусств, Сагара. И случился у него конфликт с мастером Хираямой, очень уважаемый человек, к слову... Но ходит упрямо слух один, что гайдзин пошел на встречу с Сагарой и сбил его с ног одним ударом. Просто слух. Но Сагара после этого уехал из Сакурами.

На лице детектива Итагаки появился неприкрытый интерес.

– А этот Сагара из себя каков был?

– Если вы про габариты - то побольше и потяжелее меня.

– С трудом верится...

– Понимаю. Но не далее как вчера Торуяма был сбит с ног ударом все того же паренька. Его вначале попытались повалить двое, одна из которых, к слову, дочь Хираямы. Их он стряхнул, и тут "людоед" двинул ему в спину, по словам самого Торуямы, с силой разогнавшегося форварда. А Торуяма в молодости в американский футбол играл. И более того. Был инцидент с попыткой угона самолета Вегас-Токио, на котором летел отец этого гайдзина. Угонщик с бомбой был им обезврежен, и тоже одним ударом. Историю быстро замяли, потому что угонщик был, судя по тому, что мне сообщил друг, работающий в токийской полиции, шпионом Северной Кореи, укравшим какую-то технологию, связанную с ядерным оружием...

– Тогда понятно, почему я этого не слышал... Янки подсуетились.

– Угу. В общем, мое мнение - что старший гайдзин далеко не обычный фокусник. На него еще и Йонага работает.

– Тот самый адвокат?

– Тот самый. Что он мутит в своем Вегасе - неизвестно, профессия фокусника может быть лишь прикрытием. Но, видимо, сына он своей боевой технике обучил превосходно.

Итагаки улыбнулся:

– Занятно, весьма занятно. А чем занимается этот гайдзин-людоед после того, как сделал все то, о чем вы мне рассказали?

Ямасита пожал плечами:

– Ходит в школу, как все, и в поле моих профессиональных интересов больше не попадал... пока. Еще он периодически посещает занятия сэнсэя Хираямы и водит знакомство с его дочерью, что само по себе странно.

– А что странного? С учетом того, что он вроде бы решил конфликт двух сэнсэев в пользу Хираямы, все закономерно.

– Нет-нет, сэмпай. Я еще раз особо подчеркну: сэнсэй Хираяма - очень уважаемый человек и весьма достойный наследник своих предков, в честь которых в Сакурами названа улица "имени шести Хираяма". Он крайне щепетилен во всех смыслах, включая то, кого обучать, а кому отказать, пользуется уважением и авторитетом, что и послужило причиной конфликта с Сагарой. У Сагары учились лишь те, кому отказал Хираяма, понимаете? В частности, все школьные банцу, хулиганы и драчуны учились только у Сагары, потому что Хираяма принципиально отказывает всем, кого считает недостойным. Либо идея о том, что Хираяма использовал паренька-гайдзина в качестве "наемника", несостоятельна, либо весь город очень сильно заблуждается насчет него, а его достойные предки, видя такой позор, беспокойно ворочаются на дне морском в кабинах своих самолетов...

– Вот оно как... Знаете что, а давайте по возможности навестим сэнсэя Хираяму, желательно именно тогда, когда там будет этот самый гайдзин.

– Зачем?

– Ну, у нас же есть никем не управляемая группировка, так? Чтобы она могла послужить целям поимки маньяка - ей нужен лидер, и я уже догадываюсь, где мы его возьмем.

Тут Ямасита слегка оторопел.

– Сэмпай, а вам не кажется, что это... скажем так, идет вразрез с профессиональной этикой, и вообще...

– Понятия не имею, инспектор, потому что у меня нет этики. У меня есть цель - поймать ублюдка, и желательно до того, как он еще кого-то убьет. И в средствах я не разборчив. Будь у меня волшебная кнопка, которая мгновенно убьет нас обоих - его и меня - я бы нажал.

– Это... что-то очень личное?
– тихо спросил Ямасита.

– Очень личное. Хоть и не то, что вам пришло на ум. Как вы понимаете, я уже перешел ту грань, где этика теряет свою значимость, остается лишь цель. И у нашего гайдзина тоже есть цель - защитить своих друзей, а может, и не только их. Он способен на решительные действия, иначе не нападал бы на Торуяму. Мы не сделаем ничего неэтичного, на самом деле, просто поможем ему осмыслить свои цели и понять, на что он готов пойти ради их достижения.

***

Лязгнула дверь, пропуская заключенного в сопровождении конвоира.

– Снимите с него наручники, - распорядился Трекслер.
– Спасибо, офицер, я позову, если будет что-то нужно. Садитесь, мистер Лейбер.

Заключенный молча сел, продолжая спокойно смотреть на Трекслера и Вуковича. Снова лязгнула дверь, они остались в комнате для допросов втроем.

Трекслер немного выждал, чтобы вынудить собеседника задать вопрос и тем самым сделать первый шаг, но тут же спохватился: напротив него сидит бывший и более опытный коллега, который и сам прекрасно знает все психологические трюки, применяемые на допросах.

– Знаете, мистер Лейбер, не для протокола... В какой-то мере можно сказать, что вы... А, к черту. Меня зовут Трекслер, Роберт Трекслер, это мой коллега Джимми Вукович, мы из ФБР, и приехали сюда в надежде, что вы сможете помочь нам в деле, которое наверняка было бы вашим, не уйди вы из ФБР. По правде, когда вы уже были с именем, а я всего лишь работал под чужим началом по куда менее важным делам, мне казалось, что было бы здорово поработать с вами и поучиться у вас. И я, конечно же, и во сне не мог бы увидеть обстоятельства нашей нынешней встречи...

Фрэнк Лейбер едва заметно улыбнулся:

– Ну, агент Трекслер, если сейчас вам поручили дело, которое могло бы быть моим - то вы, вероятно, и сами с усами.

– Мне опыта вашего не хватает и знаний... Вы слыхали о "музейном призраке"?

– Нет, никогда.

– Понятно... вообще-то, он распоясался года два назад, но вы к тому времени уже ушли из ФБР... Это вор, который грабит музеи и выставки. Проникает куда угодно, вскрывает...

– Открывает, - поправил коллегу Вукович.

– Открывает, да. Без видимых следов взлома. Любые, даже самые надежные системы защиты и охрана оказались бессильны. Вначале его носило по Европе, но теперь он отметился в Филадельфии, Нью-Йорке и Лос-Анжелесе. Ворует картины, произведения искусства, исторические предметы, не оставляя ни следов, ни зацепок, ни даже понимания того, как он вообще умудряется проникать в помещения и открывать сейфы, кубы из бронестекла и хранилища. Лазерная сигнализация, электронные замки, датчики движения - все это либо не срабатывает, либо срабатывает с опозданием.

Лейбер положил руки на стол, сцепив пальцы:

– Всякое преступление, связанное с предметами искусства, имеет два ключевых момента. Кража и продажа украденного. Не можете поймать в момент кражи - ловите, когда он будет сбывать добычу.

– Пытались. В "теневом интернете" глухо, конвенциональные пути никуда нас не привели...

– Призрак работает стопроцентно по заказу, - добавил Вукович, - потому что нередко он похищал из музеев и выставок не самые ценные предметы. Был случай, когда "призрак" украл картину, стоившую двести тысяч долларов, но проигнорировал выставленный в шести метрах негашеный "Голубой Маврикий" первого выпуска, стоимость которого не то десять, не то двенадцать миллионов долларов. При том, что оба предмета экспонировались в идентично защищенных кубах.