Туманная река 4

Глава 30

Зал новенького дворца культуры Железнодорожников, который построили на улице Кауно 5, мало чем отличался от нашего зала в ДК Строителей в Москве. Стандартная Советская архитектура везде позволяла чувствовать себя, как дома. Поэтому когда в переполненном концертном помещении погас весь свет, я вышел к своему, крайнему слева микрофону, уверенной четкой походкой. Почти три с лишним тысячи человек напряженно замолкли.

«Под левой ногой педаль гитарной примочки «Fuzz». Под правой — устройство из пяти педалей разных режимов переключения светомузыки из автомобильных фар», — повторил я сам себе. И сначала, нажав гитарную примочку, провёл медиатором по струнам. А затем включил первый режим работы светомузыкальной установки. Фары тут же быстро замелькали, включаясь через одну, чётные — нечётные. Со стороны зала это выглядело примерно так: зажглись две стойки с пятью яркими огнями по краям сцены, и ещё две в глубине, за моей спиной. Моя же фигура была лишь тёмным силуэтом. Ведь осветитель, который работал в ДК, ждал условного сигнала, чтобы включить сценический софиты.

Знаменитый синтезаторный рифф из композиции «The Final Countdown» шведской рок-группы «Europe» я вывалил на малоподготовленные головы жителей Вильнюса в гитарной обработке. Затем на сцену выскочил Космос, в дальний правый край сцены, и поддержал мою соло партию на клавишном инструменте.

— Та, та, та, та, — выводило электропиано Wurlitzer EP-110.

Сейчас конечно бы не помешал восторженный рёв фанатов, но народ на первой прибалтийской дискотеке просто не понимал, что происходит. И вот на сцену вылетели остальные члены команды. К центральному микрофону с бас гитарой встал Ободзинский, к крайнему правому — с ритм гитарой Вадька Бураков. За барабаны, который были между двух стоек с фарами, влез Санька.

— Пубух, пубух, пубух! — Выдал на барабанах Земакович и мы разом грянули «Europe», "Последний отсчёт".

Я сделал пару шагов назад и махнул гитаристам головой — это означало, делай как я. Я встал, широко разведя ноги, как боец ушу, и давай качать корпусом в ритм мощнейшей композиции из будущего! Валера и Вадька тоже задергались, как паралитики.

— У-у-у-у-у! — Завыл в микрофон Ободзинский, перестав колбаситься, как под кислотой.

Я поднял правую руку вверх и осветитель разом врубил сценические софиты, публика увидела, надеюсь своих новых кумиров, а Валера, надрывая голосовые связки запел:

Мы выйдем из тени,

Знак судьба подает.

Мы долго терпели,

И пусть нам не везет.

Но мы восстанем из самого пепла!

Неудач треснет лед.

— Треснет лёд! — Добавили на бэке я и Вадька.

Будет светлой добра побе-е-да-а-а!

Победа придёт!

И я вновь заиграл знаменитый проигрыш, раскачивая корпусом вправо и лево.

— Победа придёт! — продолжил свою партию Ободзинский, и после второго проигрыша вновь запел:

Кто-то руки опустит,

Нет надежды уже.

Тормоза громко взвизгнут,

На крутом вираже.

Но мы восстанем из самого пепла!

Неудач треснет лед.

Будет светлой добра побе-е-да-а-а!

Победа придёт!

Я врубил третью педаль режима светомузыки из автомобильных фар, и они стали быстро включатся и выключаться целыми стойками, четная — нечётная.

* * *

Корреспондентка газеты «Советская Литва» Года Дилманайте пришла на дискотеку по заданию редакции со своими подружками Лаймой и Гинтаре. Она конечно уже слушала «Синих гитар» у друзей на магнитофоне и старую запись, и самую новую. Лично ей особенно нравились две песни: «Звёзды над Москвой» и «Там, где клён шумит». Но то, что она увидела сейчас — повергло в самый настоящий шок. Поэтому, как и большинство людей в зале, она почти всю песню просто стояла и смотрела во все глаза на каких-то инопланетян с гитарами.

— Это космическая музыка, — пролепетала тихо себе под нос девушка.

— Года! — Дёрнула её за руку подруга Лайма. — Так всю жизнь в девках простоишь! Пошли танцевать! Вон наши друзья! Посмотри, какой вокруг праздник!

«После концерта будет же ещё интервью, — подумала Дилманайте. — Наверное, сейчас можно и потанцевать. А то действительно в девках простою!» И она вместе с подругами устремилась через плотную толпу молодёжи, дёргающейся в такт космической композиции, в центр зала, к знакомым ребятам.

* * *

Длинное гитарное соло непонятной, далёкой и чужой музыки ввело убеждённую комсомолку Евгению Зарайкину в полный ступор, который постепенно переходил в потаённый трепет своего собственного тела, которое с каждой секундой становилось совершенно непослушным. Она заворожённо смотрела из-за кулис на этих полностью свободных и «отвязных» ребят, и в глубине души завидовала им.

— Нам нужна лишь победа! — Пел Ободзинский, вплетая свой необычный вокал в проигрыш жутко звучащей «испорченной» гитары. — Одна лишь победа! О-е-е! Нам нужна лишь победа! Е-е-е!

И именно гитара, которая ревела, как дикий раненый зверь, сделала с ней то, что она никогда в своей жизни не испытывала. На последних аккордах песни у Зарайкиной резко потемнело в глазах, и подкосились ноги. И девушка чтобы не упасть, лишь в последний момент ухватилась за какую-то железную конструкцию.

— С вами все в порядке? — Спросила её с сильным прибалтийским акцентом Данута Вайнюнене, которая привела для участия в концерте своих юных воспитанниц из ансамбля «Летува».

— Всё хорошо, — прошептала Евгения. — Всю ночь ехали к вам. Устала.

* * *

— Привет, Литва! — Заорал я в свой микрофон, когда мы бабахнули первым хитом по скуке, унынию и плохому настроению. — Привет, Вильнюс! Бегут суетливо года, а любовь не пройдёт никогда!

Земакович выдал небольшое соло на ударной установке и на электронном пианино Кос заиграл мотив песни «From Souvenirs to Souvenirs», которую в семидесятых годах исполнял шикарный греческий певец с русской фамилией Демис Руссос.

После того, как мне удалось перетащить Ободзинского в Москву, я сразу же подумал, что именно такие распевные и мелодичные вещи теперь будут звучать наиболее выигрышно. Что, собственно говоря, Валера и продемонстрировал прямо сейчас, затянув своим уникальным голосом новую старую песню:

Ушел от нас последний день,

Как исчезает в полдень тень,

Любовь уходит с пожелтевшею листвой,

И расстаемся мы с тобой!

И после первого куплета, сначала Санька сыграл небольшое барабанное соло, а затем вступили все остальные инструменты, ритм-, бас- и соло-гитары. Темп этой мелодии мы взяли средним, чуть медленнее, чем её исполнял «Профессор Лебединский», но чуть быстрее, чем ВИА «Красные маки», которые в своё неторопливое время сделали из забойной вещицы — аморфный медлячок:

Бегут года и грусть-печаль в твоих глазах,

А я не знаю, что тебе сказать.

Найти слова, или без слов ответить на твою любовь,

Чтоб стала ты моей судьбой.

И после припева, когда вновь включилось соло на клавишах на сцену выбежало восемь литовских девушек в национальных костюмах. Они гордо выстроились вряд за спинами нас, гитаристов, и временно закрыли от зрителей барабанщика и клавишника. Я развернулся к девчонкам и очень выразительно кивнул головой. И девушки стали выполнять простые движения, позаимствованные из народного танца, стоя на одном месте.