Туннель

– Это все верно! Вам не солгали, Аллан! В конце концов вы можете еще подождать от трех до пяти лет.

Лицо Аллана передернулось.

– Это невозможно! – воскликнул он. – От трех до пяти лет! Я надеялся на вас, господин Ллойд!

Ллойд задумчиво покачал головой.

– Ничего не выйдет! – решительно сказал он и сжал губы.

Оба молчали. Вопрос был исчерпан.

Но когда Аллан хотел проститься, Ллойд пригласил его остаться к обеду. Аллан колебался – он был не в силах расстаться с Ллойдом. Хотя это и было безумием, он лелеял тень надежды.

– Этель будет поражена! Она ведь не подозревает, что вы здесь!

«Этель, Этель…» Упомянув о своем божке, Ллойд уже не мог говорить ни о чем другом. Он излил перед Алланом свою душу.

– Подумайте, – сказал он, – Этель на две недели уезжала на своей яхте как раз в самую скверную погоду. Я подкупил телеграфиста – да, подкупил, так приходится поступать с Этель! – но он не сообщал мне ничего. Этель разгадала мою хитрость. Она в дурном настроении, и мы опять повздорили. Но каждый день, когда я не вижу Этель, для меня мука. Я сижу и все жду ее. Я стар, Аллан, и у меня нет никого, кроме моей дочери.

Этель была крайне удивлена, когда вдруг увидела Аллана. Она нахмурилась, но затем быстро пошла ему навстречу, радостно протянула руку и слегка покраснела.

– Вы у нас, Аллан! Как хорошо! Я несколько недель была сердита на вас, должна вам сознаться в этом чистосердечно.

Ллойд хихикал. Он знал, что теперь у Этель улучшится настроение.

– Тогда я не мог пойти в концерт.

– Аллан, вы ведь не умеете лгать! Послушай, папочка, как Аллан лжет. Он не хотел! Вы не хотели, Аллан! Скажите откровенно.

– Ну – не хотел.

Ллойд сделал испуганное лицо. Он ждал грозы. Этель могла разбить тарелку и выбежать из комнаты. Он удивился, когда Этель только рассмеялась в ответ.

– Вот видишь, папочка, каков Аллан! Он всегда говорит правду.

И Этель весь вечер была весела и любезна.

– Послушайте, друг мой Аллан, – сказала она при расставании, – в другой раз вы не должны так гадко со мной поступать. Я вам этого больше не прощу!

– Я постараюсь! – шутливо ответил Аллан.

Этель взглянула на него. Тон, которым он это сказал, не понравился ей. Но она не выдала себя и, улыбаясь, сказала:

– Хорошо, посмотрим!

Аллан сел в автомобиль Ллойда и застегнул пальто. Он отдался своим думам и сказал себе: «Старик Ллойд ничего не сделает без нее и сделает все для нее!»

Несколько дней спустя Аллан входил с Этель в ложу концертного зала на Мэдисоновской площади.

Они вошли во время исполнения и привлекли к себе столько внимания, что увертюра «Эгмонта» прошла почти незамеченной.

– Этель Ллойд и… Мак Аллан!!

Платье Этель представляло собой целое состояние. Она заставила работать фантазию трех художников-костюмеров Нью-Йорка. Платье было сделано из ткани, вышитой серебром, и отделано горностаем; оно великолепно выделяло шею и затылок. В волосах у нее был султан из перьев, скрепленный бриллиантовым аграфом.

Они были одни. Этель умудрилась в последнюю минуту уговорить Ллойда, уже одетого для концерта, остаться дома, так как у него был нездоровый вид. Она назвала его my dear little dad and pa, [93] и ослепленный любовью Ллойд почел за счастье три часа, сидя в кресле, прождать дочь.

93

Мой дорогой маленький папочка (англ.)

Этель хотела, чтобы ее видели вдвоем с Алланом и чтобы ложа была освещена.

В антракте все бинокли были обращены на ложу и слышались голоса:

– Мак Аллан! Мак Аллан!

Слава Аллана вернулась к нему в тот же миг, как только он показался рядом с миллиардершей. Испытывая острый стыд, он отодвинулся в глубь ложи.

Но Этель обернулась к нему с интимной, достаточно понятной улыбкой, потом наклонилась над барьером, показывая свои красивые зубы и прекрасную улыбку и наслаждаясь триумфом.

Аллан выдержал эту сцену лишь ценой напряжения всех своих сил. Он думал о том вечере, когда сидел с Мод в ложе напротив и ждал, чтобы Ллойд позвал его к себе. Он ясно вспоминал прозрачное розовое ушко Мод, ее горящие от волнения щеки и мечтательный взгляд, который она устремляла перед собой. И так же ясно он вспомнил голос Этель, когда она впервые протянула ему руку и сказала: «How do you do, Mr. Allan?» [94] Он мысленно спрашивал себя: «Хотел бы ты, чтобы Ллойд тогда не пришел, чтобы никогда не началась постройка туннеля?» И ужаснулся, когда внутренний голос ответил ему: «Нет!» Даже за Мод и Эдит он не отдал бы своего дела.

94

Здравствуйте, господин Аллан! (англ.)

Уже на другой день туннельные акции поднялись на семь процентов! Одна наглая газета утром же поместила заметку, сообщавшую, что Этель Ллойд собирается в будущем месяце обручиться с Маком Алланом.

В полдень другая газета напечатала опровержение Этель.

Мисс Ллойд заявляла: «Человек, распространяющий этот слух, первый лжец в мире. Я считаю себя другом Мака Аллана. Это правда, и этим я горжусь!»

Но репортеры сидели в засаде. Несколько недель спустя в газетах появилась заметка, содержавшая прозрачные намеки по поводу возвращения Мака Аллана в Нью-Йорк.

Известие соответствовало действительности, но не имело ни малейшего отношения к Этель Ллойд. Аллан устроился в здании туннельной станции Хобокен. Это сооружение, строившееся по проекту Хобби, еще не было закончено. Оно состояло из центрального корпуса в тридцать этажей с пятидесятиоконным фасадом и высившихся с обеих сторон двадцатипятиэтажных башен шириной в десять окон. Центральный корпус и башни покоились на колоссальных арках, которые вели прямо к вокзальным платформам. Башни были связаны с широким центральным строением двумя парами мостов. Для разнообразия на крышах здания должны были стоять колонны, воздушные аркады висячих садов.

Здание было готово снизу до шестого этажа, и сверху были уже отделаны тридцатый и двадцать девятый этажи. В промежутке была лишь голая решетка железного каркаса, по которой днем ползали и стучали молотками крошечные люди.

Аллан жил в первом этаже, как раз над большой центральной аркой вокзала. Он перевел свое рабочее помещение в большой зал ресторана, откуда открывался великолепный вид на Гудзон и на взморье Нью-Йорка.

Этель не могла отказать себе в удовольствии сделать что-нибудь для украшения огромного неуютного зала, один вид которого мог повергнуть человека в меланхолию. Она велела доставить из своих массачусетских оранжерей целые вагоны комнатных растений и сама привезла в автомобиле тюки ковров.