Туннель

– Где Алиса?

– Хто? – переспросил бородач, нахмурив брови.

– Алиса… Девушка, что со мной была.

– А… Да тоже здесь где-то. Ну да ты не боись, я и ее жрякать буду. Хлопцы все равно потом ее мне отдадут.

– Какие хлопцы?

– Неужто не видал? В масках хлопчики ходют, вашего брата по туннелю отлавливают. А потом всех мне приносят. Чаще, конечно, дохляков тащат. Укокошат кого-нить, и сюда. Только мертвечинку я не очень люблю, вкус не тот. Бывает, и подгниет уже так, что и есть нельзя. Другое дело, если кто живой попадется. Вот как ты например, да еще молодуха в придачу. Эх, нынче я пирую!

Бородач даже взрыкнул в предвкушении. Тараса вырвало на окровавленный пол, он с отвращением отвернулся от кислой дурно пахнущей лужи.

– Ну ты шо, в самом деле. – Гигант поскреб густую бороду, разглядывая корчащегося в рвотных судорогах Тараса. – Я ж не зверюга какой. Голову тебе отсеку, и дело с концом! Даже не почувствуешь ничего. А потом уж порублю на мясцо, ну да тебе уже все равно будет.

Тарас со стоном отполз от блевотины подальше. Бородач взял со стола грязную тряпку, ткань прошлась по наточенным лезвиям.

– Я тут хлопец, за повара буду. Жрачку готовлю. Только все здесь говядину да свинину кушают, а я человечину ни на что не променяю. Раньше-то я все выслеживал, да убивал, да еще осторожничал, шоб, значит, полицаи не отловили. А здесь мне пир горой, да еще все на блюдечке подносят. Хороша жизнь!

Бородач разразился довольным хохотом, заколыхался живот под халатом. Тарас, немного отдышавшись, спросил:

– Что это за место? Кто те люди в масках?

– Э, ты смотри любопытный какой! – Бородач пригрозил мохнатым пальцем. – Тебе оно уже ни к чему, все одно помирать скоро. Живем мы здесь. Туннель – дом наш.

– Значит, мы до сих в пор в туннеле?

– А то как же! В нем, родимом. Я тут, хлопец, особенный, маску не ношу. Мне оно ни к чему, я по туннелю не шастаю. Сижу себе здесь тихонько, мясо рублю, да кушать готовлю. А остальные-то в масках ходют, никогда не сымают. Запрещают им.

– Кто запрещает?

– Кто надо, тот и запрещает. Вон, один на днях маску потерял, так и все, пропал потом. Не видал я его больше. Маска – это у них святое.

Тарас вспомнил маску, оставленную в автобусе. Уж не о ее ли обладателе рассказывает людоед?

Бородач тем временем одним ловким движением выдернул топор из плахи. Тарас в страхе немного отполз назад, громадная туша, воняющая потом и кровью, нависла прямо над ним.

– Заговорились мы с тобой, хлопец, - сказал людоед, подмигивая. – Пора бы и делом заняться.

Железные пальцы сдавили шею, Тарас закричал от боли. В один миг голова оказалась лежащей на плахе, сверху крепкими тисками придавила толстая рука.

– Не надо!!!

Тарас заорал от ужаса, тело бешено задергалась, но голова, придавленная тяжелой ладонью, оставалась неподвижной.

– Тише, хлопец, тише… Но-но-но! Не шали, говорю! Щас уши буду резать, как свинье! Успокойся, кому говорят!

На спину что-то упало с тяжестью стотонной скалы, и Тарас понял, что людоед ударил обухом. В глазах помутнело, дыхание сбилось, тело беспомощно обмякло.

– Вот так, - пробасил довольный людоед. – Шо дергаться то? Дурную голову, как говорится, с плеч долой. Прими смерть достойно, как мужик.

Тарас зажмурился. Мысли выпорхнули из головы, как испуганные птицы.

Он приготовился к концу.

Раздался скрип двери. Голова лежала на плахе так, что Тарас не мог видеть, кто вошел. Но зато услышал мужской голос:

– Остап, ты нужен.

– Сейчас? – Голос людоеда звучал недовольно.

– Да.

Над ухом просвистел рассекаемый воздух, и перед глазами Тараса в плаху воткнулось лезвие топора. Потная ладонь по-отечески хлопнула по щеке.

– Никуда не уходи, хлопец. Я быстро.

Тяжелые шаги затихли, хлопнула дверь. Тарас медленно сполз на пол. От пережитого страха руки тряслись, как у алкоголика со стажем. Попытался встать, но голое тело плохо слушалось и скользило по кафелю. Тарас, весь вымазавшись в крови, скрючился на полу, глаза наполнили горькие слезы бессилия.

Он пролежал на полу без движения почти с минуту, совершенно обессиленный пережитым ужасом неминуемой смерти. Мысль, что в комнату вот-вот войдет людоед, готовый разделать его на мелкие кусочки, холодила внутренности, словно в желудке застряла ледяная глыба. Тарас, собравшись с духом, из последних сил снова заелозил по кафелю, и все же смог подняться на колени, а затем и на ноги.

Сердце бешено колотилось, мозг лихорадочно соображал. Тарас сделал два прыжка к двери, но остановился, сообразив, что связанным ему все равно далеко не упрыгать. Взгляд обшарил стены, стол с разложенными ножами, остановился на плахе с торчащим топором.

В два счета Тарас присел на колени, связанные за спиной руки легли на окровавленный пень, узлы веревки с бешеной скоростью заелозили по лезвию. Лицо кривилось от боли – острый как скальпель топор пару раз задел голую кожу, заструилась горячая кровь, но все же перерезанная веревка наконец упала на пол.

Тарас, дыша как боксер после тяжелого поединка, схватил со стола здоровенный тесак. Лезвие коснулось веревки на лодыжках, но перерезать путы не успел – за дверью послышались шаги. Тарас, охваченный паникой, упал на колени, затем сел, спина прислонилась к плахе. Руки убрал за спину, пальцы судорожно сжимали тесак.

Дверь распахнулась – на пороге снова возник бородатый людоед по имени Остап.

– А вот и я! – сказал он, с довольным видом потирая ладони. – Отвлекают тут, понимаешь, по пустякам всяким… Ну да ладно. Давай продолжим, что ли?

Людоед приблизился к Тарасу, сидящего у пня. Ухмылка медленно сползла с лица, поросячьи глазки нахмурились. Тарас проследил за взглядом людоеда, и увидел лежавшую рядом перерезанную веревку.

Рука Остапа дернулась к топору, в это же мгновение Тарас ударил тесаком. Людоед взвыл дурным голосом – широкое лезвие глубоко вонзилось в бедро. В лицо Тарасу брызнула кровь, красные потоки заструились по ноге, стекая в высокий сапог, на мясницком халате расплылось огромное пятно.

Лезвие с противным чавканьем вышло из плоти. Остап рухнул на пол, как срубленный дуб. Тарас в одно мгновение разрезал путы на ногах и вскочил на ноги, сжимая в руке окровавленный тесак. Людоед скрючился на полу, глотка разрывалась бешеным воплем. Обе ладони сжимали покалеченное бедро, меж пальцев обильно струилась кровь, на белом кафельном полу растеклась красная лужа. Тарас заметался по комнате, как воробей по сараю, вот-вот кто-нибудь услышит крики и тогда ему конец. Остап орал все громче, словно ему прожигали внутренности раскаленным железом.