Тупик, или Праздник Святого Габриэля

— Питер, что же ты думаешь?

— У меня в Городе дядя живёт, вот к нему мы и пойдём.

— А он добрый?

— Добрый, — ответил Питер, в глубине души всё-таки надеясь разыскать своего родственника.

Девочка успокоилась,

— Это хорошо, что он добрый. А то я злых не люблю. Ты тоже добрый, — добавила она неожиданно.

Ещё день они были в пути. И вот, наконец, на пятые сутки Питер и Лилиан, голодные и измученные до предела, вышли к Городу.

Город встретил их неприветливым серым туманом. Небо до самого горизонта затянуло непроницаемой свинцовой мглой. Стал накрапывать мелкий колючий дождь.

Путники вошли в Город с северной стороны и сразу окунулись в кипучую беспорядочную городскую жизнь. Люди носились по тротуарам, словно обезумевшие, визг и грохот автомобилей перекрывал все остальные звуки, яркие витрины ослепляли изобилием и многообразием красок, а реклама просто поражала взгляды впервые прибывших в Город. Дело в том, что ни Питер, ни Лилиан никогда до этого в Городе не были. Может быть, поэтому больше всего их воображение поразили многоэтажные дома в десять, двадцать и даже сорок этажей. Как же здесь найти дядю?

Питер приуныл. Огромные серые громадины зданий давили на него всей своей многоэтажной мощью и лишали последней надежды разыскать родственника. Наконец Питер решился остановить прохожего, но как спросить о дяде, не знал.

— Чего тебе, мальчик? — нетерпеливо спросил прохожий.

Питер замялся.

— Мне моего дядю найти надо. Вы мне не поможете? Он краснодеревщик.

Прохожий пожал плечами и помчался дальше.

До самого вечера Питер и Лилиан безрезультатно ходили по улицам большого Города и останавливали прохожих с одним и тем же вопросом. Чаще всего прохожие ничего не отвечали и молча убегали, кое-кто огрызался, а некоторые, хотя и пытались помочь, но не знали как. Слишком уж сложную задачу ставил перед ними незнакомый мальчик. Наконец один пожилой господин спросил:

— Баптист? Знаешь что, мальчик, ступай-ка на площадь Смирения, там обосновалась их община. Может быть, там тебе удастся разыскать своего дядю.

Окрылённые вновь вспыхнувшей надеждой, дети направились к площади Смирения. Площадь найти не составило никакого труда. Когда они добрались туда, уже стемнело. Город зажёгся мириадами разноцветных огней и наполнился всевозможными вечерними звуками. На улицах появилась праздно гуляющая публика, открылись двери кафе, ресторанов и игорных домов. Эти часы люди отдавали отдыху.

Но на площади Смирения царила тишина. По рассказам матери Питер знал, что баптисты не пьют спиртного, не курят, не предаются никаким низменным страстям и излишествам. Их вечерний отдых был благочестив и проводился преимущественно в кругу семьи. Может быть, именно поэтому здесь было так тихо и уютно.

Питер постучал в первую попавшуюся дверь. Открыл толстый краснолицый господин с вилкой в руке.

— Простите, сэр, нам нужен краснодеревщик, — произнёс Питер еле слышным от усталости голосом.

— Кто? — удивился господин. — Краснодеревщик? Я краснодеревщик. А зачем я вам понадобился на ночь глядя?

— Вы?.. — от неожиданности у Питера перехватило дыхание. — Дядя… Извините, у вас есть сестра?

— Сестра? — ещё больше удивился мужчина. — Есть сестра. Мария! К тебе пришли. Наверное, опять по делам благотворительности.

— Нет, нет, сэр! — горячо запротестовал Питер. — Другой сестры у вас нет?

— Другой? Нет, другой нет. Как-то, знаешь ли, не обзавёлся. Да в чём, собственно, дело?

— Очень вас прошу, не сердитесь, дяденька, — чуть не плача проговорила Лилиан. — Мы с Питером ищем его дядю, он где-то здесь живёт.

— Он тоже краснодеревщик, — сказал Питер, — у него сестра в горах живёт… жила.

— Так бы сразу и сказал, — улыбнулся мужчина с вилкой. — Ганс!

Из-за его спины показался чумазый мальчуган лет восьми и тоже с вилкой в руке.

— Проводи ребят к господину Корнелиусу! — наказал он сыну. — И чтоб одна нога здесь, другая там. Понял?

Мальчуган стрелой помчался через площадь к одному из домов на другом её конце. Питер и Лилиан еле поспевали за ним.

— Быстрее! — торопил их мальчуган, размахивая вилкой. — А то отец мне уши надерёт.

Дом был небольшой, но добротный и ухоженный.

— Вот! Вам сюда. Здесь живет господин Корнелиус, они с отцом друзья. А я пошёл. — С этими словами мальчуган растворился в темноте наступившей ночи.

Питер нерешительно постучал. Дверь отворилась, и на пороге появился мужчина средних лет, невысокий, плотный, с волосами, тронутыми сединой, и большими печальными глазами.

— Здравствуйте, сэр! — начал Питер и сразу перешёл в наступление. — Я — Питер Селвин. А вы… вы мой дядя?

— Питер! — вскричал мужчина и крепко обнял мальчика. — Как ты меня нашёл? Как мама? А это кто с тобой? Да проходите же в дом! Какой ты худой и бледный. И как похож на мать! Как она там? Как отец? Всё так же гоняет гурты? Что это за девочка? Почему вы такие грязные? Что случилось?

Питер терпеливо выдержал град вопросов, и только потом заплакал. Его тут же поддержала Лилиан.

— Дядя… дядя!.. — всхлипывал Питер. — Милый мой дядя!..

Никогда раньше он дядю не видел и не знал, как его зовут, но сейчас дядя был единственным на земле близким ему человеком, если не считать, конечно, Лилиан, но она ведь ещё маленькая и сама нуждается в опоре.

— Да что произошло? — с тревогой спросил дядя. — Рассказывай поскорей!

И Питер поведал дяде всю свою историю и историю Лилиан.

Дядя слушал, и с каждым словом Питера лицо его вытягивалось, а глаза становились ещё печальнее. Когда Питер кончил, дядя встал, смахнул рукой слезу и тихо сказал:

— Всё, что ты мне сейчас поведал, Питер, это… это ужасно! Но я тебя очень прошу, ради тебя и ради этой девочки, никогда никому ничего подобного не рассказывай. Мне кажется, здесь скрыта какая-то тайна, в которой замешаны великие мира сего, и если они пронюхают, что ты или Лилиан что-то знаете… Одним словом, лучше молчите — и будете целы. Слышишь, Лилиан?

— Слышу, — тихо ответила девочка.

— Но как же молчать! — возразил Питер. — А мама? А отец? А Лилиан?

— Маму жалко, — согласился дядя и как-то по-детски шмыгнул носом. — И отец твой хороший был человек. Это верно. Но их не воскресишь. Богу было угодно забрать их к себе… А всё этот ваш святой… как его?.. Габриэль! — вдруг гневно произнёс он. — Говорил я твоей матери: не доведёт ересь до добра! Не послушалась… Эх, горе-то какое!..

Теперь и Питер не питал особой симпатии к Святому Габриэлю. Действительно, если он святой, то почему же их не спас?