Турбо Райдер

Отец снова ел, он вообще за эту ночь только и делал, что говорил или ел, но ел чаще, чем говорил.

Суп. Хлеб. Пельмени. Остатки полуфабрикатов, валявшиеся в морозилке уже не первый месяц. Отец подъел всё, и несмотря даже на разбухший живот, остался голодным.

– Холодильник пустой. С утра пойдёшь за едой. Машину я тебе не дам, даже и не думай.

Человек пристукнул молотком о ладонь:

– С чего ты взял, что ты тут хозяин?

– Хотел бы - ты бы меня уже прибил.
– пожал плечами отец, - А так... человек ты может и решительный, но слабый. Если сразу ничего не сделал, значит и совсем не сделаешь. Поставь чайник, что ли. И сядь. Будем говорить.

Его сын выполнил это, пусть и не расставаясь с молотком.

В чай отец положил ложек десять сахара. И пил его почти залпом, щуря от удовольствия карие глаза, впрочем, почти не заглядывая в зелёные сына, хотя тот сидел прямо напротив.

– Не думал, что это будет так приятно. Просто жрать. Знал бы - давно бы уже ожил. Хе-хе-хе...
– он отхлебнул из чашки, - Какой сейчас год?

– Двадцать лет прошло.
– сухо ответил сын

Отец покачал головой:

– Ох. Надо же. А я и не заметил. И как ты всё это время тут без меня?

– Замечательно.

– Семья? Дети? Хорошие друзья? Знакомые? Ну да, ну да. Знаешь, а ведь даже у меня была твоя мать. А ты даже такого добиться не смог. Значит ты - более плохая версия меня. Ха-ха-ха!

Отец как обычно смеялся над тем, что было смешным только для него. Прекрасная особенность: смеяться над всем вокруг.

Человек спросил, в какой-то мере пересиливая гордость (из-за волнения или интереса - не понять):

– Мне гораздо интереснее знать, как всё это время был ты.

– В могиле.

– Я знаю. Разрезанный на куски.
– сказал человек, - И я каждый день приходил поссать на твою могилу.

– Поссать?

– Поссать.

– Ха! Ха-ха-ха!
– отец снова рассмеялся, хлопая себя ладонями по вздувшемуся животу.
– Ха-ха-ха-ха! Ха! Ха-ха-ха! Ха-ха-ха-ха! Ха-ха!

Человек отметил, сам того не желая, что вздувшийся живот его отцу совсем не идёт; при жизни тот выглядел аристократично, утончённо, был стройным, а сейчас сразу стал похож на простого человека, словно бы и не умирал и не воскресал. Это прибавило сил и уверенности.

– Чего ржёшь?

– Не так уж ты меня и ненавидел, как оказывается. Такое постоянство. Если бы ты меня не любил, то...
– отец пристукнул кулаком о ладонь, - Тюк по голове - и всё. Потом закопать и забыть. А ты... не-е-ет... Каждый день выходил. На могилу ссал. Ненависть и любовь - почти одно и то же. Ты знал об этом?

И несмотря ни на что, несмотря на дикое желание крикнуть "Нет!", человек вынужден был признать чужую правоту.

– Да.
– он кивнул, увидел, как проступило удивление на лице отца, - Наверное. - и добавил с некоторой грустью, - То, что я сделал, не принесло мне ничего хорошего.

Отец смотрел пристально, готовясь слушать.

Как раз закипел чайник, резким свистком дав о себе знать.

Разлив чай по кружкам, человек снова сел напротив своего отца и начал рассказывать.

– Ты сам меня довёл.

– Трудно отрицать.

– Я думал, что всё будет хорошо. Нужно просто сделать так... как ты говорил. Обрубить. Сжечь мосты.

Кивнув, отец одним большим глотком опустошил кружку крутого кипятка почти на треть.

– И вот. Я...
– человек замялся, - Я убил тебя.

Снова. Как наяву. Словно и не было этих двадцати лет. Человек опять ощутил себя молодым, стоящим с молотком в руке, только что проломившим череп своему отцу.

– А ты хрипел и дёргался.

В тот момент человек снова ударил. И снова. И снова. Чтобы не было этого хрипа, не было шума, чтобы не дёргался труп. В конце концов, уставший яриться, он просто схватил молоток за железный боёк и воткнул его деревянной ручкой в голову отца, очень чётко ощутив, как двигает им мозг. Странно. Хрип сначала стал громче, но потом сразу же прекратился.

– Ножовкой по металлу распилил. Закопал ночью. Соседи уже привыкли, что ты часто уезжаешь. Вот и всё.

Отец как раз допил чашку и налил себе ещё, сделав, скорее, не чай, а заварку с кипятком.

– И как?
– отец отхлебнул из чашки, - Помогло тебе то, что ты сжёг мосты?

Человек горько улыбнулся и покачал головой:

– Нихуя. Прости за мат. Совершенно, блядь, нихуя.

Человек вспомнил, чтобы было потом, после убийства. Его физически передёрнуло. На душе стало неприятно, в крови забурлило раздражение.

– Что это ты?

– Да не твоё дело. Знаешь что?
– человек достал молоток из-за ремня и плюхнул его на стол, - Устал я. Я иду спать. Хочешь - делай что хочешь, а я спать. А не хочешь - тоже ложись спать.

Он ушёл. А отец качал головой, всё так же отхлёбывая кипяток. Когда кипяток кончился, он долил себе ещё, а когда кончилась вода в чайнике, не-живой пальцами сначала выгреб всю заварку из чашки, а потом из заварочного чайника. Сжевал, не ощущая ничего.

Человек проснулся ровно в то время, в которое привык просыпаться, несмотря на то, что уже спал. Поднялся. Сразу же почуял запах гниющей земли и понял, что всё вчерашнее было не сном.

– надо же, ведь я... жив. Он меня не убил? Не убил... да.

При одних мыслях об отце захотелось помыться, человек долго полоскался в душе и чистил зубы. Вроде бы стало полегче, но ненадолго - чувство гадливости вернулось сразу же, как только ему на глаза попался его не-живой отец, работавший в огороде. Картина на редкость обыденная. Бледный свет солнца, словно осветлённое белым карандашом небо. Ветра нет, поэтому запах гнилой земли стоит всюду.

Странное дело, но живот у отца был всё ещё раздутый, словно там ничего из съеденного не переварилось, а оставалось внутри. Отец вырывал из земли остатки зелёной травы и жадно ел.

Человек вышел к нему.

– Ты что делаешь? Ты голодный?

– Нет, - отец отрицательно покачал головой, - Просто это так приятно - есть... Я же тебе уже говорил.

– Жрать, скорее уж.

– Или жрать, да.

Отец оскалил зубы. Грязные. Земля.

– И как на вкус? Я вчера встретил людей. Они шли из города по железной дороге. Какие-то сумасшедшие.

– А причём тут вкус земли?

Человек пожал плечами.

– Я думаю, это свело их с ума.

– Земля? Хм...