Туристы
Шрифт:
Начальник полиции Евстратий Носяро привычно направился к бывшему театру – именно там заседал комендант Фогель, у которого он собирался просить подкрепление для отлова партизан. Носяро ждал от Фогеля милости: партизан развелось столько, что опасно стало выходить за ворота. Ну, поорет комендант, постучит ногами, а потом – разрешит Носяре взять карателей – для чего же тогда он его вызывал? К тому же, за этих партизан Фогеля самого казнят... С небес сыпалась противная дождевая пыль – с самого утра погода подбросила неприятный сюрприз: хмурое небо, гадкий ветерок и вот этот мелкий дождик. Евстратий Носяро успел намокнуть, пока семенил от стоянки к комендатуре, а на пороге его остановили: вместо привычных двух часовых вход перекрыли целых шестеро. Начальник полиции испугался: он и так боялся фашистов, а теперь – пятеро из них охлопывают и вытряхивают карманы его полицейского мундира, а один – внимательно изучает своими колючими, придирчивыми глазками его документы. Носяро ёжился от холода: мундир успел промокнуть насквозь, а ветерок – пробирал до косточек и щекотал слабые носярины лёгкие. -Ви есть пройти! – каркнул, наконец, тот солдат, который рассматривал его “аусвайс”, а остальные фашисты посторонились, пропуская Носяру через высокие двери. Забив пропуск в свой промокший карман, начальник полиции, ругаясь и стуча зубами, поднялся по широким мраморным ступеням к бывшей костюмерной. Костюмерную комендант Фогель избрал для себя кабинетом, по его приказу все театральные костюмы вынесли на помойку, и вместо них припёрли стол, стул и шкаф. “Herr Kommandant” – по-немецки сообщала позолоченная табличка, которую прикрутили к белой двери бывшей костюмерной двумя винтами. В который раз за свою трусливую жизнь поборов животный страх перед фашистами, Евстратий Носяро постучал в дверь, а потом – легонько приоткрыл её и зашёл в кабинет Фогеля. Едва его нога пересекла порог – начальник полиции застопорился и невольно подался назад. Комендант Фогель был в кабинете не один: Носяро увидел последнего в углу, около большого аквариума с фиолетовыми зубастыми рыбинами. За столом же коменданта сидел Эрих Траурихлиген и зачем-то рылся в документах, а около Траурихлигена стоял его спивающийся адъютант и держал в руках поднос с напитками и конфетами.Носяро попятился, однако Траурихлиген тут же остановил его. -Здравствуй, Евстратий! – сказал он по-русски. – Как добрался? Евстратий Носяро не знал, что генерал говорит по-русски, испугался ещё больше и по инерции промямлил: -Хорошо... -Проходи, садись! – приказал ему Траурихлиген, сложив стопкой те документы, которые до этого смотрел. – Это я тебя вызвал! Носяро заподозрил, что его собираются казнить. Раньше Траурихлиген никогда не беседовал с ним лично... и подспудный страх подсказывал, что из комендатуры Носяру поволокут прямо на кол... Евстратий Носяро проглотил ком, который душил его, собравшись в горле и, повинуясь приказу генерала, небыстро подполз к столу, стянул с лысеющей башки форменную кепку и смял её в пальцах. -Кушай шоколад, Евстратий! – добродушно предложил Траурихлиген, кивнув на Шульца. – И расскажи мне про деревню Светлянка. Евстратий Носяро судорожно сглотнул: есть ему не хотелось совсем, тут как бы не вывалить обед от страха... Проглотив ком во второй раз, Носяро разинул рот и негромко,шепеляво пробормотал: -Страшное это место, господин... Гиблые там леса вокруг... -Это ещё почему? – скептически хмыкнул Траурихлиген, в упор уставившись на Носяру, от чего у начальника полиции задрожали тощие колени. – Партизан слишком много, а вы их не ловите? Сейчас бы хорошо попросить у него карателей, однако волю Носяры слопал страх. Переминаясь с одной дрожащей ноги на другую,
====== Глава 163. “Мокрый цыплёнок”. ======
Капитан СС Отто Шульц боялся высоких начальников. За то недолгое, но жуткое время, пока его насильно держали в составе группировки заговорщиков, у Шульца выработался такой условный рефлекс: бояться. Траурихлиген пытался заговорить гауляйтеру зубы, а Шульц – кротко молчал и топал сзади, как полагается адъютанту... Он уже научился скрывать эмоции: лицо Шульца не выражало ничего, кроме преданности своему генералу, хотя неподготовленный человек, окажись сейчас на его месте, мог запросто погибнуть от инфаркта... Шульц стоял на высоком крыльце райкома – за широкой спиной своего генерала – и видел, как Баум встречает кортеж гауляйтера, отдаёт по уставу честь, когда гауляйтер покинул свой “Мерседес”. Да, гауляйтер очень поправился за последнее время... Либо его жизнь очень спокойна, размеренна и изобильна, либо он переживает каждодневный тяжелейший стресс... -Хайль Гитлер! – Траурихлиген поздоровался с гауляйтером по уставу, и Шульц за ним сделал то же самое. -Хай... – пробурчал гауляйтер сытым голосом, переваливаясь на ходу, следуя за Траурихлигеном и Шульцем под сыроватую сень райкома. Траурихлиген в скором времени снесёт этот старый, проплеслевелый насквозь райком и построит на его месте новый штаб, похожий на штабы будущего. Его макет в масштабе стоит в бункере заговорщиков на видном месте – Баум нахваливает его, а Шульц – боится, как и всего, что связано с будущим... Эрих Траурихлиген выкатил гостеприимную улыбку – “дежурную”, за которой скрывалась только лютая ненависть к очередному врагу, который неосмотрительно пожаловал к нему в гости. Гауляйтер же был явно чем-то недоволен: сердито сдвигал брови, морщил лоб и нос, оглядываясь вокруг себя. Видя его неважное настроение и слыша, как он бурчит в ответ на приветствия, Траурихлиген начал подозревать, что Сенцов, таки, напортачил где-то и, видимо, очень серьёзно... -Мне здесь у вас совсем не нравится! – выплюнул гауляйтер, проходя через холл, “украшенный” люстрой из настоящих человеческих черепов и костей, прикрученных проволокой к толстым цепям. Мимо крокодилов он двигался мелкими шажками, стараясь не шуметь, а хищники поворачивали свои оскаленные морды, надеясь пообедать либо самим гауляйтером, либо его щекастым адъютантом, похожим больше на молочного поросёнка, нежели чем на человека. Адъютант гауляйтера от страха хотел прижаться к стене, но ему не позволяло служебное положение. Поэтому он плёлся в арьергарде и заметно, комично дрожал. -В нашем регионе намного лучше и безопаснее, чем в остальных! – заискивающим тоном произнёс Траурихлиген, который уже принял радикальное решение: гауляйтер ему не нужен, и сегоня же его не станет. Преодолев “холл ужасов”, гауляйтер размашисто зашагал, отбивая топот, за ним спешно засеменил его адъютант, на котором форма трещала по швам – очень уж он поправился за последнее время, как его начальник. -Шульц, бегите и прикажите подать гостям изысканный обед! – громко распорядился Траурихлиген, а Шульц едва не споткнулся на бегу. Слова “Изысканный обед” были кодом и означали, что гости снискали опалу повелителя, и каждое блюдо, которое им подадут, будет нести смертоносную “начинку”. -Яволь! – отчеканил Шульц и поспешил исчезнуть, стараясь ничем не выдать свой испуг: иначе, Траурихлиген напичкает “изысканным обедом” его самого. Столовую в райкоме переделали кардинально – всё советское давным-давно пошло на помойку. Траурихлиген считал убогими простые советские столы, стулья, светильники,посуду, стены, полы, потолки... И всё это без жалости выкинул, заказав в каких-то дальних странах настоящий мрамор, бархат, подлинные картины, изысканную резную мебель, венецианский фарфор вместо обычных сероватых тарелок и бокалы из богемского хрусталя вместо простых гранёных стаканов... На высоком потолке художник из Флоренции целый месяц выписывал фрески, достойные Сикстинской капеллы, а сам Шульц и несколько солдат целый день подвешивали хрустальные люстры, превращая банальную столовую в ослепительный обеденный зал, достойный лучших ресторанов мира. Денег на всё великолепие было угрохано столько, сколько никому здесь не снилось, а Траурихлиген, взглянув на отремонтированную столовую проронил скупое: -Ну, вот, теперь совсем неплохо!.. Шульц корпел над “изысканным обедом”, в меню которого, кроме прочих невиданных вкусностей, прочно вошли напичканные смертельным ядом фисташки, убийственный шоколад, конфеты с “сюрпризом”, а так же – главный козырь, редчайшее вино “Трокенбиренаушлезе”, переполненное кардиотоксинами. Если кто откажется от фисташек, не позарится на шоколад и останется равнодушным к конфетам – мимо “Трокенбиренаушлезе” он не пройдёт и попадётся в смертельную ловушку. Проигнорировать траурихлигеновское вино никто ещё не смог – поэтому оно и считалось главным оружием в арсенале отравителя. Сервируя роскошный стол серебряными приборами, Шульц отправил в погреб солдата – сам он боялся заходить туда, где хранится страшный яд – а вдруг он случайно пролился на пол, и его ядовитые пары отравят его и убьют?? Солдат же был подвергнут муштре и от этого – туп, по-солдатски выполнял приказы, не обсуждая. Безобидного Шульца он считал суровым офицером, который мог расстрелять его за любую провинность – вот он и поскакал в погреб вприпрыжку, дабы выполнить очередной приказ... Эрих Траурихлиген не спускал с лица дежурной улыбки – всю дорогу, пока ненавязчиво вёл гауляйтера в обеденный зал, он дежурно улыбался и ложно заискивал, заговаривая зубы. Гауляйтер фыркал, с недовольством зыркая по сторонам и видя вокруг себя помпезную роскошь, которая злила его до чёртиков. -Могу я узнать, на что вы потратили средства? – ехидно осведомился гауляйтер, нехотя топая за Траурихлигеном по расширенному коридору, снабжённому подсветкой из будущего. -Я за обедом предоставлю вам все документы! – пропел Траурихлиген, делая вид, что заискивает перед начальником, хотя сам думал, о том, что если гауляйтера удастся отравить – станет намного меньше проблем... Он спокойно умрёт за рулём, и можно будет его смерть списать на плохие дороги, невнимательность, дерево... Ну, врезался, с кем не бывает такого, тем более на разбитых войною дорогах?
– Послушайте, Траурихлиген, меня раздражает это пиликанье! – скрипучим голосом выплюнул гауляйтер, недовольно морщась, глядя в сторону солдат-музыкантов, которые из кожи вон лезли, наигрывая Моцарта. – Вообще, что за балаган? – фыркнул он, наблюдая за тем, как снуют у роскошного стола солдаты-официанты.
– Идемте в мой кабинет... – сухо предложил Траурихлиген и щелкнул пальцами, чтобы музыканты заткнулись.
– Что за замашки? – придирался гауляйтер, топочущим шагом следуя за Траурихлигеном по коридору к кабинету. – Ах, ну да, вы же не рабочий, а избалованный графский сынок! – презрительно бросил он, смерив Траурихлигена испепеляющим взглядом.
Траурихлиген тактично молчал, а за ним тянулся Шульц, солдаты-официанты с самыми убийственным из изысканных блюд. Позади, отдуваясь, поспевал гауляйтеровский адъютант-колобок.
– Пройдемте, – роботом протарахтел Траурихлиген, отпирая дверь кабинета и пропуская гауляйтера вперед.
– Хм... Хм... – тот принялся хмыкать, осматривая шикарный интерьер своими злобными глазками. – Что за вульгарщина... Я такого еще на видел в войсках СС... Ах, ну да, вы же графский сынок... Не понимаю, как вас вообще взяли в СС? Вы же ненормальный какой-то! Колосажатель, кажется, да? Вы, хоть, знаете, что главные характеристики войск СС – это честь, доблесть и преданность фюреру?? Я вижу, вы впервые слышите об этом! Я уже устал проклятые газеты читать!!!
Он не на шутку разорался, громыхал, топотал, мельтешил, багровел... Траурихлиген скромно стоял подальше от него, опасаясь, что бешеная рука гауляйтера вышибет ему глаз. И львиную долю зубов. Пускай этот тупой толстяк проорется, заглохнет, и тогда с ним можно поговорить. Эрих вообще не слушал его свинячий визг и вопли.
– Кошмар... Вы же член национал-социалистической РАБОЧЕЙ партии! Для чего эта помпезность??? Откуда все это?? Ну? – рявкнул гауляйтер, требуя от Эриха отчеты о потраченных средствах.
– Вот, – скупо ответил Траурихлиген, сунув в пухлые ладони гауляйтера заранее заготовленную стопку листов.
Тот схватил, захрюкал, перебирая их, изминая, растрепывая... Кажется, он проорался – можно начинать работать с его свинячьей сущностью и заставить-таки что-либо съесть или выпить.
– Хотите фисташек? – предложил Траурихлиген, стараясь изобразить предельную вежливость, на которую только был способен. -Нет, мне не до этого! – сварливым голосом выплюнул гауляйтер, отпихнув от себя солдата-официанта, который услужливо поднёс к его глазам блюдце, наполненное редкими на войне солёными орешками. Шульц в это время молча ютился в углу, удерживая поднос с ужасным ядовитым вином: все изысканные угощения его хозяина снабжены смертоносным “сюрпризом”... А если Траурихлиген кого-либо усиленно пичкает ими, несмотря на протесты – значит, решил избавиться. Гауляйтер же проявил завидную стойкость: отказался и от фисташек, и от швейцарского шоколада, и от самого дорого и редкого вина... Интересно, он пронюхал про “сюрприз”, или он просто на диете? Лучше, если бы он просто был на диете – иначе, Шульц тоже будет расстрелян: за то, что не сказал про “сюрприз”... -Я не буду ничего есть! – сурово отказался гауляйтер от всех предложенных ему угощений. – Я позавтракал! Не пытайтесь заговаривать мне зубы! Я вижу, вы тут всем заговариваете зубы, а потом – неизвестно, что делаете! -Простите? – уточнил Траурихлиген, стараясь быть учтивым с гауляйтером, хотя внутри себя едва подавлял дикую ярость. -Отправьте, наконец, вашего адъютанта куда-нибудь! И этих... квочек тоже! – фыркнул гауляйтер, всё больше и больше морща нос, недовольный тем, что бойцы элитного подразделения СС наделены позорной ролью официантов. – Я приехал разговаривать с вами, а не с третьими лишними лицами!
Эрих снова щелкнул пальцами, высылая официантов, и те молчаливым строем потянулись прочь, оставив отравленные кушанья в кабинете.
– Графский сынок... – нервно шипел гауляйтер, шваркнув отчеты на стол. – Не понимаю, как элитным подразделением СС может командовать графский сынок? На вашем месте должен быть нормальный офицер из рабочих...
– Шульц, идите мыть коридор! – нехотя распорядился Траурихлиген Шульцем, и Шульц, довольный тем, что ему можно уйти, поставил поднос с вином на резной столик, бочком продвинулся к тяжёлой двери из красного дерева и выскочил в прохладный и безопасный коридор. Лучше уж мыть полы, нежели принимать на себя чей-либо смертоносный гнев. Шульц бы всю оставшуюся жизнь мыл полы – лишь бы не видеть сумасшедших заговоров и заговорщиков. -И о чём же вы хотели поговорить лично со мной? – осведомился Траурихлиген, когда Шульц исчез. -Кхе-кхе... – озлобленно откашлялся гауляйтер, чьё лицо не переставало багроветь. – Невероятно, но к документам претензий нет... Однако мне уже доложили о вашей так называемой “образцовой храбрости”! – сварливо каркнул он, расхаживая взад-вперёд по кабинету Траурихлигена, затаптывая бесценный персидский ковёр. – Делегаты были у вас на прошлой неделе, и я узнал, как вы верещали, когда кто-то устроил на вас пустяковое покушение! Настоящий мокрый цыплёнок! Эрих Траурихлиген удивился. Никто из местных партизан ещё так не наглел, чтобы устраивать на него покушения в штабе... Стоп, на прошлой неделе на его месте торчал слизняк Сенцов! Вот Сенцов и верещал... Кто же ещё?? Гауляйтер не замолкал ни на минуту – он уже не расхаживал, а бегал, и бесценный ковёр под его сапогами жалобно трещал. -А вы, Траурихлиген, ничего не предприняли в борьбе с партизанами! – визжал он, захлёбываясь слюною и яростью. – К тому же, по дороге из города лесные бандиты напали и на моих делегатов! Они чудом остались в живых, и это всё по вашей вине! – гауляйтер покраснел злобным индюком и заламывал свои растолстевшие руки. – А вы опять сидите и протираете штаны! И что, после всего этого вы – немец?? Нет! Вы – червяк!!! Я даже не уверен, что именно вы совершили те подвиги, которые вам приписали! Вы же неженка, графский сынок! – повторил он, кажется, уже в пятидесятый раз. – У вас есть знаки ранения... Но вы же неженка! Я не верю, что вы вообще когда-либо были в бою! Я понял только, что вы – махинатор! Рыцарский кресссст у вассс... – фыркнул гауляйтер, а потом вдруг подскочил к Траурихлигену, вцепился в орден пятерней и силой рванул его. Хрясь! – порвалась орденская лента, не выдержав суровый напор. Сдернув крест с шеи Траурихлигена гауляйтер размахнулся, злобно швырнул его на пол и возопил, пуская петухи:
– Грош ему цена! На вас это – убогий дешевый значок!! Цыплятам не положено носить рыцарский крест! – выплюнул он с уничтожающий ехидством. – Знаете что, Траурихлиген? – гауляйтер позволил себе схватить Эриха за воротник, сминая последний толстыми пальцами. – Я полечу в Берлин и собственноручно позабочусь о том, чтобы вас лишили всех наград и званий и отправили в лагерь! Всё, можете со всем этим попрощаться, до свидания! – гауляйтер оттолкнул Эриха Траурихлигена в угол, где при Сенцове плёл паутину толстый паук, демонстративно развернулся, махнул ручкой своему упитанному адъютанту, чтобы тот подал ему пальто. Адъютант быстренько зашевелился, затопотал к вешалке, сдёрнул с неё пальто и надвинул на хозяина. Застегнувшись, гауляйтер фыркнул носом и понёсся прочь, хлопнув дверью.
Эрих Траурихлиген расправлял измятый воротник и сатанел. Подняв с пола свой поруганный орден, он протер его носовым платком и молча пристегнул назад. Он ещё думал, что ему сделать с Сенцовым....
А что тут думать, когда этот ничтожный слизняк успел обгадить всё, чего он, Эрих Траурихлиген, добивался годами! Сейчас же, как только проклятый гауляйтер уберётся к чёрту – Сенцов сядет на кол!! -Шу-ульц! Шульц!! – заорал Траурихлиген, призывая своего адъютанта. – Шульц! – он рванул к двери, распахнул её ударом ноги и выскочил в коридор. Шульц в это время выдраивал полы. Услыхав гневные окрики хозяина, он выронил швабру и затрясся в нервной дрожи: а вдруг генерал собрался его казнить? -Шу-ульц! – громыхал Траурихлиген, и Шульц решил не медлить: генерал не любит долго ждать и может казнить только за то, что Шульц слишком медленно ползает. -Да, ваша светлость! – ответил Шульц и поскакал на голос хозяина, бросив недомытые полы. -Ползи сюда, пока я не усадил на кол тебя! – прорычал Траурихлиген, выцарапывая из внутреннего кармана кителя свой смартфон. – Надо же мне на ком-то сбросить стресс! -Я здесь, ваша светлость! – Шульц, отдуваясь, возник из глубины коридора и тут же вытянулся в струночку, по уставу отдав командиру фашистскую честь. -Топай! – предписал ему Траурихлиген и для острастки хлестнул стеком по спине, свободной рукою держа около уха смартфон. -Яволь! – пискнул Шульц и послушно засеменил туда, куда приказал ему повелитель. -Баум! – громко крикнул Траурихлиген, когда гудки в трубке сменились чётким ответом майора. – У нас ЧП! Быстро идите в седьмой кабинет! -Есть! – быстро ответил Баум, и Траурихлиген услышал, как майор вскакивает со стула и бегом бежит к двери своего кабинета.“Хорошая марионетка!” – довольно отметил про себя Траурихлиген и позвонил коменданту Фогелю.
– Фогель, в седьмой кабинет! – рявкнул Траурихлиген, когда тот ответил. – Галопом!! ***
“Седьмым кабинетом” здесь назывался никакой не кабинет, а тесная каморка со звуконепроницаемыми стенами, скрытая тайной дверью. Эрих Траурихлиген устроил “седьмой кабинет” недавно, и Отдел Предотвращений его, слава богу, не нашёл. Теперь здесь обсуждались самые секретные дела – чтобы никто не подсмотрел и не подслушал. Мебель тут была самая скромная: круглый стол, кресла и настоящая тигровая шкура. В одну из стен вбили стальные крюки и навесили на них огромный жидкокристаллический экран, соединённый с компьютером скрытыми проводами, а посреди стола красовалась антикварная ваза, куда Шульц был обязан каждый день ставить свежие розы. Про тигровую шкуру уже выдумали несколько легенд: в одной из них Эрих Траурихлиген сам убил тигра на сафари, в другой – по приказу Траурихлигена пристрелили тигра из местного зоопарка ради шкуры, а в третьей – и того проще: шкура была куплена на рынке в одной из восточных стран, а может быть, и в Польше.
Комендант Фогель боялся ходить в седьмой кабинет: по своей сути он был заурядный клерк, а не заговорщик. Но Траурихлиген и его втянул в свои тёмные дела... и Фогель обязан был из клерка превратиться в заговорщика... Фогель занял тот стул, который больше других был задвинут в угол, и просто пялился в “легендарную” шкуру безвременно погибшего тигра. Он просто отсидится здесь, а потом – поползёт назад, в свою тёплую комендатуру – считать боеприпасы, провиант и живые резервы. -Поехали, черти! – ругнулся Баум, видя на огромном экране то, что транслировали камеры наружного наблюдения. – Нужно не пустить их никуда! – громко зашипел майор прямо в ухо Фогеля, заставляя последнего морщиться. – Видите, проклятый гауляйтер что-то заподозрил! -Можно оглушить их, а потом – выбросить в чаще, чтобы их съели дикие звери... – робко предложил Фогель, стараясь лишний раз не высовываться из угла. -Здесь из хищников остались только драные кошки! – возразил Баум. – Всех волков и медведей отпугнуло излучение трансхрона! Даже лисицы, и те – сбежали! -Я знаю, как я с ними разделаюсь! – зловеще прошипел Эрих Траурихлиген, неожиданно вклинившись в спор и испугав обоих. – А заодно и с проклятой Светлянкой! А потом и с Сенцовым этим недорезанным! Баум, Шульц, идёмте за мной! Чёрт, эти букашки ещё смеют мне дерзить!.. С этими словами Эрих Траурихлиген выскочил из кресла, едва ли не извергая молнии из глаз, и стремительно рванул прочь из седьмого кабинета. Баум и Шульц рванули за ним, а комендант Фогель, довольный тем, что ему идти не надо, небыстро поднялся на ноги, вышел в коридор, задвинул тайную дверь и отправился к себе в комендатуру. Эрих Траурихлиген заставил Баума и Шульца спускаться вниз, к пожарному выходу. Он перескакивал через две-три ступени, Баум тоже старался перескакивать, чтобы не отстать, а Шульц на каждом шагу спотыкался, грозя покатиться кубарем. Сатанея и рыча от злости, Эрих Траурихлиген три раза промахнулся ключом мимо замочной скважины, пока пытался открыть пожарный выход. Раньше он так никогда не психовал, и Баум с Шульцем тихо тряслись: а вдруг он усадит обоих на кол от злости?? Промазав в четвёртый раз, Траурихлиген размахнулся и высадил несчастную дверь ногой. Дверь сорвалась с петель, вылетела на улицу и разбилась на куски о булыжники, которыми был вымощен задний двор райкома. -Меня этот гауляйтер уже достал! Индюк надутый, дебильный бабуин! – дико рычал Траурихлиген, широкими шагами пересекая задний двор и направляясь прямо к неказистому сараю, который торчал в самом его конце. – Позавтракал он, видите ли! Сейчас, я угощу его коронным блюдом – и он подавится, жирный чёрт! -Вы хотите вывести “брахмаширас”?? – устрашился майор Баум, который отлично знал тайну этого сарая и боялся... -Другого он не заслужил! – рявкнул Траурихлиген, высекая сапогами из булыжников искры. – Свинорылый баран, чёрт бы его сожрал! В бараний рог скручу! Шульц едва поспевал за ними: ноги коротки, и выспался неважно, потому что этой ночью снова заливал свои страхи шнапсом и заедал хозяйскими эклерами. Эрих Траурихлиген вытащил из кармана ключ, отпер замок и переступил низкий порог, зайдя во мглистую сень сарая, где прятался садовый и уборочный инвентарь, несколько “издохших” аккумуляторов, рабочие комбинезоны, в которых механики ремонтировали подбитые танки... Следующим майор Баум пропустил пьяноватого Шульца, а сам зашёл последним, хорошенько затворив за собою прочную дверь, дубовую снаружи и стальную внутри. Эрих Траурихлиген, освещая свой путь карманным фонариком, уверенно двигался туда, где на вешалке висели комбинезоны, а добравшись до них, протянул руку и сдвинул все комбинезоны в сторону. Луч его фонарика упал на узкую дверь, которая скрывалась там, за комбинезонами и несла на себе кодовый замок. Траурихлиген набирал запутанный код не пальцами, а рукоятью стека, потому что каждая из кнопок несла в себе смертоносный “сюрприз”. Майор Баум и Шульц стояли за его спиною и молчали, потому как знали, что их свирепый командир замыслил что-то страшное... Узкая дверца послушно отворилась, пропуская в сырой и холодный подвал – в подземный ход, тёмный, жуткий, стены которого были выложены одинаковыми круглыми булыжниками. Ход плавно спускался вниз, и где-то там, в его могильной глубине зловеще выли сквозняки... Эрих Траурихлиген пригнул голову и нырнул прямо туда, в сырость и холод подземного хода, подав своим спутникам молчаливый сигнал следовать за собой. Майор Баум всегда входил в этот ход с долей опаски: слишком уж много тайн он скрывал. А человек, который знает тайну, всегда в опасности, тем более тот, который знает тайну Эриха Траурихлигена... Майор снова толкнул перед собой Шульца: так приказывал ему генерал. Шульц споткнулся о высокий порог, заныл, потому что больно ударил палец... -Тихо! – шикнул майор Баум, оглядываясь по сторонам так, словно бы кроме их троих тут был кто-то ещё, таинственный и страшный... -Простите... – пробулькал Шульц и заглох, семеня туда, куда подталкивал его Баум. Траурихлиген всё двигался вперёд, светя фонариком, мимо запертых стальных дверей по обеим сторонам коридора. Он не остановился ни у одной из них, а всё двигался вперёд и вперёд, в самое тёмное, глубокое подземелье, самое зловещее, где скрывается самая страшная тайна... Вскоре коридор кончился – впереди выросла широченная, тяжёлая дверь, сделанная из блестящего металла, с таким замком, которые обычно вешают на сейфы. На сейфы будущего. Шульц и Баум разом замерли, видя в свете фонарика дьявольский блеск металла двери. -Мы пришли! – страшным полушёпотом сообщил им Траурихлиген, отпирая этот замок, сконструированный на заводе будущего, замок, который никто, кроме него, не умел отпирать. Майор Баум подспудно боялся всего из будущего – боялся и этой монолитной двери, и этого замка... старая дверь была намного лучше. Пускай, не такая надёжная, зато нестрашная... В замке что-то громко щёлкнуло, потом щёлкнуло снова и снова, а спустя несколько минут дверища стала с тихим жужжанием и шелестом открываться – там был установлен механизм, который открывал её, потому что эту дверь не сдвинули бы с места и шесть человек, и семь, и десять. -Очень многое заставляет меня ставить под сомнение вашу профпригодность! – проворчал Эрих Траурихлиген, следя за тем, как жуткая дверь из будущего послушно открывается, чтобы пропустить хозяина к своей страшной тайне. Майор Баум похолодел: генерал узнал про лазутчика в вентиляционной шахте... К тому же, если он ставит под сомнение эту самую профпригодность – значит, того, кого он посчитает непригодным, в будущем ждёт только кол. Вот и над Баумом навис кол. -В подземной камере у меня сидел заключённый под кодовой кличкой Змей! – суровым голосом продолжал Траурихлиген, вступив за дверищу и шагая по красной ковровой дорожке мимо диванов и картин. Потолок над его головой становился всё выше: в конце пути ждал “брахмаширас”, и крышу бункера специально вознесли на многометровую высоту, чтобы машина поместилась под ней. Баум и Шульц едва ползли: оба знали про лазутчика, оба промолчали, генерал выведет их на чистую воду и заменит более расторопными и честными кадрами... -И недавно я узнал, что мой заключённый больше не в камере, а на свободе! – Траурихлиген рычал, громко топая сапогами, а Баум и Шульц съёживались после каждого его свирепого слова всё больше. – Вы представляете: он мне по телефону позвонил! – ехидно хмыкнул он, а потом вдруг остановился и развернулся, бросив луч света в лицо майора.
– С вашего аппарата, Баум! Майор почувствовал во всём своё несчастном теле могильный холод – генерал узнал всё, что они попытались от него скрыть, он в ярости и сейчас начнёт казнить... Он едва проглотил неуставное слово “Упс”, которое прицепилось к нему с недавних пор. Вытянувшись в струнку, как положено перед начальством, он ожидал, что Траурихлиген сейчас выхватит пистолет и выбьет ему мозги. -Что вы скажете в своё оправдание??? – Траурихлиген надвинулся на Баума, с такой силой сжимая в кулаке свой фонарик, что последний, стальной, начинал коробиться. -А... – Баум забулькал, а перепуганный Шульц, пятясь, отползал всё дальше в темноту. -Стоять, Шульц! – Траурихлиген пригвоздил его свирепым приказом, и Шульц застрял, будто бы окаменев. – Ну что вы блеете, Баум! – он снова насыпалася на майора, требуя от последнего вразумительных ответов, а у Баума словно кость в горле застряла – он даже задыхаться начал... -Чёрррт... – прорычал Траурихлиген, вспомнив про гауляйтера – если тот успеет доехать до аэродрома – то может спасти свою жизнь от “брахмашираса”, добраться до Берлина и погубить его генеральскую карьеру. – Ладно, Баум, не стойте! Я потом поговорю с вами про Змея! Сейчас у меня есть более важные дела, чем вы! Выплюнув эти слова, Траурихлиген отстал от полуобморочного майора и продолжил двигаться дальше по коридору. -Идёмте! – позвал он Баума и Шульца, которые едва могли ноги поднимать, выходя из жуткого ступора. По щекам Баума текли бессильные слёзы, и он прятал их в кромешной темноте, чтобы никто не увидел, насколько он испуган. Коридор уже закончился, и Эрих Траурихлиген остановился возле колоссального “брахмашираса” – машины, которая была страшнее любого танка, самолёта, даже крейсера... “Брахмаширас” зловеще сверкал в рассеянном свете странных лампочек, которые Траурихлиген принёс из того же будущего, а сам Траурихлиген свирепо морщился, сдвигая брови и уничтожал похолодевшего Баума своим страшным взглядом. Шульца он пока не трогал: а что с него взять, с этого “инакоспособного” слизня, который только и может, что прислуживать за столом и драить пол?? -У беглеца был ваш смартфон! – Траурихлиген всё свирепел, не отставая от Баума даже тогда, когда снимал с шеи свою деталь от “брахмашираса”. – Что вы об этом знаете, Баум?? – громыхнул он, стиснув кулаки. -Я... потерял телефон... – промямлил майор, задыхаясь от страха. Это никакое не оправдание: когда генерал выдавал всем эти “телефоны будущего” – он строго предупреждал, что терять их нельзя. За потерю телефона майор Баум мог запросто поплатиться жизнью, тем более, что его “волшебная трубка” бесследно исчезла именно после схватки с таинственным бородатым лазутчиком. – “Отлично”... – сурово прошипел Траурихлиген, едва удержавшись и не пристрелив Баума на месте. – Мы можем ускорить выполнение Плана Триста Семь в четыре раза! И я его ускорю, потому что у нас есть все условия для этого! Я удивляюсь, как эти условия только остались... при таких “вундеркиндах”, как вы! Мало того, что Сенцов тут напортачил,так ещё и вы, Баум, от кого я меньше всего ожидал подвоха! А если бы ваш аппарат нашёл не Змей, а гауляйтер??? Как бы вы после этого заплясали?? Заёрзали бы! – выплюнул генерал, прямо намекая на кол для майора. -Я... не заметил, как он выпал... – соврал майор на некоем автопилоте, который, похоже, ничего хорошего ему не принесёт. -Вы обязаны смотреть во все глаза! Стать ради “плана триста семь” сверхлюдьми, если я от вас это потребую!! – рявкнул Траурихлиген, топая так, что его каблуки высекали из бетонного пола искры. – А вы?? На моём месте четыре месяца торчал Сенцов! Змей сбежал прямо у вас из-под носа!! И куда вы только смотрели, ленивые слепые сурки?? -Турист был неотличим от вас, ваша светлость... – промямлил майор Баум, всё острее чувствуя под собою виртуальный кол. – Он всё делал, как вы... мне и в голову не могло прийти, что он – это не вы... А про Змея я не знал... -Я не удивлюсь, если вы проморгаете Журавлева! И зарубите себе на носу, что наши враги – не только Гитлер и русские, но и спецслужбы будущего – тоже! Ладно, всё, всем молчать! – отрезал Траурихлиген и вскочил в кабину “брахмашираса”. – Я выезжаю, отдраить верхний люк! Шульц, поменяете дверь пожарного выхода! – приказал он и захлопнул за собою дверцу. -Есть! – выкрикнул Шульц, стараясь не заикаться. Он бы поменял все двери во всём штабе, лишь бы никогда больше не видеть ни кол, ни “брахмаширас”, ни эти смартфоны-телефоны... из ада, от чертей... -Есть, – согласился Баум, который где-то, в глубине себя, боялся “брахмашираса”, как чёрта, и подошёл к рычагам, которые открывали и закрывали верхний люк. -Ахтунг! – громко крикнул он на всякий случай, и нажал на длинный рычаг, торчащий из стены и предназначенный для того, чтобы люк открылся. Потолок бункера – толщиною в семь метров – начал медленно разделяться на блоки, отъезжая в специальные ниши, открывая широкий проход наверх. На месте заднего дворика райкома образовалась тёмная, прямоугольная зловещая дыра. Шульц прижался к холодной стене: “брахмаширас” внушал ему невменяемый животный страх. Бедняга готов был забиться в любую дыру, лишь бы не видеть, как машина-чудовище поднимает свои блестящие лапы, словно бы разминая их перед прыжком, как с лязгом и искрами вырывает она из бетона свои смертоносные когти, заточенные до остроты бритвы. Майор Баум тоже прижался к стене – обозлённый генерал мог не посмотреть под ноги своей адской машины и случайно искромсать его на мелкие кусочки. Ужасная лапа просвистела перед носом майора и жутко щёлкнула острейшей клешнёй – точно искромсал бы, если бы Баум не отошёл с дороги. Как только потолок раскрылся достаточно для того, чтобы выпустить “брахмаширас” на волю – сверкающая машина, весящая несколько тонн, выполнила изящный кошачий прыжок и мигом очутилась на поверхности, распугивая тех, кто оказался вблизи от неё. Эрих Траурихлиген настроил модем бортового компьютера на частоту камер наблюдения и увидел, как по лесной дороге уезжает из города “Мерседес” гауляйтера. Траурихлиген повернул штурвал, и “брахмаширас” легко и проворно зашагал через город в сторону тёмного леса. Заслышав, как лязгают об асфальт его лапы, патрульные прижимались к стенам домов, чтобы чудовище не превратило их в свежий фарш. Проезжая на “брахмаширасе”, Траурихлиген редко когда обходит препятствия – в основном он их уничтожает. Город закончился, впереди начинался тёмный лес. Шлагбаум, как всегда, был закрыт, никого не впуская и не выпуская, около него неусыпно дежурили часовые, охраняя выезд из города. Они досматривали каждый автомобиль, каждого человека, которые оказывались перед полосатым шлагбаумом, но как только перед ними показалось механическое чудище Траурихлигена – разбежались в разные стороны и попрятались, кто за корягу, кто в кусты, кто за древесный ствол, опасаясь, как бы стальные когти “брахмашираса” не искрошили их в капусту. Перешагнув шлагбаум и контрольные будки, машина-монстр ступила в сторону от дороги и попёрла напрямик через лес, легко снося толстые деревья своими страшными когтями. Эрих Траурихлиген не спешил беречь природу – сейчас он собирался наказать того, кто его оскорбил и собрался сорвать его планы. Древесные стволы валились на землю, поднимая тучи пыли, а из окна высокой кабины Эрих Траурихлиген уже видел разъезженную грунтовку, по которой двигался автомобиль – чёрный “Мерседес”. На нём и пытался сбежать гауляйтер, а до аэродрома оставалось чуть менее полукилометра, поэтому Траурихлиген решил не не медлить, чтобы не упустить. Механический паук совершил громадный скачок и тут же оказался поперёк дороги, напрочь перекрыв ход “Мерседесу” гауляйтера. Заметив неожиданное препятствие, водитель судорожно вдавил педаль тормоза, и “Мерседес” с визгом застопорился, поднимая вокруг себя тучи пыли. -Что это такое?? – в ужасе выдавил из себя гауляйтер, взирая на фантастическую машину, которая высилась над ними и сверкала в лучах солнца. Водитель впереди него диким поросёнком верещал от страха, забросив руль, а гауляйтер, осознав, что машина-паук опасна, затряс его за плечи и закричал: -Отворачивай, чего стоишь, ослиная голова?? Суеверный и набожный водитель был невменяем от ужаса – он мог только верещать, решив, что перед автомобилем вырос сам дьявол. Ища спасения, гауляйтер судорожно оглядывался по сторонам, случайно взглянул на своего адъютанта и увидел, что тот молится богу, уткнув голову в колени. Гауляйтером окончательно овладела дикая паника, он заметался по салону, стремясь выскочить наружу и бежать куда глаза глядят – пускай даже через гиблые болота и заросли – только подальше от этого блестящего чудища... Паника отключила разум – вместо того, чтобы повернуть ручку и открыть дверцу, гауляйтер невменяемо колотил кулаками в стекло, в кровь разбивая себе пальцы. -Ну, всё, братец, держи пять! – свирепо прошипел Траурихлиген, насладившись паникой врага, и сдвинул один из рычагов. Механический паук взмахнул передней лапой, как игрушку сгрёб с дороги автомобиль гауляйтера и швырнул его в дерево. Треснувшись о толстый ствол, “Мерседес” заставил дерево переломиться, тут же с грохотом взорвался и исчез в огне. -Вот так! Теперь займёмся следующим “клиентом”! – хохотнул Эрих Траурихлиген и направил свою машину дальше, напролом через лес, к деревне Светлянка.