Турнир

Конечно, это было лучше, чем вообще ничего. Но после прежних наград сегодняшняя копеечная добыча нас обескуражила. Всех, кроме аль-Наджиба, – лишь его лицо не скисло, когда мы разглядывали пакали, передавая их друг другу. Разложив их на капоте «Доджа», шейх задумчиво осмотрел набор, подвигал пластинки так и эдак, взглянул на их изнаночную сторону и лишь потом высказал свое мнение:

– Играй мы с вами в покер, друзья мои, я бы сказал, что сегодня нам на руки пришел недостроенный флеш. С одной стороны, это хорошо: теперь, хвала Аллаху, мы точно знаем, что в зоне наверняка имеется четвертый пакаль, знаем его масть и даже рисунок. С другой стороны, его еще предстоит отыскать. А отыскав, использовать собранный флеш по назначению. Когда «серые» подбрасывают нам пакали не случайным образом, а комплектами, это намек на то, что мы должны найти в них скрытый смысл. И, разумеется, руководство к дальнейшим действиям.

– А почему вы решили, что здесь непременно есть четвертый пакаль? И что он тоже золотой, да еще с известным нам рисунком? – спросил я, потирая ушибленный живот и оглядываясь, не слышат ли нас пленники. Нет, они валялись достаточно далеко. И им, побитым и униженным, было сейчас не до подслушивания.

– Ну, эта задачка решается элементарно. Вот, приглядитесь-ка. – Аль-Наджиб снова соединил пакали, уложив их в ряд. Артефакт, который, по мнению Демира-паши, отсутствовал, должен был, видимо, лежать с правого краю, четвертым по счету. Хотя лично я не замечал, что в этом ряду чего-то не хватает. Все три рисунка выглядели законченными и вряд ли являлись фрагментами некоего единого изображения. Да и логической связи между ними я тоже пока не улавливал.

На первом пакале был изображен человек в монашеской рясе с капюшоном, несущий перед собой большой крест.

На втором – ромб, в который было вписано созвездие из пяти звездочек.

На третьем – сердце. Не срисованное с настоящего, а примитивно-символическое. Такое, какие изображают на любовных посланиях, разве что здесь его не пронзала стрела.

– Видите что-нибудь знакомое, полковник? – поинтересовался аль-Наджиб, отступая в сторону и позволяя мне получше рассмотреть пакальную композицию.

– Ромб и сердце действительно напоминают значки мастей на игральных картах, – ответил я, немного подумав. Боль от пропущенных в драке ударов давала о себе знать и лишала мои мысли ясности. – И про крест, если на то пошло, можно так сказать. Трефы, бубны, червы… Значит, по-вашему, на гипотетическом четвертом пакале должны быть карточные пики или что-то на них похожее?

– А разве, мой друг, данная аналогия не кажется вам слишком уж явной?

– Допустим, – не стал я спорить. Гипотеза шейха и впрямь звучала довольно связно. – Но почему именно карты? И о чем они должны нам сказать?

– Не знаю, как насчет карт, – вступил в разговор Бледный, – но монах с крестом на верхнем пакале смахивает на чокнутого священника из Паркдейла.

– Твоя правда, – был вынужден снова согласиться я. – А ромб с пятью звездочками напоминает шеврон на куртке сержанта Фуллера. В смысле, эмблему Первой дивизии корпуса морской пехоты США. Только на том шевроне кроме звездочек была еще большая единица и надпись «Гвадалканал»… Хотя, исходя из нашего опыта, мелкие детали в пакальной символике не суть важны. Главное, чтобы мы догадались, на что или на кого они указывают.

– И на что, по-вашему, босс, могут указывать червы? – спросил Бледный.

– Хм… – Я задумался, вспоминая хронологию наших недолгих, но бурных американских похождений. – Не припоминаю. Возможно, похожий значок был на вывесках магазинов Паркдейла, рыбозавода или автозаправки Мартина Хини… Или в кемпинге – иногда влюбленные туристы вырезают на деревьях всякие там сердечки и прочую ерунду. Никто не видел на месте нашего последнего ночлега ничего такого?

– Одну минуту, полковник! – неожиданно встрепенулся Гробик и решительно направился к валявшимся на земле пленникам. После чего перевернул все еще корчившегося и матерящегося Володю на живот и стал закатывать ему левый рукав.

Я подумал было, что Гробик усомнился в прочности пут, которыми он связал квестера, и пошел это проверить. Но он оголял Володино предплечье с другой целью. Проделав это, капитан обернулся и помахал нам рукой, подзывая к себе.

– Вот! – Гробик указал на причину своего беспокойства, когда мы приблизились. – Я заметил это, когда скручивал ему руки. Что скажете? Похоже на то, что мы ищем, или нет?

Палец капитана указывал на цветную татуировку, сделанную на внутренней стороне квестерского предплечья. Картинка была качественной и прорисованной до мелочей, отчего даже казалась рельефной. Такие обычно делают в тату-салонах, а не в тюрьмах или армейских казармах. Но нас заинтересовало не все это нательное художество, а лишь его центральная часть – большое пурпурное сердце. Прочие детали служили для него лишь обрамлением: крылышки, длинные языки пламени, цепи, колючая проволока, розы с переплетающимися стеблями… А внизу на вытатуированной вьющейся ленте красовалось имя: Агния.

– Как трогательно! – усмехнулся Бледный. – Накалывай я себе по сердцу в память о каждой новой подружке, у меня они сегодня и на заднице, и на голове, и даже в подмышках красовались бы… Но картинка, надо признать, мастерская. Жаль будет ее сводить, если эта Агния наставит Володе рога, и он разорвет с ней отношения.

Кряхтящий от боли в паху Володя высказал в ответ все, что он думает о Бледном и о его чувстве юмора. На что майор не обиделся, как не обиделся он на Фритьофа, оставившего ему на лице парочку кровоподтеков. Мы, победители, могли проявить к побежденным великодушие. Хотя, сложись все иначе, квестеры наверняка церемонились бы с нами куда меньше.

Налюбовавшись на татуировку, я подал знак, и мы снова отошли от пленников, чтобы продолжить разговор подальше от их ушей.

– Итак, будем считать, что мы нашли эти самые червы, – подытожил я, указав на пакаль с сердечком. – А следовательно, в теории можем обнаружить и пики. О чем это нам говорит?

– Трудно пока сказать, – покачал головой аль-Наджиб. – Вероятно, мы ответим на этот вопрос, когда соберем все четыре артефакта.

– При всем уважении к Демиру-паше, сдается мне, что при сборе полного комплекта у нас не получится уже покерный флеш, – заметил Бледный. – Все зависит от того, как мы интерпретируем смысл наших открытий. На мой взгляд, тут есть три варианта, которые я тоже переложу для удобства на язык покера. Первый мы знаем: считать золотые пакали картами одной масти, не принимая во внимание рисунки на них – то есть флеш. Второй вариант: обращать внимание не на цвет пакалей, а на рисунки. То есть мы можем считать, что это – четыре карты разных мастей, но одинакового достоинства. В таком случае, перед нами уже не флеш, а каре – более выгодная комбинация. Но существует еще одна трактовка. В Орегонской игре три обнаруженных нами пакальных символа тесно связаны с тремя людьми: священником из Паркдейла, сержантом морской пехоты и некой Агнией, кем бы она ни была…

– А почему с ней, а не с Володей, на теле которого мы нашли этот символ? – осведомился Гробик.

– Не будь татуировка сделана в честь Агнии и украшена ее именем, я тоже так подумал бы, – пояснил майор. – Однако согласись, громила: если символ указывает на конкретную личность, значит, с ней его и надо связывать… Так вот, у нас есть три человека, которые также могут иметь непосредственное влияние на карточную классификацию пакалей. Священник, сержант и женщина…

– Король, валет и дама! – осенило меня. – Или ты подразумевал под священником туза?

– Никак нет, босс. Вы правильно поняли, что я имел в виду. И если нам повезет раздобыть туза, эта комбинация будет уже называться по-другому – стрит.

– Каре бьет флеш, а тот бьет стрит, – уточнил я. – Получается, третий вариант – худший из всех. Однако подозреваю, что именно он пришел к нам в руки. Или, точнее, не пришел, ведь у нас еще нет туза пик.

– Туз пик! – внезапно оживился аль-Наджиб. – Ну конечно, друзья мои! Вы забываете о пакалях, которые, хвала Аллаху, были у нас до этого! И на одном из них как раз есть пика!.. Или копье… Хотя почему бы нам не считать его пикой, если на то пошло!