Тушканчик в бигудях

– Он не хочет? – поинтересовался я.

– Вообще все отрицает, – вздохнул Макс, – и чушь несет.

– Какую?

– Дескать, не знал, что Валерия жива, – усмехнулся Макс, – предполагал, будто тогда, в гостинице, убил жену по неосторожности, толкнул, а она разбила голову. Ты бы видел, что он тут изобразил, когда ему сообщили о том, что Ермилова скончалась на днях.

– Целый спектакль устроил, – перебил Макса Костя, – рыдал, кричал, мы еле докумекали, о чем толкует! Дескать, он понял ситуацию совсем по-другому: его искали много лет за убийство жены и наконец нашли. Поэтому он не стал сопротивляться, убегать, решил: лучше завершить этот ужас, мол, устал он скрываться, хотел положить мучениям конец, был готов понести наказание за содеянное… Но потом услышал, что Валерия все эти годы была жива, и натурально слетел с катушек.

– Совершенно не собирается признавать вину, – покачал головой Костя, – утверждает, будто невиновен, никакие разумные доводы слушать не хочет.

Глава 11

С Виктором я разговаривал довольно долго. Он совсем не удивился, увидав меня в комнате, наверное, забыв про то, что я представился сотрудником «Ниро», принял меня за милиционера.

Все мои разумные доводы разбивались о каменную стену упрямства Харченко.

– Нет, – тряс головой Виктор, – я не убивал! Да пойми ты, я считал ее мертвой, оттого и прятался.

В конце концов я устал и выдал ему информацию про окурки. Виктор замер, затем ссутулился на стуле.

– Меня там не было! Я вообще не знал, где живет Лера!

– Да ну? Она не переезжала, обитала на прежнем месте. Хотите убедить меня, что никогда не были в гостях у своей тещи?

– Я не знал, что Лера проживает по прежнему адресу. Думал – убил ее!

– А окурки?

– Их подбросили!

– Кто?

– Не знаю!!! Ищите.

– Но зачем? С какой целью кому-то втягивать вас в преступление?

Виктор будто не слышал меня.

– Нет, – словно заведенный твердил он, – нет, нет, нет.

В конце концов, ощутив полнейшее бессилие, я воскликнул:

– Хоть о дочери подумайте! Если не признаете свою вину, не раскаетесь, суд все равно сочтет вас убийцей и даст предельно большой срок. Ваша девочка будет воспитываться без отца, когда вы выйдете, она небось уже школу окончит и диплом в вузе получит. Рекомендую все-таки сознаться, и тогда вы получите намного меньшее наказание.

– Меня станут судить? – шарахнулся в сторону Виктор.

– Естественно, – ответил я, – так просто в нашей стране никого не сажают.

– Будет суд, – пробормотал Виктор, – Люся… Соня… Да, конечно, вот о них я и не подумал. Это катастрофа! А нельзя без суда?

Я удивился.

– Нет, конечно.

– И Люсе на работу сообщат?

– Право, не знаю, это нужно уточнить у следователя.

– Ага, – опечалился Виктор, – значит, меня от прилюдного осуждения ничто не спасет? А в зал, где судят, посторонних пускают? Зрителей? С улицы?

– Конечно, – ответил я, – есть определенная категория людей, которая любит ходить на такие заседания, мне, правда, их не понять, но кое-кто получает удовольствие от вида чужого горя.

– Значит, при всех, – тихо протянул Виктор, – и ничто меня не спасет! А тех, кто умер, судят? Если, допустим, человек в камере скончался, а суд не успел состояться, его считают виноватым?

– Нет. Смерть смывает все грехи, только с какой стати вы о кончине заговорили? Вы в самом расцвете сил.

Внезапно Виктор сжал руки в кулаки.

– Хорошо. Я сбросил на Валерию кирпич, а с какого этажа?

– С высокого, камень летел с ускорением.

– Она жила на старом месте?

– Да.

– Вы хотите, чтобы я показал, как совершил преступление?

– Помощь следствию облегчит ваше положение, – кивнул я.

– Тогда едем, но только прямо сейчас, пока я не передумал, – чуть ли не закричал Виктор.

Отправиться на место происшествия сразу не получилось. Леше и Косте пришлось оформить много документов, прежде чем чудом оказавшаяся свободной ментовская машина порулила в тихий московский переулок. В подъезде было сумрачно и пахло чем-то затхлым. Здание, в котором проживала Валерия, было далеко не новым, без козырька над входом в подъезд. Мы взобрались на нужный этаж. Виктора вел худощавый парень, его рука и запястье Харченко были схвачены одними наручниками.

Группа людей свободно разместилась на довольно большой площадке перед окном.

– Его надо открыть, – сказал Виктор.

– Действуй, – велел один из милиционеров.

– Погоди, – остановил его Леша, – рама, когда ты сюда пришел, была открыта?

– Да, – кивнул задержанный.

– Сергей, приступай, – велел Леша. – Хорошо, дальше что? Кстати, ты в чем кирпич нес?

– В пакете!

– А где ты его подобрал?

Виктор молча стоял у окна, потом заговорил:

– Я хочу кое-что сказать, но мне стыдно, вслух это не могу произнести. Дайте бумагу, напишу пару строк и ему отдам!

И Виктор ткнул пальцем в мою сторону.

– Тащите бумагу, – приказал Леша.

Появились блокнот и ручка.

– На весу писать неудобно, – сказал Виктор.

– Положи на подоконник, – посоветовал Леша.

Харченко попытался что-то написать, но потом заявил:

– Наручники мешают.

– Их не снимут.

– Этот подглядывает, ко мне пристегнутый, – капризничал Виктор, – пусть отвернется.

– Юра, – ровным голосом приказал Леша, – не гляди туда.

– Больно надо, – пожал тот плечами.

Наконец процесс составления записки завершился, Виктор протянул мне сложенный листок.

– Потом прочтешь.

Я кивнул. Харченко отвернулся к окну.

– Готов давать показания.

– Сеня, снимай на камеру, – велел Леша, – всем видно? Начали.

– Сначала я приблизился к окну…

– Хорошо, дальше.

– Посмотрел вниз…

– Отлично.

– Увидел, что Валерия идет, и влез на подоконник.

– Зачем?

– Ну… хотел лучше прицелиться, – пожал плечами Виктор.

– Закройте окно, – приказал Леша, – а ты, Харченко, встань, как тогда стоял.

– Так окно же открыто было, – напомнил ему Виктор.

– Ничего, представь, что оно распахнуто.

Виктор заявил:

– Мне этот мешает, пристегнутый.

Пару секунд Леша втягивал и выпячивал нижнюю губу, потом принял решение.

– Сергей блокирует лестницу вверх, Женя – вниз. Андрей стоит у подоконника и держит Виктора за левую ногу, а ты, Юра, отцепи его и схвати за правую.

Через пару минут Виктор очутился почти под потолком.