Тушканчик в бигудях

Я улыбнулся:

– Не сумею авторитетно ответить на ваш вопрос, но, думается, во всех поколениях встречаются инфантильные особи, не слишком любящие работу.

– А вы к нам? – спросила женщина.

– Мне нужен Павел Бурцев.

Она нахмурилась:

– Опять натворил чего-то? Ну беда! Каждый день неприятность. На этот раз что?

– Павел здесь проживает? – безмерно обрадовался я.

Честно говоря, я рассчитывал увидеть лишь его бывшую жену, поболтать с ней, узнать новый адрес экс-супруга, а тут такая удача.

– Где ж ему жить? – мрачно спросила тетка. – Вы только что его видели! Спортсмен! Вы из школы или из милиции? Ну что мое сокровище отчебучило?

– Мальчика, который сейчас уехал на лифте, зовут Павел Бурцев! – догадался я.

– Ну да!

– Мне нужен взрослый мужчина с таким же именем. Павел Николаевич Бурцев.

Женщина вытаращила глаза:

– Паша? Однако! А вы кто?

Я полез было за удостоверением, но потом передумал и начал самозабвенно фантазировать. Все-таки генетика великая вещь, и, как ни пытайся бороться с ней, ничего не выйдет. Мы являемся продолжением наших родителей, нравится нам сей факт или нет. Я создан из Павла Подушкина и Николетты. Умение придумывать истории – талант от отца, актерские данные – от маменьки, и очень надеюсь, что дар лицедейства единственная полученная мною от Николетты черта характера.

– Видите ли, – завел я, – мы с Павлом Николаевичем одно время дружили, потом перестали видеться, потеряли друг друга из виду, вот я решил возобновить отношения.

– Совсем я, похоже, постарела, – вздохнула женщина, – раз вы меня не узнаете. Я Мила, сестра Павла.

– Ах, Милочка! – фальшиво-восторженно воскликнул я. – Право, вы совсем не изменились! Просто я не решился вас по имени назвать, а отчества не знаю. Вот вы меня точно не припомните, я Ваня Подушкин!

Мила засмеялась:

– Отчество у меня, как у Паши, Николаевна, а вас, Ваня, не узнать невозможно! Каким был, таким и остался.

Я старательно улыбался и кивал. Мила хорошо воспитанная особа, она не стала грубо говорить незнакомцу: «Да я тебя в первый раз вижу». А может, она знает, что способна забыть человека, вот и делает сейчас приветливый вид.

– Неужели ты не слышал о несчастье? – вдруг спросила Мила, обратившись ко мне, как к старому знакомцу, на «ты».

– О каком? – тихо поинтересовался я.

– Павел-то погиб, – довольно равнодушно пояснила она.

– Не может быть!

– Почему же?!

– А когда случилась беда? Павла уже похоронили? – чувствуя странное отупение, спросил я.

Мила хмыкнула:

– Сейчас посчитаю. Сколько ж лет прошло? Ой, не вспомню. Можно Лене позвонить, нашей старшей сестре. У нее все записано. Давно дело было. Да и какая теперь разница?

Я отлепился от стены.

– Вы уверены?

– В чем? – Мила наклонила голову набок.

– В смерти брата? У него нет тезки? Павла Николаевича Бурцева, который тут прописан? Или, может, жил до вас человек с таким именем и фамилией?

Мила вышла на лестницу, притворила дверь в квартиру и серьезно спросила:

– Чего глупости говорите?

Я вынул удостоверение:

– Извините, я обманул вас, но служебная инструкция предписывает раскрывать инкогнито лишь в крайних случаях!

Мила насупилась:

– То-то я вижу, что совсем вас не знаю! В квартиру не впущу, генеральную уборку устроила!

– Конечно, как хотите, мы и здесь великолепно побеседуем. Так как насчет прежних жильцов?

– Этот дом был построен еще в пятидесятые годы прошлого века для преподавателей и сотрудников МГУ, – пояснила Мила, – квартиры давали лишь своим. Жилье получили мои родители, они оба работали в университете. Потом, уже после перестройки, папа умер, сестра Лена уехала жить в собственный коттедж и маму с собой забрала, а я осталась тут. Павел Николаевич Бурцев был здесь прописан, это мой брат. Сына тоже зовут Павел, но он Сергеевич, а фамилию мама попросила дать ему Бурцев. Уж очень мне не хотелось называть мальчика именем парня, который погиб не своей смертью, но мама…

– Павла Николаевича убили?! – воскликнул я.

– Господь с вами! Сам погиб!

– Покончил с собой?

– Разбился в авиакатастрофе. Улетел на юг, и все. Не зря я самолетов до паники боюсь.

Я невольно повторил любимый жест Николетты, сжал пальцами виски. Не понимаю! Авиакатастрофа! Но каким же образом милейшая Эстер Львовна могла видеть документ с пропиской?

– Скажите, где паспорт Павла?

– Так с ним погиб, – удивленно ответила Мила, – кто же без документов в самолет пустит? Да и билет без него не купить. Вот оно как бывает! Нам когда Юля о его смерти сообщила, мама не поверила, решила – это шутка идиотская! Павел мог иногда глупо шутить.

– Вы брата опознавали?

Мила тяжело вздохнула:

– Самолет в море упал, никого и ничего не нашли, нам тела Павла так и не отдали, вещи тоже, мы чисто символически на кладбище памятник поставили, вроде Павел там лежит, только могила пустая! Мама чуть с ума не сошла, день и ночь плакала.

– Точно знаете, что Павел погиб?

– Конечно.

– Откуда? Ведь тело не нашли!

Мила покачала головой:

– Странный вы, право, и вопросы задаете глупые. Паша нам сообщил: «Летим с Юлькой на юг, косточки погреть», номер рейса назвал, пообещал, как устроится, сообщить. Ну а потом Юля звонит и кричит, надрывается:

– Павлуша погиб!

Я перестал что-либо понимать.

– Юля – это кто?

– Девушка Павла, они пожениться хотели. Паша даже к ней жить переехал. Вместе на юг собрались, в море покупаться, и вон чего вышло.

Я потряс головой:

– Мила, каким же образом получилось, что Юля осталась жива и позвонила? Она что, выплыла и понеслась в Москву?

Мила повертела пальцем у виска.

– Вы совсем того, да? Они с Пашей поругались, уж не знаю, в чем дело было, только Павел ей гадостей наговорил и один улетел. А Юля осталась. В общем, я плохо ситуацию знаю. Когда беда случилась, Юля ничего не рассказывала, только плакала и твердила:

– Ну почему я вместе с ним не полетела?

А потом время прошло, она замуж вышла, ребеночка родила. Мама наша ее осудила, а я считаю, что жизнь продолжается, нечего себя вместе с умершим хоронить, не в Индии живем, чтобы вдову на костре погребальном сжигать. Да она и не жена Пашке была. Я с Юлей дружу, вернее, общаюсь, мы созваниваемся.

– Дайте мне ее телефон, – попросил я.

– Без проблем, – ответила Мила, – записывайте.

Оказавшись в машине, я сразу набрал Юлин номер и услышал тихий голосок:

– Але.

– Позовите Юлю.

– Маму?

– Да.

– Она спит, ей в ночную смену.

– Подскажите, когда она проснется?

– Ну… не знаю, я в это время уже сама дрыхну.

– Можете маме записку написать?

– Не-а.

– Почему же?

– Я на роликах каталась и упала, теперь правая рука в гипсе, а левой писать не умею.

– Если я позвоню в десять вечера, застану вашу маму?

– Я телефон выключу перед тем, как лечь, – бубнила девочка, – муся по будильнику встает.